С самого начала все, что делалось через Евробанк, фиксировалось в его книгах, операции входили в его консолидированный баланс, это проверял Pricewaterhouse (еще без Coopers), французское бюро по надзору за Евробанком было в курсе сделок. Никто никогда не пытался оспаривать, что все проводимые через FIMACO операции делались под контролем Центробанка.
Сенсационность этому вопросу придал прокурор Ю.И. Скуратов в 1998 году. В тот момент нам пытались навязать в качестве аудитора компанию «Юникон». Я же, несмотря на все крики и всхлипы в Думе, был против этого, так как уверен, что Центральному банку России нужен серьезный иностранный партнер, компания с мировым именем. Весьма трудные были годы, чтобы экспериментаровать. Для противодействия нам и был раздут скандал, не имеющий ни малейшей иной причины. Что только после кризиса 1998 года у нас не проверяли. Даже о чеченских авизовках вспомнили!
Тогда мы наняли PricewaterhouseCoopers, им все рос-загранбанки открыли свои учетные книги. После проведенной проверки маститые аудиторы подготовили доклад, в котором был вывод, что никакого воровства в системе зарубежных банков с валютными средствами ЦБ не было!
Тогда же на нас давил Международный валютный фонд. В выводах проверки попытался усомниться заместитель директора-распорядителя фонда Стэнли Фишер. Он что-то стал мямлить… Но чья бы корова мычала… Фишер в 90-е годы активно работал с российским правительством, непосредственно участвовал в предоставлении России миллиардных кредитов, в том числе тот знаменитый в июле 1998 года, за несколько дней до августовского кризиса. Оригинальный тип. Вроде как американец, но с израильским гражданством. Родился в Зимбабве, но его родители родом из Литвы. Фишер стал, кстати, в 2005 году управляющим Банком Израиля. Даже председатель PricewaterhouseCoopers не выдержал и высказался по поводу Фишера: «Ну, ты, засранец, хватит голову морочить!» Ну, возможно не такими словами, но смысл я передаю правильно! Его тетчеровские взгляды на экономику хорошо сочетались с идеями, которые пропагандировал премьер-министр и министр финансов Израиля Биньямин Нетаньяху. Они заключались в следующем: снижение уровня поддержки правительством слабых слоев населения, снижение налогов для среднего класса и обладателей крупного капитала в надежде на то, что они и станут тем самым тягачом, который вытащит народное хозяйство из застоя.
ПОНОМАРЕВ Ю.В.: Позже кто-то спровоцировал депутатские запросы и обвинительные статьи в прессе. как-то я ответил в интервью, напечатанном в газете «Известия», что те люди, которые наиболее громко критиковали деятельность FIMACO, очевидно, проецировали ситуацию на себя — сколько бы они в личном качестве заработали, позволь им управлять государственными средствами в офшорной компании. Конечно, такие схемы могут использоваться в исключительных, кризисных ситуациях, но именно такие обстоятельства существовали в то время. Когда кризис прошел, операции с FIMACO закрыли.
Отношение к Правительству и Гайдару
В России появились первые в мире разорившиеся бедняки.
М.М. Жванецкий
Никакому администратору, ясно понимающему пользу предпринимаемой меры, никогда не кажется, чтоб эта польза могла быть для кого-нибудь неясною или сомнительною… Всякий администратор добивается, чтобы к нему питали доверие, а какой наилучший способ выразить это доверие, как не беспрекословное исполнение того, чего не понимаешь?
М.Е. Салтыков-Щедрин «История одного города»
Августовские события подвели черту под важным, но прошедшим этапом развития нашей страны. Всем в 1991 году было ясно: экономические реформы необходимы. С ними нельзя было тянуть — беременной женщине нельзя долго перехаживать, так как роды в этом случае могут быть очень тяжелыми. Возможен даже их летальный исход. Пришедшие к власти молодые реформаторы были уверены, что панацея от всех бед — быстрая и полная либерализация экономики. Однако такой подход оправдан только в том случае, если уже проведены необходимые предварительные реформы. А в СССР была централизованная и милитаризованная экономика, не подготовленная к шоковым преобразованиям.
