— Девочки, быстро чемоданчик скорой помощи! — остановил их дедушкин голос.

Катя лихорадочно стала его искать, но ей, как назло, попадались под руки всякие ненужные вещи: дедушкина шляпа, ее коробка с вязанием, книжка Станды, «сокровища» Качека, только чемоданчика, в котором собрано все необходимое для оказания первой помощи, она не могла найти. Руки у нее дрожали, и она повторяла, как сумасшедшая: «Лишь бы с Еничеком ничего не случилось! Лишь бы Еничек был здоров!» Так она металась по комнате и искала, пока в дверях не появилась бабушка.

— Его везут в больницу? Да? — спросила Катя упавшим голосом.

Бабушка улыбнулась:

— Нет, нет. Все в порядке. Беги, Катюшка, там все узнаешь.

Она стояла в дверях и успокаивала испуганную Катю, повторяя, что Енда действительно жив и здоров.

— Да, да, да! Беги скорее к Вере!

В этом было что-то непонятное, таинственное. В соседней комнате слышались голоса. Катя выбежала за дверь. На ступеньках стояла Вера. Глаза ее были раскрыты от удивления:

— Катя, это он! Я была права!.. Его похитили.

Взволнованно, стараясь говорить тихо, она рассказала то, что видела и слышала:

— У ворот остановилась машина. Грузовик. За рулем сидел какой-то мужчина. Из кабины вылезла женщина в платке и вытащила Енду. Одежды на нем не было. Он был завернут в толстую попону, какой обычно накрывают лошадей. И женщина называла его Ендой.

Вера тараторила, почти не переводя дыхания, и чем дальше, тем больше таращила глаза. По всему было видно, что самое необычное еще впереди.

— Потом из кузова вдруг выпрыгнул тот тип и сделал вот так!

Вера так ужасно перекосила лицо, что Катя закрыла глаза рукой, будто бы увидела привидение.

— Моргун! Значит, все же он его похитил!

— Разумеется! — победоносно произнесла Вера. — Интересно, как по-русски «похитить»? Вот уж Варенька удивится! Ну подожди!

И снова она перешла на шепот, как будто рассказывала детективную историю:

— Вдруг примчался наш Станда и закричал: «Енда, Енда!» Потом появился дедушка и тоже закричал: «Енда!» А бабушка…

— Не повторяй ты мне, как они кричали: «Енда, Енда!» Рассказывай дальше! — нетерпеливо прервала ее Катя.

— Дальше! Вот именно! Дальше я не знаю, потому что наш дедушка Станду и меня не взял с собой, а женщину и этого… — дальше последовала соответствующая гримаса, — моргуна… пригласил в комнату. Бабушка обняла Енду и заплакала. А потом пошла готовить…

— А я ничего этого не видела! Искала дурацкий чемоданчик и теперь ничего не знаю. Значит, Енде не попало? Жаль! — огорчилась Катя.

Обе они притихли и помрачнели. Еще бы! Происходят такие интересные события, а они ничего не знают! Приплелся Качек — в пижаме, голодный. Он никого не замечал и хныкал. Вера взяла его на колени; теперь они сидели и ждали уже втроем.

Появился Станда:

— Вера, пошли, поставим палатки. Погода обещает быть хорошей!

— Станда! — прошептали девочки с любопытством в глазах. — Ты что-нибудь знаешь?

— О чем? — удивился он.

— Ну, о Енде!

— Он в комнате у дедушки. Так что, пошли, Вера?

— Сейчас? Ты знаешь, что Енду украли? Похитили.

— Кто? — Теперь пришел черед удивляться Станде.

— Ну… те, которые его привезли. Он был у них целую ночь!

Девочки ликовали: они уже всё знают!

— Глупости! Ночью Енда был в Едловой! — небрежно ответил Станда, как будто это было нечто само собой разумеющееся и не достойное ни малейшего внимания. И еще раз спросил:

— Так ты, Вера, не идешь?

Он смотрел на них так, будто бы и впрямь не мог понять, почему девочки остались на ступеньках. Станда все-таки невозможный человек!

Из комнаты дедушки вышла процессия. Первой шла полная женщина в платке. Верасек лихорадочно зашептала:

— Это она, это она!

И Вера так прижалась к Кате, что обе чуть не свалились со ступенек.

«Ее лицо мне знакомо! — подумала Катя и вдруг вспомнила. — Поезд! Это ведь та пани, которая приглашала Енду… И правильно Станда сказал… она из Едловой! Все совпадает».

