Артур. Да или нет?
Аля. Я должна еще подумать.
Артур. Над чем здесь думать? Все и так ясно как божий день. Я должен преобразить мир, и для этого должен заключить брак. Разве это не ясно? Чего ты еще не понимаешь?
Аля. К сожалению, все.
Артур. Ну, так как?
Аля. Подожди…
Артур. Слушай, я не могу больше ждать. Мы только теряем время. Иди и подумай. Потом вернешься и дашь мне ответ. Я уверен, что ты согласишься. Итак, я сказал тебе все.
Аля. И больше ничего не скажешь?
Артур. Иди. Потом увидимся.
Аля. Гонишь меня?
Артур. Мне надо здесь кое-что сделать.
Аля. А я не могу быть при этом?
Артур. Нет. Это наше семейное дело.
Аля. Как хочешь. У меня тоже будут свои секреты, вот увидишь.
Артур (нетерпеливо). Хорошо, хорошо, иди. Помни, мы встречаемся на этом самом месте. (Аля выходит направо. Артур подходит к левой двери, прикладывает к ней ухо, некоторое время подслушивает, потом подходит к дверям в коридоре, осторожно стучит.)
Голос Стомила. Кто там?
Артур (не очень громко). Это я, Артур.
Стомил. Что тебе надо?
Артур. Я хочу поговорить с тобой.
Стомил. Сейчас? В такое время? Я занят. Поговорим завтра.
Артур. Дело срочное (пауза).
Стомил. Я тебе уже сказал, что занят. Завтра поговорим. (Артур дергает за ручку, но убедившись, что дверь заперта на ключ, ударяет плечом. Стомил открывает дверь, на нем его вечная пижама.) Ты с ума сошел? Что все это значит?
Артур (многозначительным шепотом). Не кричи так…
Стомил (машинально понижая голос). Почему ты не спишь?
Артур. Я не могу спать. Настало время действовать.
Стомил. Тогда спокойной ночи (хочет уйти, Артур удерживает его).
Артур. Я хотел спросить… Тебе не противно?
Стомил. Ты о чем?
Артур. Об Эдике.
Стомил. Эдик? Да, есть здесь такой.
Артур. Что ты о нем думаешь?
Стомил. Забавный тип.
Артур. Забавный? Омерзительный!
Стомил. Ты преувеличиваешь. Это очень занятная личность. В каком-то смысле исключительно современная. Именно своей естественностью.
Артур. Это все?
Стомил. Мы все заражены надсознанием. Проклятое наследие вековой культуры. Правда, мы уже многое сделали, чтобы от него избавиться, но нам еще далеко до естественности. Эдик — дитя счастья. Он родился таким, какими мы все должны стать. То, что ему подарено природой, мы достигаем ценой усилий, искусством. Поэтому он интересует меня как артиста. Я ценю его так, как пейзажисты ценят пейзаж.
Артур. Это особенный пейзаж.
Стомил. Эстетика и мораль уже пережили свою революцию. Ты все время вынуждаешь меня напоминать очевидные вещи. Если Эдик иногда нас шокирует, то только потому, что испорчены мы. Я иногда чувствую свою вину перед ним. Но я это в себе поборю. Мы должны освободиться от бремени.
Артур. Ты все сказал?
Стомил. Я был с тобой откровенен.
Артур. Тогда я начну сначала. Почему ты терпишь его в своем доме?
Стомил. А чем он мне мешает? Он обогащает нашу среду, оживляет колорит. Здоровое влияние естественности. Он даже помогает мне оживить воображение. Знаешь, нам, артистам, необходимо немного экзотики.
Артур. Значит, ты ничего не знаешь?
Стомил. Не знаю. Ничего не знаю.
Артур. Неправда, ты все прекрасно знаешь.
Стомил. Повторяю, я ничего не знаю и ни о чем не хочу знать.
Артур. Он спит с мамой (Стомил ходит по комнате взад и вперед). Что ты скажешь на это?
Стомил. Дорогой мой. Допустим, что ты прав. Сексуальная свобода — это первое условие свободы человека.
Артур. Но это правда! Она действительно с ним спит!
Стомил. Повторяю, допустим, что это так. Допустим на минуту. И окажется, что из такого предположения ничего не следует.
Артур. Значит, ты настаиваешь, что это только абстрактное предположение, игра слов, плод воображения?
