«Записка на столе» — так, кажется, сказал Джон. Нет, не так! «Записка на столе».

А может быть, записка на дискете?

Я запросил список файлов в файле "А". Машина, конечно, ответила мне, что дискеты в этом файле нет. Тогда я вошел в файл "В" и стал ждать такого же сообщения.

Вместо этого на экране появился список файлов!.. Должно быть, Джон работал на своем компьютере, храня информацию чаще всего во внутренней памяти машины.

Я поднялся и пошел к своему «ягуару». Там, в одном из отделений, у меня хранилась запасная дискета, которую мне продал Гарри. Я вставил дискету в компьютер и скопировал из памяти машины на нее все файлы Джона.

Миссис Доусон заглянула в комнату через приоткрытую дверь.

— Чай готов, — произнесла она.

Хелен причесалась и теперь снова стала похожа на ту прежнюю сильную женщину, которая умеет держать себя в руках.

Она поставила чашку на письменный стол, за которым я сидел, рядом с компьютером. А когда вернулась через полчаса, все оставалось по-прежнему: до клавиатуры я не дотронулся.

Файлы представляли собой нечто вроде электронной записной книжки или дневника. Джон говорил, что вносит все подробности своих телефонных разговоров, разные мелочи, которые нужно помнить, в эту «записную книжку». Было страниц двадцать таких записей, и над каждой аккуратно проставлено имя, связанное с ними. Джон был очень методичным человеком. Многие пометки сопровождались большим количеством организационных деталей, связанных с финансированием огромного катамарана, со спуском его на воду. Попадалось немало заметок, касающихся управляющего банком, в основном связанных с увеличением кредитов. Были тут записи и о компании «Оранж Карз», обещавшей поддержку. Предоставленная ею денежная сумма составляла десять тысяч фунтов, и возвращать ее нужно было с процентами. Почти в самом конце — о разговоре Джона с бакалейщиками: он собирал команду для путешествия во Францию, и было это за десять дней до Шербурской гонки.

Далее следовали две последние записи, заставившие мое сердце тяжело забиться. Я уставился на экран подобно предсказателю, пытающемуся выведать секреты хрустального шарика. В первой было всего несколько слов: «Артур Дэвис и Эд Бонифейс». Во второй было загадочное сообщение: «Мужской голос: 5000 фунтов, старый вексель, а/я Кренборн, 10 часов утра; 4 июня».

Я прошел на кухню.

— Скажите, Хелен, Артур Дэвис был другом Джона?

— Дэвис? Что-то я такого не знаю. — Она подумала немного. — Вы имеете в виду того, у которого в прошлом году была яхта? Нет, насколько мне известно, Джон не виделся с ним… не виделся с ним… с прошлого года.

— Понятно. — Мне не хотелось заставлять ее вспоминать о прошлом, у нее достаточно забот и в настоящем. Но здесь все же было и еще кое-что, требующее ее пояснения.

— Что такое Кренборн? — задал я вопрос.

— Это деревня, — ответила она.

— Не было ли там знакомых у Джона?

— Это деревня, — повторила она, — в пятнадцати милях отсюда.

Я взглянул на свои сжатые в кулаки руки. Костяшки пальцев побелели. Похоже, что кто-то потребовал от Джона оставить большую сумму денег в Кренборне. И в самом деле, Джону надо было бегать вокруг Кренборна с мешками денег, а не пить в яхт-клубе Шербура за стойкой, где я увидел его с лицом серым, как его борода. Вскоре после этого было покушение на его детище, его надежду: кто-то целиком содрал краску с катамарана. Не надо быть гением, чтобы понять, что кто-то, угрожая, требовал у него денег, а Джон не воспринял эту угрозу всерьез.

А затем был Эд.

Эд вообще помешался на разных диверсиях и время от времени прозрачно намекал, что следит за диверсантами. Он тоже говорил о каких-то записках, но, честно говоря, я не очень-то верил ему: старина Эд мог говорить что угодно, лишь бы выставить себя в выгодном свете, особенно если перед этим он влил в себя пару рюмок виски…

Возможно, все, что говорил Эд, была чистая правда, и, возможно, в этом ограблении заключалось нечто большее, чем обычное преступление в Солент-Сити.

— Какое заключение сделала полиция об этом ограблении? — спросил я.