За полной женщиной шел дедушка и негромко смеялся. А за ним — паренек с карими глазами и непослушным вихром на затылке. На сей раз он был не в клетчатой рубашке, а в пиджаке из толстой ткани, который удивительно ему шел. Так, по крайней мере, показалось Кате. Она сделала небольшой шаг вперед и откашлялась ну совсем как плохой артист. Паренек посмотрел в сторону деревянной лестницы и исчез за дверью.

Девочки бросились вслед за ним, но столкнулись с доктором. Он шел и насвистывал.

— Е… Е… — сказала Катя.

— Заикаешься? — спросил доктор. — Это на нервной почве.

— Е… Е… — повторила Катя.

— Интересуешься Ендой! Успокойся. Быть ему за решеткой.

У Веры затрясся подбородок, но Катя ее успокоила:

— Очередная шутка доктора!

В этот момент зазвонил телефон. Теперь очередь испугаться была за дедушкой:

— Прага?.. Как же я… Гром и молния! Забыл отказаться от разговора… Да, да, девушка… — кричал он в трубку и потом сразу же изменил тон: — А, это ты, Филипп! Будь здоров. Как Яна?.. Что?.. Нет, что может у нас случиться? Ничего! Почему я звоню? Почему я тебе звоню! Конечно, почему звоню… Видишь ли… из-за собаки!

В трубке что-то громко трещало, и доктору приходилось кричать еще сильнее:

— Я не говорю, что жизнь, как у собаки, а из-за собаки. Собака… понимаешь? Щенок. Домашнее животное на четырех лапах… Да, собака. Имей немножко уважения к старому отцу, Филипп! Кроме шуток! Я звоню тебе из-за собаки, да, из-за щенка… Можно его взять?.. Кто хочет? Кто хочет его взять? Ну конечно же… Катя!

Катя влюбилась, влюбилась страстно и… безответно, потому что он не отвечал ей любовью на любовь и вообще не замечал ее.

Звали его Дон. У него были глубокие карие глаза, мягкая волнистая шерсть, о которой кое-кто мог бы сказать, что она имеет цвет ржавчины. Но для Кати это был цвет золотого меда. Ей не нужно было ничего другого, только бы это золото гладить, расчесывать, чистить щеткой, но Дон убегал от ее ласки. Его не привлекали ни нежность, ни сахар, ни даже кусок мяса. Это был невероятно своенравный пес.

Енда принес и достал его из серого грубошерстного одеяла, напомнившего Вере попону, и заявил, что это чистокровный коккер. Затем представил его: «Дон из Едловой». Катя влюбилась в него с первого взгляда.

Потом дедушка сказал, что в наказание этот щенок будет принадлежать не Енде, а Кате. Енда пытался защищаться:

— Но ведь пани Лоудова дала его мне. Ради него я отправился в Едлову…

— Вот именно! — ответил доктор.

И Енде пришлось понять, что наказывают его за то, что он ушел из дому без разрешения, что всех не на шутку перепугал и что милиция разыскивала его всю ночь.

— Доктор, пойми же меня…

Он ходил за дедушкой как тень и просил:

— Прошу, пойми меня! Ведь я же не хотел там оставаться, а Вашек…

— Кто такой Вашек? — строго спросил дедушка. — Гм… молодой Лоуда. И у него ума не больше!

— Мне хотелось удивить вас, — пытался защищаться Енда. — Думал, что к вечеру вернусь обратно. Но гроза…

— Знаю, — прервал его дедушка. — Гроза, страшный ливень, не работал телефон… Все это пани Лоудова мне сказала. За это, Ян, я тебя не наказываю. А наказываю за то, что ты не имеешь права пускаться в авантюрные приключения. Не имеешь права уходить из дому без разрешения. Единственное, что тебе удалось, так это напугать нас!

На этом разговор закончился.

Енда знал, что это очень плохо, когда доктор вместо ласкового «Енда» называет его по-взрослому «Яном» и обращается к нему столь серьезно. Он не переставал страдать и каждому жаловался на свою горькую судьбу.

— Как теперь быть? Дедушка отдал моего щенка Кате. Понимаешь, моего!

Это было строгое наказание. Тогда бабушка посоветовала:

— Знаешь что, Еничек, не ходи больше и не проси! Постарайся чем-нибудь порадовать дедушку, пусть он почувствует, что ты хочешь загладить свою вину.