Послом в Люксембурге был сын расстрелянного в 1939 году первого секретаря ВЛКСМ А. В. Косарева (его карьера закончилась в 1986 году, когда он не встретил М. С. Горбачева, приехавшего с визитом в Рейкьявик, — соблюдая регламент страны, посол присутствовал на открытии местного парламента). Мы ему доложили о том, что считаем открытие банка в Люксембурге целесообразным. Поддержал нас и только что открытый

Ost

-

West

Handelsbank

, так же как другие немецкие банки, не имевший права выдавать кредиты во внешних марках. Для них новый банк был решением многих вопросов по привлечению ресурсов. Они были готовы войти учредителями в капитал нового банка. Особых операций тем не менее в дальнейшем банк не проводил — торговли большой у нас с Люксембургом никогда не было. Поэтому, когда руководитель банка «Империал» Сергей Родионов предложил приобрести

East

-

West

United

Bank

, ему не стали препятствовать. В конце же 90-х ко мне пришел основной владелец АФК «Система» Владимир Евтушенков и сказал: «У нас есть интерес в стране, мы имеем в этом регионе определенные связи с братом великого герцога Жана. Продайте нам долю люксембургского банка!» Разрешение они тоже получили. Я же посоветовал им взять руководителем Юрия Валентиновича Пономарева. Проработал он, правда, там недолго.

В 1973 году я получил свою первую квартиру в Тушине, у Химкинского водохранилища. Это была трехкомнатная квартира в хорошем минфиновском доме, построенном с участием Госбанка. Вот-вот должны были достроить станцию метро «Сходненская», соединенную прямой веткой со станцией «Кузнецкий Мост». Но тут у нас разбился в Ливане на машине сотрудник Юрий Лукич Иванович. Меня как бывшего управляющего включили в похоронную комиссию. Занимался всеми приготовлениями я с начальником хозяйственного управления Госбанка СССР. И как-то, возвращаясь из похода в одну из инстанций, коллега спросил меня: «И хочется тебе жить в ведомственном доме? Прийти домой в некондиционном виде нельзя! Все будут обсуждать твое поведение. Давай сдадим твою квартиру, а через Моссовет получим другую». Я подумал и согласился с доводами опытного человека. В результате мне предложили квартиру на улице Барклая де Толли. Единственный ее недостаток был в том, что окна выходили на железную дорогу. Но электрички проскакивали мимо нас быстро, и мы вскоре привыкли. Не было в квартире и балкона — некуда пустые бутылки складывать, но и здесь мне опытный коллега совет дал: чаще сдавай, не будут накапливаться! После переезда до здания Внешторгбанка на Плющихе я стал периодически ездить на автобусе.

А потом мы переехали на улицу Удальцова.

В 1974 году я, став начальником управления, спокойно работал во Внешторгбанке. Неожиданно вызывают меня к руководству и объявляют, что надо срочно лететь на

собра

ние в Моснарбанк в Лондон. Основным его акционером был Госбанк, Внешторгбанк имел небольшую долю, но обеспечивал основную часть бизнеса. На собрании по этой причине присутствовали кто-то из зампредов Госбанка (не знающие, как правило, языка) и наш представитель, выполняющий одновременно должность переводчика. У того, кто в тот раз должен был от Внешторгбанка ехать в Лондон, оказалась какая-то проблема с паспортом, вот меня быстро и снарядили. Работа по организации собрания была не легкой прогулкой, поэтому, кстати, и брали госбанковских зампредов, чтобы им не казалось, что за границей все медом намазано!

В тот раз мы были в Лондоне с зампредом по кадрам Григорием Андреевичем Трифоновым — замечательным, честным и отзывчивым мужиком. Прошло собрание, свозили нас в Эдинбург на экскурсию, и вот мы сидим, освободившись от трудов праведных, и он меня спрашивает: «Не засиделся ли в Москве? А то в Париж надо ехать. У тебя как с французским?» «Читать могу, — отвечаю я, — а через полгода заговорю». «Ну тогда готовься!» — подытоживает разговор Григорий Андреевич. Предложение меня устраивало — в Париже была десятилетка при нашем посольстве. А у меня дочь училась уже в шестом классе и сын собирался в школу.

В августе мы должны были сдавать в Госплан валютный план Госбанка СССР. Приехал на Неглинку, вновь встречаю Григория Андреевича, он меня снова спрашивает: «Ты сколько уже в Москве?» Отвечаю: «Два с половиной года». «Пора собираться», — говорит Трифонов, но в этот раз я чувствую в его голосе какую-то подлянку. «Куда?» — спрашиваю я и получаю неожиданный ответ: «Во Франкфурт-на-Майне!»

Я начинаю отказываться — ведь по-немецки тогда пять слов знал: раз, два, три, картофель и ранец! А условия для руководителей банков у немцев по владению их языком были жесткие. Но мне сказали: «Ничего! Дубоносов [создававший советский банк в Германии,

Ost

-

West

Handelsbank

] тоже был англоговорящий. Будешь учить немецкий язык, а пока вопрос с тобой решим». На мои отговорки, что семья не поедет — во Франкфурте ни школы, ни детского сада, —

Григорий Андреевич заявил: «Значит, поедешь один, мы тебе доверяем, а семья будет на каникулы приезжать». В общем, деваться некуда — поехал.

Сумма баланса банка к концу 1973 года достигла более 1 млрд марок ФРГ.

Ost

-

West

Handelsbank

был небольшим, но очень интересным банком. На него наше руководство очень рассчитывало — тогда как раз проходили огромные проекты, в частности «газ — трубы» для газопровода Уренгой — Помары — Ужгород. Да и Франкфурт — один из важнейших банковских центров (в отличие от Дюссельдорфа — центра внутреннего немецкого рынка), идеальная отправная точка для быстрого и успешного установления контактов, привлечения клиентов как в Европе, так и за ее пределами. Чем я и воспользовался, присовокупив эти связи к наработанным в Лондоне и Бейруте.

А немецкий язык давался мне трудно. Вначале прикрепили преподавательницу, которая проявляла чрезвычайно большой интерес к Советскому Союзу. Я удовлетворял ее интерес по-английски, так что на выполнение прямых обязанностей у дамы не хватало времени. Злую шутку сыграла также «оккупация» Франкфурта 5-й американской армией (штаб всей американской армии в Европе находился в Гейдельберге, в паре сотен километров от Франкфурта). Для военных было открыто вещание американского телевидения, принимаемое в городе в черно-белом исполнении. Американские телевизионщики были оперативнее немецких, так что новости мы в первую очередь узнавали от них. На немецкие телепередачи, а значит, и на изучение немецкого языка снова оставалось меньше времени! Но языковых проблем практически не было — многие банкиры и в Германии, оказалось, говорили по-английски, а бытовые неудобства сопровождали меня тоже недолго, все-таки я быстро выучил необходимый лексический минимум.

Начало моей работы было осложнено некими обстоятельствами: именно в этом, 1974 году в Германии лопнул небезызвестный

Bank

Herrstadt

, слишком активно и рискованно спекулировавший на валютных рынках. Все банки без исключения ввели жесткие ограничения на объем спекулятивных операций. Многие иностранные банки сильно пострадали от прогоревшего банка,

a

Ost

-

West

Handelsbank

оказался в плюсе, заработав 22 млн марок, чему был, безусловно, рад. Но недолго. Немецкая банковская ассоциация приняла решение всем банкам скинуться на покрытие потерь наиболее пострадавших иностранных банков (в частности, много потерял

Barclays

Bank

) и восстановить имидж германского бизнеса.