Наконец в 1981 году я сдал дела, получил семь месяцев отпуска (все-таки работал я в тропическом климате) и привез в Москву еще одного члена семьи — австралийского какаду, который, по словам моей жены Нины Александровны, «кусается, как невоспитанная болонка»!

История с Сингапурским отделением очень поучительна и должна войти в учебники по банковскому делу. Она является готовым кейсом, рассказывающим в основном о том, как не надо работать, и о том, какие бывают в банковской работе трудности и риски, наконец, как их оценивать и преодолевать.

Впрочем, в 1998 и 2009 годах мы вновь убедились, что акции и недвижимость могут как подниматься в цене, так и падать, что все подвержено серьезным конъюнктурным колебаниям, и даже самые надежные залоги могут оказываться проблемными. Тогда мы ощутили это на своей шкуре впервые. Узнали мы и то, что, кроме честных заемщиков, существует и множество жуликов. И теперь каждый студент знает, что на каждого клиента необходимо составлять подробное досье, в которое следует вносить всю информацию, касающуюся его: соглашения, оценки залога, переписку с клиентом и другие необходимые материалы. Тогда это было не очевидно для наших сингапурских коллег — некоторые досье состояли у них из одного-двух листиков.

Также следует помнить всем новым русским, приобретшим недвижимость за границей: она требует тщательного анализа и придирчивого оформления. И знания специфики страны. Тем более только после внимательного юридического оформления всех прав под нее следует выдавать кредит.

По предыдущему рассказу может показаться, что у меня карьера прямая и безоблачная. В действительности, в целом судьба у меня сложилась неплохо. Но не безоблачно.

И многие события, особенно связанные с работой в совзагранбанках, меня закалили… Все это понадобилось для дальнейшей работы на родине.

Итак, в 1982 году я вернулся в Москву окончательно.

Банк, с которым я был связан все 29 прошедших лет, пережил несколько этапов развития. В 60-е годы, после своего радикального реформирования, Внешторгбанк стал держателем валютных резервов страны, размещающим их за границей. Именно он выполнял и роль государственного заемщика. Платежный баланс страны был тогда дефицитным, постоянно менялась конъюнктура на международных рынках. Большое напряжение вызывало падение цен на отечественные экспортируемые товары (в основном, как и сейчас, сырье) и рост цен на товары, в основном машинно-технические, которые мы импортировали. Наш банк вел активную коммерческо-международную деятельность. Вместе с ним и мне приходилось осваивать премудрости рыночной экономики. Полученный в совзагранбанках опыт мне очень пригодился в дальнейшем. Работая в странах со столь различными экономическими моделями, общаясь с местной клиентурой и банками, я получил опыт, который внутри страны в то время нельзя было приобрести.

После возвращения в Москву в ЦК КПСС было отправлено на меня представление на должность зампреда Внешторгбанка. Я прошел собеседование с завотделом Б. И. Гостевым, оставалось дождаться решения секретариата ЦК. Однако находящийся на мою беду в это время в Москве В. А. Дровосеков (сменивший меня в Сингапуре) зашел к В. С. Алхимову и попросил открыть ему в банке лимиты на фирмы Сингапура и соседних стран. Владимир Сергеевич категорически отказал (запрет на это не был еще отменен). На что покойный Владимир Алексеевич наивно ответил: «Ну как же так! Виктор Владимирович все пять лет им кредиты давал!» Председатель рассвирепел и потребовал организовать проверку моей деятельности в Сингапуре. Дополнительно он позвонил в ЦК Б. И. Гостеву и заявил, что они отзывают мое представление. Борис Иванович на это ответил: «Пиши письмо! Он у нас уже собеседование прошел!» Что и было сделано, и в тот раз сорвалось мое назначение. Мне сам Дровосеков потом об этом рассказал.

Проверять мою деятельность послали В. А. Пекшева и А. Г. Воронина. Проверка не обнаружила невозвратных кредитов, выданных банком. Рис, сахар и мыло населению нужны всегда! Смешно не кредитовать под

trust

receipt

(обязательство заплатить за товар, выданный фактически в траст). Если кто-то не платит по шестимесячному

trust

receipt

, подаешь заявление в суд, вопрос рассматривается в немедленном порядке и должника сажают в тюрьму, как за кражу.

У нас портфель был миллионов 300 долларов, и мы в начале 1977 года были вынуждены сначала закрывать эти операции. Но потом стали заниматься ими, даже нарушая некоторые инструкции, и многие убытки банка закрыли за счет прибыли от этих операций. Но я, в отличие от Дровосекова, не спрашивал по очевидным вопросам разрешения в Центре.

Зампредом банка я стал только через год с небольшим после возвращения в Москву. А вначале я, отгуляв с ноября до июня 1983 года накопившийся отпуск, дождавшись, когда Т. И. Алибегов уедет в Париж и освободит мне свое место, стал начальником валютного управления. Кстати, оценивая свою дальнейшую судьбу, я считаю, то, что так произошло, даже к лучшему. На этом месте мне удалось получить много практического опыта, недоступного на более высоких руководящих должностях.

Поработал я около года начальником управления, когда руководитель группы консультантов ЦК И. В. Левчук сделал мне предложение перейти на работу к ним в экономический отдел ЦК КПСС заведующим сектором. Председатель правления банка Ю. А. Иванов, узнав об этом, стал отговаривать, спросив меня тогда: «Зачем тебе это нужно?» «А что здесь сидеть без перспективы, — ответил я, — ничего нового и интересного!»

После этого банковская машина задвигалась, и тут со мной заговорил уже председатель правления Госбанка

В.С. Алхимов: «Зачем вам это нужно? Вы же наш кадр, мы уже написали представление вас на должность зампреда Внешторгбанка!»

На Сингапуре моя «совзагранбанковская» деятельность не закончилась. После кризиса в Цюрихе в середине 80-х меня послали туда на полгода разруливать сложившуюся в банке ситуацию. И даже хотели оставить там на хозяйстве, но в тот раз мне удалось отбиться. Примечательно, что все кризисы в совзагранбанках проявились в високосные годы: 1976 — Сингапур, 1984 — Цюрих и 1992 — системный кризис совзагранбанков и Внешэкономбанка СССР.

Что же там произошло? Алхимов настоял на постоянной передаче в наш банк «Восход» в Швейцарии некоторого количества золота, чтобы мы постоянно присутствовали на рынке, а не ждали, когда случится неурожай. Но, даже спекулируя золотом, не следовало забывать, что коммунизм — это учет и контроль, поэтому и отчет у председателя банка Ю. Ю. Карнауха требовали регулярно. Даже когда Юрий Юрьевич докладывал, что целесообразно подождать две недели, пока не поднимется цена на золото, ему приказывали отчитаться за выручку от продажи немедленно, как было указано в плане. Опытный банкир в этих случаях занимал средства на рынке, делал соответствующую запись по счетам, ехал в Берн, докладывал из посольства секретной связью в Москву о продаже, а в действительности золото реализовывал только через неделю, когда цена на него росла. Дополнительную прибыль при этом складывал в резерв.