— Не везет, — шепнул он на ухо Марине. — У входа в дом сидит Эдди и курит.

— Эдди?

— А кто же еще?

Марина проползла мимо Андре, долго всматривалась в сторону дачи, а затем так же ползком вернулась назад.

— Это не Эдди, — прошептала она. — Это его отец. Он сидит в кресле-каталке.

— Отец? Первый раз слышу!

— А он долго был в больнице. Очень долго. Значит, выписали его.

— Плохо дело. Сидит себе там и курит.

— Он тяжело болен, — пояснила Марина, — еще со времен войны. Помню, раньше он ходил без палки. Теперь он почти калека. Наверно, стал совсем плох.

— Что же нам делать? — зашептал Андре. — Кто знает, когда он пойдет спать? Может, поздно ночью. А может, у него боли, и он вообще не уснет.

— Ничего не поделаешь, — растерянно сказала Марина.

Они сидели за кулисами. Обоим было обидно отступаться от своей затеи: сарай с инструментом и разным барахлом был совсем рядом.

Вдруг послышался треск мотоцикла. Луч фары запрыгал по дороге, вырывая из мрака то деревья, то кусты.

Андре прислушался: это был мощный мотоцикл.

Перед самым участком он остановился.

Андре шепнул Марине:

— Лезь в кусты, живо!

Это мог быть только Эдди. Ну и влипли они! Только без паники.

Дорожка, по которой Эдди пойдет к даче, была всего лишь в нескольких метрах от того места, где спрятались Андре с Мариной. Но Эдди не знает, что у него в кустах притаились незваные гости. К тому же он, кажется, не один, с ним та самая девушка.

— Открой калитку, Ютта. Мне надо завести эту колымагу в сарай, — сказал Эдди.

Ютта отворила калитку. Луч света перескочил через изгородь, Андре с Мариной еще плотнее прижались к земле, стараясь не дышать.

— Отец уже спит? — спросила Ютта.

— Да что ты! Просто бережет электроэнергию. Кому это нужно! — пробурчал Эдди.

Он повел мотоцикл к даче, луч света зашарил по участку, и от этого стало совсем жутко. «Прямо как в театре, — подумал Андре, — когда на сцене освещены декорации. Он снова отполз к лазейке в кустах. Свет теперь упал на дверь дома, перед которой, всего в нескольких шагах от Андре, находился отец Эдди. Ужас охватил мальчика. Старик неподвижно сидел в кресле: крупное бледное лицо, густые седые волосы, иссохшее, скрюченное тело. Эдди включил лампу над входом. Высокий широкоплечий детина склонился над стариком — трудно было поверить, что это отец и сын.

— Ты что сидишь в потемках?

— А на кой мне свет!..

— Отец, врач ведь говорил, что тебе нельзя пить. А ты опять?..

С трудом вытащив из-под кресла бутылку, старик швырнул ее о каменную плиту — бутылка разбилась на мелкие кусочки.

— «Врач, врач»!.. — хрипло крикнул он. — Почему это он запрещает мне глоток вина? От него хуже не станет. Сам видишь: я — калека. Эти врачи даже не могут вынуть из позвоночника осколок. Крохотный такой осколочек. Чем глоток спиртного хуже морфия? Да где тебе понять! Ничего ты не понимаешь. Я тоже когда-то был таким, как ты. Пока меня не доконал осколочек. Крохотный такой, будь он проклят! Оставьте меня в покое! Потушите свет. И убирайтесь!

Старик понурил голову и уставился в землю. Он был совсем без сил. Эдди постоял немного, не зная, что сказать. Затем он грузно повернулся и покатил мотоцикл к сараю, который и правда был совсем рядом.

Значит, вот где сарай! И даже дверь приоткрыта! Но Андре был так потрясен увиденным, что не сразу все это сообразил. Марина тоже все видела и слышала, и ее тоже пробирала дрожь.

— Андре, давай уйдем отсюда, — прошептала она.

Он сжал ее руку.

— Нельзя. Они нас увидят. Лежи и не шевелись.

Ютта принесла из дома совок с веником и начала собирать осколки. При этом она подошла к кустам совсем вплотную.

Прислонив мотоцикл к сараю, Эдди исчез за дверью. Послышался звон металла — это Эдди что-то переставлял в сарае с места на место.

