А она показала на портрет и спросила:

— Скажите, пожалуйста, а кто это на портрете?

— Вы разглядывали картину? — оживился профессор.

— Конечно! Такие картины бывают только в музеях.

— Что же вы думаете об этом портрете?

Андре смекнул, что Марина хочет выиграть время, значит, она ничего еще не придумала. Он опять подивился на ее находчивость и решил выручить ее:

— Художник написал всю картину в темных тонах. Только лицо человека он сделал светлее и еще запонку. Почему он так сделал?

Из полумрака профессор с интересом взглянул на Андре.

— Он хотел выделить лицо. Лицо этого человека, его глаза, брови, рот — вот что было для художника главным.

Он ведь писал портрет своего знаменитого современника. Не знаю, знаком ли он вам. Это русский писатель Антон Павлович Чехов. Знаете такого?

— Где-то слышали это имя, — сказала Марина.

Андре заметил:

— Чехов? У нас в театре ставили его пьесу. Мои родители ходили ее смотреть.

— Вот видите! — радостно воскликнул профессор. — Даже для вас его имя — не пустой звук. Когда будете постарше, читайте, читайте его непременно! Это один из величайших умов человечества. Он прекрасно знал жизнь своего времени, видел все насквозь!

— А он так и глядит, — сказала Марина.

— Кто глядит? — озадаченно спросил профессор.

— Да Чехов! На картине.

Профессор рассмеялся:

— Ах, на картине! Совершенно верно. Художник точно передал его взгляд. Вы совершенно правы! Я очень люблю эту картину.

— Вы, наверно, прочли много книг Чехова? — спросил Андре.

— Все прочел, друзья мои, все! — воскликнул профессор. — Чехов всегда был со мной. В мрачные времена он дарил мне утешение, а в хорошие — знание и веру. Так-то вот…

— Я тоже все прочту! — пообещал Андре.

— Видите ли, я люблю не только Чехова-писателя. Чехов был к тому же врачом в дореволюционной России. И хорошим врачом. Я ведь тоже врач. Только вот писать не умею. А жаль. Я многое видел и пережил.

Профессор снова опустился в кресло.

— Простите нас, господин профессор, — выпалила Марина. — Мы вам все наврали. Мы так испугались, когда ваш Голем вдруг налетел на нас.

Она замолчала, переводя дух. Профессор тоже молчал, а Андре даже в пот бросило.

«Что это на нее нашло? — подумал Андре. — Сейчас будет скандал. Он же нас выгонит! Если он узнает, что мы хотели тайком забраться к нему в дом, не видать нам коллекции компасов».

Но Марина без тени смущения продолжала:

— Понимаете, Андре живет в Ростоке, у моря, а сюда приехал погостить к тете с дядей. Мы с ним дружим. Ну вот, он мне как-то сказал, что хочет стать моряком, когда вырастет, — матросом или капитаном, что ли… что-то в этом роде, не помню точно. Я ему тогда рассказала про вашу коллекцию. Я говорю: «У нас в Берлине тоже есть люди, которые любят море!» Знаете, Андре так задается иногда, что живет у моря, меня это даже злит. Вот я и сказала про коллекцию. А он подумал, что я разыгрываю его, и не хотел поверить на слово. Тогда я говорю: «Ну что, может, поспорим?!» Вот мы и пошли к вам — ведь я же должна выиграть спор, правда?

Профессор молча сидел в своем темном углу. Андре снова подивился находчивости Марины. Он даже облегченно вздохнул, но тотчас же вспомнил про свое пари с Хуго и снова приуныл: ведь до пятнадцатого июля оставалось всего три дня.

Профессор спокойно произнес:

— Что ж, в таком случае остается лишь проводить вас к калитке и пожелать всего наилучшего. Девочка выиграла спор.

— Да, выиграла, — без всякой радости сказала Марина.

Профессор поднялся с кресла, заложил руки за спину и посмотрел на своих незваных гостей.

Андре торопливо проговорил:

— Я правда хочу стать моряком!

— Моряком… Сколько же тебе лет?

— Двенадцать, — ответил мальчик.

— Когда мне было двенадцать, я хотел стать капитаном, — сказал профессор. — Да, романтика морских путешествий… И все-таки я стал врачом. — Он задумчиво улыбнулся. — Но море я не забыл: несколько лет проработал врачом на корабле. Теперь вот устроил музей в память о старой моей любви.

