— Вот видишь, Андре! Плохая я тебе помощница, — вздохнула Марина. — Болтушка я…

Мальчик стал ее утешать:

— С кем не бывает! Да и на этот раз все обошлось. Только уж на будущее смотри: держи язык за зубами.

Марина покорно кивнула.

Теперь вроде все снова пошло на лад. Марина вообще-то покладистая. Хорошо бы теперь сходить за мороженым…

Тут вдруг Марина сказала:

— Ты прав, конечно, только Улли — не первый встречный. Первому встречному я не стала бы рассказывать, что нас обокрали. Улли наш хороший знакомый. И бабушкин и мой тоже.

Вот и опять встал между ними чернявый Улли — тот, что небрежно бросил им «Пока!» и исчез, как полагал Андре, навсегда…

— Ах, вот как! Хороший знакомый, значит! — угрюмо пробурчал мальчик.

— Да, он уже много лет к нам ходит. Он живет вон там, в пятиэтажном доме. Весной и летом он помогает бабушке в саду. И еще колет нам дрова. Улли вообще мастер на все руки. А сейчас он учится на художника-декоратора. Знаешь, как у них интересно на работе! Улли меня туда как-то раз водил.

Андре исподлобья посмотрел на девочку. Она оживленно тараторила и, видно, уже позабыла его упреки.

— Как-то раз мы встретились в городе, — продолжала Марина. — Чисто случайно. На Александерплаце. Мне мама велела купить одну вещь. Вдруг навстречу — Улли. И знаешь, он пригласил меня в кафе-мороженое: там как раз был московский пломбир. Заказал мороженое, совсем как взрослый. Знаешь, Улли любит к бабушке приходить. Дома ему плохо. Он как-то рассказал мне об этом, когда колол дрова. В тот день они с отцом опять поругались. Вообще-то он ему не родной отец. Понимаешь, Андре, мать Улли жила раньше в Западной Германии. Сам знаешь, какие времена были. Она влюбилась там в американского солдата и родила от него Улли. Солдата неожиданно перевели служить в другое место. Несколько раз от него приходили письма из Америки, потом из Кореи. А там тогда шла война, и это письмо было последним. Мать Улли думает, что солдат там и погиб. Иначе бы он наверняка дал о себе знать. Потом, уже гораздо позже, мать Улли вышла замуж за нашего, местного… Улли теперь не один, у него есть младший братик. Только вот с отчимом они совсем не ладят.

Но Андре думал сейчас только о том, что Марина с Улли даже в кафе была и смешно после этого покупать каких-то два пломбира… Андре приуныл. Выходит, Марине есть что вспомнить.

Но что толку грустить! Надо приниматься за поиски. А для этого нужна ясная голова. Андре вскочил.

— Знаешь что, — сказал он, — давай немного поплаваем. А потом заглянем в сад к Эдди. Зачем откладывать дело до завтра? Может, мы уже сегодня что-нибудь узнаем!

— Я буду молчать как рыба! — Марина рассмеялась и показала Андре листик клевера. — Я его сберегу. Может, он принесет нам счастье!

Андре помрачнел. Он взял у нее крошечный четырехлистник. С каким удовольствием он выбросил бы его или смял! Но он вернул листик Марине.

— Предрассудки, — сказал он. — Зачем он нам?

— Просто так, — сказала Марина, — для забавы.

— Ну ладно, забавляйся!

И Андре побежал к бассейну, ни разу не оглянувшись на девочку.

В ожидании сумерек они играли в роме[2] и пили яблочный сок, каждый выпил уже по три бокала. Андре почти все время проигрывал.

— В прошлом году ты вроде лучше играл, — сказала Марина.

— Просто ты стала мастером, — ответил Андре.

Он не очень-то старался выиграть. Ему хотелось сделать приятное Марине, особенно после того, что произошло сегодня. Пусть это будет его подарок — вместо клеверного листочка.

Они ждали сумерек, чтобы в темноте забраться в сад к Эдди. Андре не терпелось узнать, что же скрывается за живой изгородью. На обратном пути из бассейна ребята медленно прошли мимо дома Эдди. Андре только тогда обратил внимание на эту густую высокую изгородь: кусты росли не вдоль забора, а у самой дачи, почти совсем ее заслоняя.

