— Тоже мне, загадка века, — говорю. — Корпус Шмидта атакует с Волховского плацдарма. У него четыре дивизии, 8я и 12я танковые, и 18я и 20я моторизованные. 11я и 21я пехотные дивизии наступают по обоим берегам реки Волхов в сторону Волховстроя, а 126я пехотная дивизия идет на Малую Вишеру. Семь дивизий всего, тем более двадцатую мы уже били. Волхов удержим. Надо только сразу в землю зарываться.

— Сведения точные? — спрашивает начштаба.

— Точнее не бывает, сам в руках немецкую карту держал, с тактическими пометками. Куда ее потом особый отдел дивизии дел — не знаю, но это уже не наши проблемы, — отвечаю честно.

— Вы где воевали, товарищ подполковник?

— Да где только не воевал. На севере Ладоги до эвакуации, потом на юге, Шлиссельбург и окрестности, на Лужском выступе и на плацдарме. Карту под Урицком взяли, на станции.

— Так это вам надо полк принимать, а мне на первый батальон вставать…

— Немцев, — говорю, — на всех хватит. Оставайся командиром полка, может, генералом раньше меня станешь. Первый батальон, говоришь свободен? Ставь на него, и будем закапываться. Предлагаю вот здесь — у деревень Заречье и Замошье. Другого пути на Волховстрой у немцев нет, слева и справа болота, это не соседи, не убегут. Ни от кого не зависим, самое милое дело. У меня только дельце есть. Надо взвод зенитчиц к нам перетащить. Пропадут девчонки в этой суете, обидно будет. Пристроим в санитарную роту — паек отработают.

— Эх, да кто же сейчас кого отдаст? — вздыхает майор.

— Очень надо, — наседаю.

— Ладно, что могу, сделаю. Иди к заму по тылу, форму получай, командирскую книжку, становись на довольствие, и принимай хозяйство, комбат.

Приплыли.

Прихожу в батальон, у меня всего две роты. Все голодные, грязные. Затаскиваю ротных в избу.

— Дорогие товарищи, в чем дело, на берегу озера воды не хватает? Местные жители в ротах есть? Расспросите их, где здесь картофельные поля не убрали, зернохранилища на отшибе. Первые взвода немедленно на заготовку дров. Вторые — на устройство полевой бани. Третьим быть готовым к заготовке продуктов. Выполнять!

Картофельное поле нашлось всего в двух километрах.

— Копать тщательно, — говорю, — для себя работаем. Половина нам, половина на полковую кухню.

Коров молочных нашли, решил в госпиталь отдать, молоко для раненых иногда лучше лекарства. А овец пойманных пустили на мясо. Тоже пополам. Потом проверка караулов, чистка оружия, общее построение, только спать лег, меня посыльный будит, вас вызывают в особый отдел полка.

Ну, точно, как же без него. Прихожу, стула нет, правда, свет в глаза не направляют, трудно такой трюк с керосиновой лампой проделать. Да и хрен с тобой, товарищ, сел я ближе к печке прямо на пол, к стене привалился, ноги вытянул.

Он вздумал паузу держать, а меня сон сморил. Так до утра у него и просидели вместе, он за столом, я у печки. Больше у него ко мне вопросов не было. Продуктивно помолчали.

Нет, если на войне шевелиться, то вполне можно с толком умереть. Добрался до ближайшего фильтрационного пункта — показал удостоверение ГКО за подписью Ворошилова и забрал всех людей. Себе укомплектовал третью роту, саперную роту — для полка, два танковых экипажа сколотил на всякий случай.

Два человека попались часовым при попытке дезертировать. Расстреляли перед строем.

Твой ротный убит, нет на взводном лица, ты помнишь, конечно, что ждет беглеца. Так точнее стреляй и дерись до конца, о помощи думает служба…

Старая солдатская песня…

— Запевай!

— Не равняйся по трусам, попав под обстрел, даже бровью не выдай, что ты оробел, и будь счастлив, что ты еще жив и цел! И маршируй вперед, ты — солдат!

Комполка пришел в гости, у нас сегодня блины с медом.

— Что о восьмой танковой дивизии скажешь?

— Хорошая дивизия. Даже замечательная. Опытные танкисты на лучших в мире танках.

— Слушай, подполковник, давно тебя предупредить хотел… — начинает командир полка.