В такой стране сразу идти на резкие перемены очень опасно. И я в данном случае не боюсь показаться консерватором. Преобразования 90-х годов, конечно, изменили облик страны. Однако коснулись они в основном Москвы и Санкт-Петербурга. Провинция до сих пор живет очень трудно. Загадка — как народ выживает? На мой взгляд, ощущения демократии и свободы (я без кавычек это говорю), которые появились у россиянина, оплачены слишком высокой ценой. Когда будут учтены интересы большинства населения? А ведь людей волнует всего несколько вещей — и это не курс доллара и инфляции. А будет ли занятость? Медицинское обслуживание? Каким будет пенсионное обеспечение? Все эти вопросы могут решаться только через экономическое развитие страны.
Когда японцам после Второй мировой войны запретили производить оружие, они приняли государственное решение производить автомобили. Первый автомобиль, «Тойота», выставленный на Парижском салоне, был сделан практически на коленках. Сами японцы вспоминают, что на него было страшно смотреть. Но понимая, что автомобилестроение станет хребтом их экономики и затем экспорта, они вложили в эту отрасль деньги. Позже пришла электроника. Таким образом, страна выбрала себе свой путь экономического развития.
А мы? По-моему, уже ежу понятно, что, как бы хорошо к нам Запад ни относился (после слова «хорошо», даже без кавычек, я ставлю много вопросительных знаков), мы как равные партнеры им все равно не нужны. Поэтому нам без своей промышленности, без своего собственного пути экономического развития не обойтись. И при нынешнем жизненном уровне населения развитие экономики — это must. Пусть «жигуленок» не идет в сравнение с «Тойотой», но люди должны иметь возможность купить хотя бы его. Потому что возможность иметь дешевый, даже несовершенный автомобиль все равно меняет менталитет человека. Ему, может быть, уже и не так будет обидно и завидно, что кто-то ездит на «Мерседесе».
Вот этим вещам у нас, мне кажется, реформаторы не придавали большого значения (да и сейчас не сильно задумываются).
Необходимо напомнить, что первое заявление правительства и наших предшественников в ЦБ об экономической политике было сделано в начале 1992 года и нас — новое руководство ЦБ — сразу попросили под этим заявлением также подписаться. Несмотря на попытки немножко «соскочить с крючка» и оставить для себя хоть какие-то возможности маневра, нам этого не разрешили, сказали: подписывайтесь за каждую букву и запятую. Поэтому в 1992 году приходилось заниматься лавированием.
Увы, командой реформаторов в начале 90-х годов было сделано слишком много ошибок. Как кто-то (не помню кто) сказал: «Страшно далеки они были от народа…»
Особых столкновений у меня с Гайдаром не было. Он с либерализацией так закрутился (скажем так, мягко), что ему было не до меня. Помню, пришел я на чуть ли не на первое заседание правительства, которое вел еще Ельцин. После заседания Борис Николаевич меня пригласил к себе поговорить. В это время ему кто-то позвонил, и он решил оперативно поговорить с Гайдаром, которого поймали выезжавшим из Кремля, вернули, и президент стал задавать ему вопросы о ценах на энергоносители. Звонок был, видимо, от сильного лоббиста. В то время очень многие жаловались президенту напрямую. Я видел, как Гайдар тогда оправдывался перед президентом, обещал отпускать цены на нефть, газ и электроэнергию постепенно. Мне его было даже жаль.
У Егора Тимуровича был расчет на то, что либерализация цен, активизация внешнеэкономической деятельности создадут благоприятные условия в российской экономике, и она начнет возрождаться. Но это все из области теории. В действительности на экономику влияли многие другие факторы. Политический распад Советского Союза, осложнение взаимоотношений с государствами ближнего зарубежья, огромное бремя внешнего долга, множество проблем, связанных с ошибками и нерешительностью руководства 1985–1991 годов, когда хотели провести реформы без шока, а получили шок без реформ — все это повлияло на реализацию первых шагов реформ.