— О, вы знаете, — пожала она плечами, — такое случается постоянно. Мальчишки-подростки. Пара перчаток, кирпич в окно — и нет видео… А полиция ничего сделать не в состоянии…

— Нет, — резко заключил я, — все это не так.

— Да ведь и время сейчас… жестокое, — проговорила Хелен, опять мужественно улыбнувшись и спрятав лицо за чашкой с чаем.

Я кивнул. И сел, размышляя о нашем времени. Да, оно жестокое. Но и удобное. Я отхлебнул глоток и стал обдумывать неприятные детали обстоятельств, теснившиеся в моем мозгу.

Кто-то разрушил яхту Джона Доусона, а сам Джон был убит.

Конечно, у того, кто искалечил яхту, не было намерения убить Джона. Но они могли убить Алана, помешавшего им отплыть в Сихэм, или избавиться от меня в ремонтном доке, когда я обнаружил, что Джон убит. Фактически любой, находившийся тогда в Сихэме, мог предпринять попытку «спрятать концы». Как раз я и был тем «концом», который необходимо было спрятать. Другим таким «концом» стал Эд Бонифейс, который в последнюю нашу встречу говорил, что собирается где-нибудь спрятаться.

Мурашки побежали по коже при мысли о том, как мне удалось избежать смерти.

— Прошу прощения, — сказал я Хелен, — мне нужно воспользоваться вашим телефоном.

— Пожалуйста, — любезно откликнулась хозяйка. Дрожащими руками я набрал нужный номер. Телефон Эда в Плимуте отозвался долгими гудками. Я попытался найти кого-нибудь еще, кто его знал. Но его давно никто не видел. Наконец я дозвонился до брата Эда, Дела.

— Да что ты, разве его найдешь? Это же перелетная пташка.

— Если ты его увидишь, — попросил я, — предупреди, что кое-кто охотится за ним.

— Охотится? За ним? — недоумевал Дел.

— Вот именно, — ответил я.

И, положив трубку на рычаг, простился с Хелен и отправился к своему «ягуару». Я медленно тронулся с места и помчался по дороге, идущей через спокойные березовые заросли пригорода Пула.

Над Бристолем сияло солнце, заставляя сверкать, как темное дорогое стекло, воды Эйвона, отражаясь от окон высоких домов жилого квартала, расположенного вниз по течению от Музея спасательных лодок. Яхта, пришвартованная чуть ниже от, парового крана, выглядела так, будто она знавала лучшие времена: яично-желтая краска сохранилась лишь в нескольких местах, обшивка стерлась, а подвижной такелаж казался изношенным и тусклым.

Высунувшаяся из люка при моем стуке по крыше корпуса голова оказалась под стать такелажу. Я помнил Артура Дэвиса черноволосым, щеголеватым молодым человеком. Теперь же его шевелюра кое-где побелела, а повязанный поверх тщательно заштопанной шерстяной фуфайки цветной шейный платок был от долгой носки затрепан на уголках. Но крошечная каюта оказалась безупречно прибранной.

Он подал мне чашку чая, заваренного из пакета, который использовался уже по крайней мере дважды, и положил руки на колени, сказав:

— Я рад, что ты пришел.

Я ответил:

— Извини, что не сделал этого раньше.

Он улыбнулся прощающей улыбкой.

— Живу теперь честной жизнью. Что я могу сделать для тебя?

— Джон Доусон, — начал перечислять я. — Алан Бартон, Эд Бонифейс. Список можно продолжить.

Он в недоумении поднял густые черные брови:

— В самом деле?

Мне показалось, что меня отчитывали как провинившегося ребенка.

— Да. В самом деле. В прошлом году ты участвовал в гонках на тримаране. У тебя была спонсорская поддержка. Сначала все шло хорошо но потом ты вдруг прервал гонку. Думаю, ты вернулся, потому что тебя шантажировали.

Дэвис больше не улыбался. Его черные глаза стали жесткими и злыми.

— Как ты, черт возьми, догадался? — воскликнул он. И это не было вопросом.

— Так что же все-таки случилось?

— Да, у меня была поддержка, — ответил он. — Через Терри Таннера. Если бы я не прервал гонку, меня бы убили. И вот спустя неделю после того, как я получил чек, мне кто-то позвонил. Этот «кто-то» приказал мне оставить часть суммы в Диле под пляжным домиком, в противном случае с моей яхтой могло случиться все что угодно.