И снова Андре отвлекся. Отличный мотоцикл у Эдди! И в отличном состоянии — это каждому ясно, кто в этом понимает. А уж Андре-то понимает! Но ведь мотоцикл стоит уйму денег — это Андре тоже известно, ему отец говорил.

— Потушите вы, наконец, свет или нет? — крикнул старик.

Выйдя из сарая, Эдди закрыл за собой дверь и подбежал к отцу.

— Сейчас будем ужинать. Ютта купила семгу. Ты же любишь семгу, — сказал он.

Старик не ответил.

Эдди и его невеста вошли в дом, и лампа над входной дверью погасла. Значит, кухня была в другом конце дома.

Марина шепнула Андре в самое ухо:

— Теперь нас никто не заметит. Бежим!

Андре колебался. Вдруг отец Эдди передумает и все же отправится ужинать? Или, может, он уснул? Но Марина уже поднялась с земли. Андре ничего другого не оставалось, как последовать ее примеру. Вообще-то он и сам рад был выбраться из этого сада, тем более что, пока он лежал в кустах, его искусали комары. Пригнувшись, Марина снова побежала к калитке по гравию, и он заскрипел у нее под ногами.

— Кто там? Стой! В саду кто-то есть! — вдруг закричал отец Эдди.

Андре резким ударом распахнул калитку и вытащил онемевшую от ужаса Марину на дорогу. Калитка осталась открытой. Андре в два прыжка вернулся назад и прикрыл ее. Снова вспыхнул свет.

— Что с тобой, отец? Тебе плохо? — послышался голос Эдди.

— Кто-то был сейчас в саду! Я слышал!

— Да кто там мог быть? В такой поздний час! Может, это просто приблудная кошка, — успокаивал его сын.

— Что ты плетешь! Я же слышал шаги, — упорствовал старик.

— Бежим! — приказал Андре.

И было самое время, потому что Эдди, чтобы успокоить отца, пошел к калитке.

Дети помчались по дороге к воротам поселка. В комнате бабушки Бухгольц еще горел свет. Не так уж много времени прошло с тех пор, как они отправились в свой необычный поход. Зеленая скамейка у ворот пустовала. Мимо проезжали ярко освещенные трамваи, весело взвизгивая на повороте. Дуговые лампы светились белесым, почти дневным, светом.

— Все это как страшный сон, — проговорила Марина.

— Какой еще сон?

— Я говорю об отце Эдди и вообще…

— Нелегко будет пробраться в сарай, — сказал Андре.

— А невеста Эдди, она ничего…

— Нам надо пробраться в сарай, — твердил свое Андре, — у него там куча металлических вещей. Я слышал, как он их ворочал.

Марина показала на бело-голубой молоковоз, который стоял на другой стороне улицы.

— Скоро Эдди опять отправится в путь.

— Нелегкая работа, — сказал Андре, — каждую ночь за баранкой.

Дети умолкли. Каждый думал о своем, но все же мысли обоих неотступно возвращались к тому, что они пережили за последний час.

Андре был упорным, как все жители приморского края: что задумают, того добьются.

— Сарай не запирается — это точно, — проговорил он.

— Тише, они идут сюда, — предупредила Марина.

И правда, распознать бас Эдди было нетрудно.

Андре с Мариной резко откинулись назад: тень кустов, росших позади скамьи, спрятала их.

Эдди и Ютта остановились у ворот. Эдди был в той же потертой кожаной куртке. В одной руке он нес портфель, другой держал под руку свою невесту. Дети опять подумали: какая она маленькая и хрупкая рядом с верзилой Эдди!

— Дальше я не пойду, — сказала она, — боюсь оставить отца. Тяжело смотреть, как он мучается.

— Часто он сам мучает нас без всякой надобности. Отец устал бороться, потерял всякую надежду.

— А есть ли вообще надежда, Эдди?

— Надежда всегда есть. Человек не должен сдаваться. Доктор очень старается. Я с ним говорил… Но отец часто прикладывается к бутылке.

Девушка повернулась к Эдди и вскинула на него глаза.

— Ты так мало спал, Эдди. Будь осторожным.

— По ночам на дорогах пусто. Да и я все-таки отдохнул. Должны же мы хоть когда-то побыть вдвоем. Хороший у нас сегодня был день, правда?