Стомил. А почему бы и нет? Я не какая-нибудь старомодная развалина, и в интеллектуальном плане мы можем взять любую, даже самую щекотливую предпосылку. Иначе не был бы возможен прогресс человеческой мысли. Поэтому, пожалуйста, не стесняйся меня. Мы можем дискутировать без ложной скромности. Итак, какое у тебя мнение по этому вопросу?
Артур. Мнение? У меня нет никакого мнения, и я совсем не хочу дискутировать. Это никакая не интеллектуальная предпосылка, это правда. Ты понимаешь? Это жизнь! У тебя рога, вот такие, до потолка. И отвертеться от этого тебе не удастся.
Стомил. Рога, рога — это банальное сравнение, а не солидное орудие интеллектуального анализа (раздраженно). Не будем снижать уровень!
Артур. Отец — рогоносец!
Стомил. Тише! Я запрещаю тебе так говорить!
Артур. А я буду говорить. Рогоносец!
Стомил. Не верю.
Артур. Я так и думал. Доказать тебе? Пожалуйста. Достаточно открыть эту дверь (показывает на левую дверь в стене прямо).
Стомил. Нет!
Артур. Ты боишься? Конечно, удобнее устраивать теоретические эксперименты. В экспериментах ты — гигант, а в жизни — трусоватый папаша.
Стомил. Я папаша? Я?
Артур. Старый муж, сидящий под каблуком, карманный Агамемнон!
Стомил. Хорошо, я тебе покажу. Они — там?
Артур. Сам посмотри.
Стомил. Я им покажу. Я тебе покажу. Я вам всем еще покажу! (Бежит к дверям, останавливается.) Или знаешь что? Я сделаю это завтра (возвращается).
Артур (преграждая ему дорогу). Нет, войди туда сейчас же.
Стомил. Завтра. Или письменно. Как ты думаешь?
Артур. Рогатый мученик.
Стомил. Что ты сказал? (Артур прикладывает два пальца к голове, имитируя рога, и отвратительно передразнивает его.) Я иду.
Артур (останавливая его). Минутку…
Стомил (воинственно). Пусти меня!
Артур. Возьми это с собой (берет с катафалка оставленный там Стомилом в первом действии револьвер, подает его Стомилу).
Стомил. Что это?
Артур. Ведь ты же не пойдешь туда с голыми руками… (Пауза.)
Стомил (спокойно). Я понял тебя.
Артур (подталкивая его в направлении дверей). Скорее, иди же, медлить нельзя!
Стомил (освобождаясь от него). Я понял тебя, сын. Ты хочешь трагедии.
Артур (отступает). Какой еще трагедии… Что ты…
Стомил. Несчастный игрок, юный продукт безумной идеи!
Артур. Ну что ты опять?
Стомил (бросает револьвер на стол). Я должен его застрелить? А может быть, еще ее и себя, да?
Артур. Ну что ты, я пошутил. Это не тот случай, если Эдик… От него всего можно ожидать…
Стомил. Это бы тебе понравилось! Обманутый муж кровью смывает свой позор. Где ты это вычитал? В каких старых романах? Отвечай!
Артур. Это инсинуация!
Стомил. Я знал, что молодость ценит идеи больше жизни, но я не знал, что мой сын готов принести им в жертву собственного отца. Садись! (Артур послушно садится.) А теперь поговорим. Ты хочешь вернуть мир в норму. Зачем? Об этом я тебя не спрашиваю. Это твое дело. Об этом я уже достаточно наслушался от тебя. И я не вмешивался в это, пока ты не перешел границу. Но теперь довольно! Да, ловко ты это придумал! Трагедия — вот чего тебе не хватает! Трагедия — испокон веков наиболее полное выражение мира непоколебимых понятий. И вот ты хотел подвести меня к трагедии. Вместо кропотливой реконструкции ты целил в самую середину. А то, что при этом кто-то погибнет, что твой отец пойдет в тюрьму, это неважно, это тебя не касается. Только бы удался твой замысел. Трагедия тебе подошла бы, не так ли? Знаешь, что я тебе скажу? Ты обыкновенный грязный формалист. Ты не думаешь ни обо мне, ни о своей матери. Пусть гибнут все, лишь бы спасти форму. А хуже всего, что ты не думаешь даже о себе. Фанатик!