— Ну, ты ведь на меня донос писать не будешь, да и мне тебе врать лень.

Помолчали. Он подумал, согласился.

— А какие у немцев лучшие танки в мире? — спрашивает. — Ты их характеристики знаешь?

— И ты их знаешь, — отвечаю, — у них десятый полк на наших «КВ» ездит, лучших танках прорыва в мире. С пушкой Ф-32, если интересно.

Высказался он нехорошо, я с интересом слушаю. Нет, далеко простой пехоте до морской. Расширяю один оборот, и сразу без связок, ввожу второй.

— Вот так — говорю, — людей в атаку поднимают. Учись, салага, у старших, пока мы живы.

Посмеялись, повеселились, а к вечеру на наши позиции уже вышли немцы.

Добро пожаловать в ад, камрады. Мы тут всегда живем.

Разведка прошла через наши позиции легко и непринужденно, в ритме вальса. А следом потянулась основная колонна. Батальон, второй, третий, еще один полк в полном составе, лошадки пушки тащат, первый батальон сейчас выйдет из сектора обстрела, эх, жаль!

— Огонь!

Двенадцать пулеметов открывают огнь длинными очередями по батальону, что идет в плотной колонне. И минометная рота полка накрывает огнем все немецкие части. Короткая перестрелка за холмом, разведку уничтожили. Первый батальон уложили, освободившиеся стволы переключаются на другие цели. Вот она — паника в чистом виде, побежали себя не помня, жить-то хочется.

— Батальон! В атаку! Третья рота в прикрытие, первая и вторая сбор трофеев!

— Ура!

Только успели орудия, полевые кухни, груженые телеги и трофейные пулеметы утащить в свой тыл, как по нашим позициям ударила немецкая артиллерия. Хорошо стреляют, метко, только нас там уже нет. До Волхова тридцать пять километров, вот мы на полверсты и отступили.

— Соблюдать светомаскировку!

— Есть!

Солдату ведь немного надо — дай ему на мертвого врага посмотреть, и он умрет счастливым. Комполка не ходит, летает, пора ему крылышки подрезать.

— Не сообщай ничего в штаб дивизии, — говорю ему.

Он глаза вытаращил.

— Отберут у нас трофеи, а я на третьей линии обороны несколько артиллерийских блиндажей сделал, — поясняю.

— Но мы же победили!

— Хвастун.

Убедил, не стал он донесение писать, а наученный горьким опытом, я всех комиссаров собрал в кучку и посадил рядом с начальником особого отдела.

— Вы, — говорю, — будете последней ударной группой. Если немцы по болоту пройдут, и полк окружат, надо будет прорываться за помощью. Отдыхайте, силы берегите, изучайте карты. Из землянки только в туалет, и больше никуда.

А снаружи разведку посадил, вроде охрана, а на самом деле — конвой. Хватит с меня сюрпризов в виде жадного начальства. Мне пушки дороже их похвалы.

Вторая линия обороны тоже была ложной. Настоящим было только минное поле и снайперские засады. Мы здесь просто рассчитывали выиграть время. И точно, немцы остановились. Стоят на нашем предполье, в разведку пытаются сползать. Снайпера их расстреливают, они начинают из пушек стрелять. А у каждого стрелка по три позиции и щель для укрытия, попробуй в него попасть. Сотня немецких трупов на подходе к минному полю, а среди снайперов потерь нет. Но в полку полтора десятка убитых, снаряды немецкие далеко летают. И раненые есть.

— Надо, — предлагаю Соломину, — контратаку готовить.

Выдернули всех комиссаров и особый отдел в полном составе. Поставили им боевую задачу — вести разведку в советском тылу.

— Первое — находите буксиры Шлиссельбургской крепости. Пусть нам махорки привезут, сколько не жалко, а то курильщики уже мох в самокрутки заворачивают. Второе — у нас работают эвакуаторы с танкового завода, пусть они нам в порядке шефской помощи хоть два танка дадут в долг. Снег выпадет — сразу вернем. Скажите им: «Кое-кто хочет рассчитаться за погибший под Ивановкой экипаж». Они поймут. Третье — ищите зенитчиц. Их надо отправить в крепость. Ну, этим я сам займусь, вы только найдите. Четвертое — продовольствие, боеприпасы и пополнение. Старайтесь, особенно нам нужны артиллеристы. Успевайте, пока не началось.