Если уж человек окружил свой дом такой изгородью, значит, он что-то скрывает от людей. Иначе зачем огораживаться?

— Смотри, как кусты ровно подстрижены, — сказала Марина. — Бабушка говорит: участок у Эдди всегда в образцовом порядке.

Но не это занимало «следователя» Андре. Он собирался произвести вечером разведку. А для этого изгородь была вполне подходящая: такая густая, что за ней легко спрятаться.

Дяде Паулю и тете Лизе Андре сказал, что хочет еще раз наведаться к Марине — они будут сидеть в саду и играть в роме.

— Хорошо, ступай, — согласилась тетя Лиза, — только давайте и мы когда-нибудь тоже сыграем в роме втроем.

Андре заполучил три «джокера» и, собственно говоря, мог бы выиграть. Но он видел, что Марина вошла в азарт, и ему не хотелось напоследок портить ей настроение. Андре решил сыграть в поддавки.

Марина даже присвистнула от удивления:

— Ну и ну! Ты сегодня играешь как младенец!

— Хватит уже играть, — сказал Андре, — нам пора!

Марина сложила карты.

— Через забор полезем? — спросила она.

— Если калитка заперта, придется через забор.

— Тогда, если нас поймают, это будет «незаконное вторжение».

— Что?

— Так это называется. Здесь однажды кого-то судили за это.

— А почему вдруг нас должны поймать?

— Все может быть. Вдруг я оступлюсь… Или ты зацепишься за ограду.

— Я не зацеплюсь. Я уж столько заборов облазил…

— Но в темноте куда труднее лазить.

Андре встал. С него хватит, сколько можно слушать эту болтовню.

— Что ты расхныкалась? Оставайся дома, если трусишь. Мы разве за яблоками в сад лезем? Мы же хотим найти компас, а раз так — надо действовать.

Марина наполнила бокал Андре.

— На, выпей еще. Ты же любишь сок…

Андре выпил. Ему, правда, уже не хотелось, но он пил, как рыцарь, который должен подкрепить силы перед решающим поединком. Потом он резко поставил бокал на стол и вытер рот. Было уже совсем темно. Под деревьями и кустами чернели смутные тени.

— Я возьму с собой фонарь, — сказала Марина.

— Только не включай его зря. И вообще не трусь…

Они вышли из сада. В большой комнате горел свет. Бабушка перебирала старые письма.

По дороге Марина не отставала от Андре ни на шаг. Они быстро приближались к участку Эдди. Андре знал: как бы ни колотилось сердце, робеть нельзя. На участке Эдди было совершенно темно. В потемках живая изгородь казалась еще выше. Калитка оказалась незапертой. Марина тронула Андре за рукав.

— Может, никого нет дома? Тогда нам повезло, — шепнула она.

Андре не ответил. Он напряженно вслушивался в тишину. Ведь когда они толкнули калитку, та заскрипела, правда, не очень громко, но все же отчетливо. Кругом было тихо.

В один миг они добежали до изгороди. Мрак там был еще гуще. Они прижались к кустам; каждый слышал частое дыхание другого. Андре подумал: зачем она бежала по гравию? Ведь какой шум подняла! Если Эдди спит с открытым окном и к тому же не успел крепко заснуть, он наверняка проснется. Несколько минут они просидели в кустах затаив дыхание и не двигаясь. Теперь Андре уже лучше различал все вокруг. Живая изгородь тянулась вплоть до соседнего забора. Должен же в ней где-нибудь быть просвет!

— Сарай где? — шепотом спросил он Марину.

— Сарай, наверно, пристроен к дому.

Андре пополз вдоль изгороди. И правда, у забора была лазейка. Просунув в нее голову, он увидел неясные очертания дачи. И тут же окаменел от ужаса. В потемках вспыхнула и погасла красная точка. Затем послышался стук, словно кто-то поставил на камень стакан или бутылку. Потом у дверей дачи снова вспыхнула красная точка.

Кто-то сидит там и курит, сообразил Андре. Он даже различал очертания громоздкого кресла и силуэт сидящего в нем человека. Пожалуй, Андре не столько различил, сколько угадал это.

Сигарета время от времени вспыхивала и гасла.

Андре осторожно уполз под сень изгороди.