Вскинув голову, Марина слабо улыбнулась. Андре встал.

— Можно нам еще раз заглянуть в ваш музей? Только на пять минут!

— Ладно, раз уж вы здесь, спорщики вы эдакие! Что с вами поделаешь, искатели приключений!

И вот наконец ребята попали в комнату, где была старинная корабельная утварь.

Профессор уселся на подоконник, свесив ноги. Андре начал искать на стене компасы. И был сильно разочарован, обнаружив, что за компасы он принял корабельные часы.

Мальчик бегло оглядел остальные предметы. Это была странная коллекция. Вычурная надпись на полусгнившей доске свидетельствовала, что доска — видимо, гордость коллекционера — когда-то принадлежала кораблю «Санта Мария». Подзорные трубы самых различных образцов поблескивали стеклами во всех концах комнаты. Потрепанная зюйдвестка напоминала о бурях и тайфунах, а боцманский свисток — о суровых морских буднях. Даже матросские ножи и кинжалы грозно смотрели со стен. Гарпуны и диковинные снасти могли поведать, как ловят рыбу во всех частях света. Тут же висели страшные маски, вывезенные, наверное, с островов Тихого океана. Однако большую часть коллекции составляли мореходные и географические карты. Но вот Андре показалось, что в углу висит компас. Он бросился туда: и правда, это был компас!

— Ну как, нагляделись на мое старье? — усмехнулся профессор.

— А что, — затаив дыхание спросил Андре, — этот компас в порядке? Работает еще?

— Конечно, — ответил профессор. — Отведи рычажок, и стрелка запрыгает.

Стрелка рванулась в сторону… Андре нетерпеливо оглянулся на девочку. Почему она не подойдет и не взглянет на компас? Марина застыла в задумчивости у старого, глобуса. «Вот так всегда, — подумал Андре, — я тут горло надрываю, кричу: «Компас, компас», чтобы привлечь ее внимание, а она, видно, опять забыла, зачем мы сюда пришли».

— Кстати, этот компас — мое недавнее приобретение, — заметил профессор. — Остальные экспонаты куда постарше, у меня есть даже навигационная карта шестнадцатого века. Подумать только: этой картой пользовались команды английских фрегатов. Кто знает, какие пиратские набеги они тогда замышляли!

Профессор Зенциг ловко соскочил с подоконника и подошел к одной из карт, пожелтевших от времени.

Любопытная Марина тотчас подбежала к профессору, тогда как Андре не мог оторвать глаз от компаса. В ушах у него все еще звучали слова: «Этот компас — мое недавнее приобретение!»

И тогда Андре спросил хриплым от волнения голосом:

— Откуда у вас этот компас?

Только теперь Марина поняла, на что отважился Андре, как близко он подошел к раскрытию тайны.

Профессор обернулся и небрежно спросил:

— Компас? Он с голландского грузового судна, которое затонуло у берегов Мексики во время второй мировой войны. Судно подорвалось на немецкой мине.

Волнение как рукой сняло. Дети не могли скрыть своего разочарования, но профессор ничего не заметил. Сняв со стены компас, он повернул его тыльной стороной кверху.

— Тогда затонул фрахтер «Питер». Очевидно, компас — это все, что от него осталось. Вот, смотрите, здесь выгравировано название. Я в те времена жил в Мексике, на берегу моря. Один рыбак подарил мне этот компас в качестве платы за лечение.

Профессор задумчиво глядел на компас: наверно, в его памяти ожили сейчас старые воспоминания.

Разочарование сменилось в душе Андре чувством стыда. Выходит, с этим компасом связана иная история. Вероятно, у всех необычных вещей, собранных в этой комнате, своя увлекательная история.

Андре опустил глаза.

А Марина с интересом спросила:

— Вы работали в Мексике врачом?

— Не только в Мексике. Там я очутился после того, как бежал от фашистов из Франции. А во Францию попал еще в 1933 году: сошел на берег с немецкого корабля, когда на нем подняли флаг со свастикой. В Германию я тогда не вернулся, потому что ненавидел фашизм. Я нашел работу и за границей — правда, нелегкую работу. Некоторое время жил в тогдашних французских колониях в Африке и многому там научился. И не только как врач. Я хорошо понял тогда, почему в богатых краях нашей прекрасной земли до сих пор существуют и голод, и нищета, и отсталость. Да, век живи — век учись. Сколько бы ни прожил человек, он никогда всего не узнает.