Почти аналогичная картина была со всеми остальными техническими культурами. Поэтому проблему стимулирования производства, в которую на исходе 1920 года уперся Компрод, ВСНХ увидел гораздо ранее. Опыт подсказывал, что получить сырье можно лишь при системе заинтересованности крестьян в его производстве и сдаче. Это только укрепило оппозицию руководителей промышленности компродовской принудиловке. С лета 1919 года продовольственники одержали ряд важных побед при проведении своей политики, но в конце года и начале следующего Совнарком под давлением ВСНХ принял ряд постановлений, противоречивших продовольственной диктатуре: от 26 декабря — о заготовках масличных семян, от 27 декабря — о снабжении мыловаренных заводов сырьем, от 3 января — о мерах по обеспечению фабрично-заводских предприятий фуражом и сеном и декрет от 30 декабря о снабжении мыловаренных заводов сырьем[319]. Во всех этих документах в различной форме присутствовал один принципиальный пункт, фактически разрешавший органам ВСНХ заготавливать необходимые продукты путем торговли или товарообмена.
В конце декабря ВСНХ поднимает вопрос о выработке инструкции о заготовке сырья вообще. Работа над проектом инструкции, по ходу которой возникли большие разногласия, велась в ряде комиссий и на заседаниях Совнаркома. 20 января инструкция была принята СНК и впоследствии утверждена февральской сессией ВЦИК. В ней разрешалось органам ВСНХ при заготовках главнейших видов сырья устанавливать премии готовыми изделиями и другими товарами по соглашению с Наркомпродом.
Для этого периода отношений Высовнархоза и Компрода характерно то, что во всех постановлениях о сырье принцип товарообмена и премиальности расплывчато сосуществует с принципом принудительной разверстки. Подобная половинчатость имела результатом то, что заинтересованности крестьян добиться не удалось и ко второй половине 1920 года продовольственники полностью взяли под свой контроль заготовку сырья и вовсе упразднили элементы экономического стимулирования.
Борьба по вопросам заготовки сырья происходила с полным пониманием того, что это есть не что иное, как часть борьбы за основополагающие экономические принципы. «Продовольственная газета» в период апофеоза политики принуждения писала, что передача Наркомпроду от ВСНХ заготовок сырья означала не простой переход дела из одного учреждения в другое, а радикальное изменение методов его заготовки. ВСНХ ставил во главу угла премирование, «т. е. в сущности строил заготовки на основах того же товарообмена, где роль денежных знаков играли уже кожа, мануфактура, а в дальнейшем соль и т. п.» Правда, эта система проектировалась лишь для ударных заданий, «но в связи с ростом государственных потребностей, она настолько быстро внедрялась в различные производственно-заготовительные области, что могла стать основой для всех заготовок». Система ВСНХ планировалась вплоть до премирования всех добывающих и обрабатывающих предприятий и хлебных и мясных заготовок. «В результате — несомненное образование у населения запасов товаров, ненужных ему для удовлетворения нужд личного потребления, и при запрещении торговли, Сухаревская организация сбыта их»[320].
Подобную систему, разумеется, начисто отвергал Наркомпрод, который принял на себя роль главного орудия при установлении военно-коммунистических отношений и в своих заготовках проводил систему принудительного изъятия продуктов производства. Как правило, руководство продовольственного ведомства очень остро реагировало на любые покушения на свою диктатуру в сфере порученных ему заготовок. В декабре — январе 1919–1920 годов А. Д. Цюрупа через В. И. Ленина добивается от Политбюро решения об отмене приказа начальника Всероглавштаба Н. И. Раттеля, предоставлявшего военным организациям право заготовки сена по вольным ценам. После упоминавшегося постановления Совнаркома, разрешавшего органам ВСНХ в некоторых случаях (на практике это означало — как правило) приобретать фураж по вольным ценам, Цюрупа направил в ЦК РКП(б) заявление, что «так как это постановление нарушает основы продовольственной политики Компрода и упраздняет монополию в отношении заготовок фуража, Наркомпрод не может в дальнейшем принять на себя ответственность за успешность этих заготовок и снабжения фуражом армии и других потребителей»[321].
Реакция В. И. Ленина на это заявление проясняет складывающуюся расстановку сил в Совнаркоме. Ленин пишет в Политбюро: «Я голосовал против этого решения СНК, но отменять сразу его считаю неудобным…»[322] К сожалению, известные нам материалы не позволяют досконально уяснить расстановку голосов «за» и «против» продовольственной диктатуры. Но в общих чертах эта задача выполнима. Цюрупа в своих неопубликованных воспоминаниях свидетельствует, что в Политбюро имелось только два веских голоса защитников политики Компрода — Ленина и Крестинского, а в Совнаркоме три голоса — Ленина, Крестинского и Цюрупы, но к ним примыкало по конкретным вопросам еще много других голосов[323].
В списке более-менее последовательных противников в первую очередь можно назвать Каменева и Рыкова. Именно из Моссовета и ВСНХ в разное время исходили самые чувствительные удары по системе продовольственной диктатуры. Позиция Каменева, руководившего Моссоветом, выразилась в 1918–1919 годах в постановлениях Моссовета о свободной закупке и провозе продовольствия, в разработке особой комиссией ВЦИК под председательством Каменева в начале 1919 года проекта декрета о восстановлении свободной торговли. И в начале мирной передышки 1920 года Моссовет вновь возобновляет шум вокруг продовольствия. Свою точку зрения Каменев достаточно ясно изложил в выступлении на IX съезде РКП(б), где также провел границу между собой и Рыковым.
Каменев исходит из признания того, что стихия свободного рынка враждебна коммунизму и «в ближайшую эпоху основной формой борьбы за коммунизм будет борьба против возрождающегося на Сухаревке капитализма». Но! В условиях борьбы, тяжелого экономического положения «мы иногда должны идти на уступки»[324].
«Мы должны видеть, что буржуазная стихия все время возрождается, потому что каждый крестьянин, который продает на вольном рынке, каждый пуд железа, полученный на вольном рынке, каждый подрядчик — все они возрождают капитализм». Однако «вопрос заключается в том, что нужно эту уступку сделать, нужно сказать от имени Коммунистической партии, что мы не базируемся на этом как основной принципиальной линии, но что это есть наша уступка».
У Каменева речь идет всего лишь об уступке, и этого вроде бы недостаточно для НЭПа. Но вспомним, что в 1921 году вопрос толковался также только как об уступке, и не более. Логика Каменева на IX съезде как бы моделировала образ мышления X партсъезда. Можно сравнить, насколько позиция Каменева весной 1920 года отличается от позиции Ленина, который несколько ранее высказался относительно свободы торговли таким образом: мы «скорее ляжем все костьми, чем сделаем в этом уступки»[325].
«Но можем ли мы вводить эти уступки в принцип? — риторически вопрошал Каменев, — тов. Рыков предлагает возвести их в принцип». Действительно, по некоторым вопросам Рыков являлся более последовательным сторонником изменения хозяйственной политики. Однако и у него, как руководителя государственной промышленности, было несколько специфическое понимание потребностей экономического развития. Он намного строже смотрел в сторону Сухаревой башни, нежели Каменев, которого не упускал возможности попрекнуть за его «любимое детище» — «Сухаревский компрод»[326], Каменев чувствовал свою слабость и пытался оградиться на IX съезде РКП(б) от подобных уколов демонстративным внесением в секретариат съезда тезисов о борьбе со спекуляцией.
