Литмир - Электронная Библиотека

— Здравствуйте, господа! Не бойтесь, собака у меня дрессированная: она не кусается, только рычит. Она, разумеется, и укусит, если надо, но среди бела дня такая надобность обычно не возникает… Вы ко мне?.. Утильсырья у меня нет, я специально написал об этом на калитке. Ну-с, тогда чем могу служить?

Андре уставился на профессора, словно тот был пришельцем с другой планеты — мальчик даже позабыл об огромной, грозно рычащей собаке… Профессор был теперь в светлом полотняном костюме, в соломенной шляпе. Лицо узкое, над пытливыми глазами — густые брови дугой, словно приклеенные, желтовато-бурого цвета. В одной руке необычного вида сумка, из которой выглядывает бутылка молока, в другой — трость с серебряным набалдашником.

Андре лихорадочно соображал, как бы им улизнуть. Прикидывал на глаз расстояние до забора. Но все время как завороженный смотрел на острые клыки в огромной собачьей пасти. Зато Марина, только что дрожавшая как осиновый лист, вдруг весело и приветливо проговорила:

— Как удачно, что мы все-таки застали вас дома, господин профессор! Мы очень бы хотели кое-что выяснить. Мы к вам по одному делу. Простите, что мы так прямо нагрянули к вам, но мы просто не знаем, как быть…

Тут уже Андре раскрыл от изумления рот и уставился на Марину. Вот бес! Какое хладнокровие! Вот это да! А ведь только что вся тряслась от страха.

— Вам нужно что-то у меня узнать? — переспросил профессор. — Что ж, постараюсь помочь. Скажите только, как вы сюда попали?

— Через калитку, — сказал Андре.

Профессор посмотрел на него чуть ли не с жалостью.

— Через калитку? Неужели? Но ведь она защелкивается на замок. А это хитрое приспособление: замок изготовлен по моему чертежу.

— Дверь сама открылась, — сказала Марина, — безо всяких усилий. Я едва до нее дотронулась.

— Едва дотронулась? И дверь открылась сама собой? Как в известной сказке: «Сезам, отворись!» М-да, плохо дело! Придется, видно, перепроверить конструкцию. Правда, до сегодняшнего дня я полагал, что замок работает безупречно. Вот как, оказывается, можно заблуждаться.

Загадочно улыбнувшись, он взглянул на Марину, потом — на Андре. Все трое молчали, слышно было лишь частое дыхание собаки.

Профессор тихонько свистнул и приказал:

— Голем. Фу! Сидеть!

Голем перестал скалить клыки и завилял хвостом. Все же он не отходил от двери: видно, не слишком доверял непрошеным гостям.

Когда профессор Зенциг отпер дверь, Голем одним прыжком перемахнул через порог. Марина испуганно отшатнулась. Зато Андре скорее дал бы себя свалить, чем отошел бы в сторону. Но хвост Голема лишь пощекотал ему ноги.

Профессор гостеприимным жестом показал ка дверь.

— Итак, прошу!

И вот ребята вошли в таинственный дом профессора. А ведь несколько минут назад они не представляли себе, как это сделать. Им было даже страшновато сейчас.

Марина первой шагнула через порог. Стены в передней были отделаны темным деревом. Тут стоял полумрак, и глаза не сразу привыкли к нему. Профессор отворил дверь на кухню — оттуда хлынул ослепительный свет. Дети увидели огромный холодильник, а рядом еще один, поменьше. Профессор поставил бутылки с молоком в маленький холодильник.

Марина и Андре стояли в передней и не решались заговорить. Марина, видно, опять пала духом и жалась к Андре. Казалось, она вот-вот уцепится за его руку.

Все же Марина подошла к кухонной двери и решительно проговорила:

— Вы, похоже, скупили половину запасов нашей молочной? Неужели Голем выпивает такую уйму молока?

— Не только Голем, — усмехнулся профессор. — Я тоже пью молоко. Знаете, в одной песенке есть такой припев: «Молока побольше пей — будешь только здоровей!»

— Да, — сказала Марина, — я ее по радио слышала.

Андре с недоумением прислушивался к их разговору.

С каким удовольствием он покинул бы этот дом и распростился с профессором! Но тот уже вернулся в переднюю.

— Времени у меня в обрез, — строго сказал он. — Пойдемте ко мне в кабинет.

Он открыл одну из дверей, и Андре с Мариной остолбенели. Вот она, заветная цель! Они очутились в большой комнате, заставленной старинной корабельной утварью. Хотя здесь тоже было темновато, Андре приметил на стене целый набор старых компасов. Правда, он не успел разглядеть их, потому что профессор торопливо шел дальше, словно хотел уберечь свою коллекцию от посторонних глаз, — он уже отворил другую дверь.

Марина шла впереди Андре, озираясь по сторонам, и нечаянно наткнулась на огромный глобус, укрепленный на бронзовой подставке с замысловатыми завитушками. Шар медленно завертелся. Девочка пугливо уставилась на вертящийся глобус, с рельефно обозначенными горами и долинами, морями и озерами.

— Поосторожней! — воскликнул профессор. — Глобус не первой молодости. Как, впрочем, почти все здешние экспонаты.

Он ввел своих гостей в комнату поменьше. Вокруг стола стояли большие кожаные кресла. Дети нерешительно переступили порог. Здесь тоже царил полумрак. За окном покачивались ветви голубой ели.

— Садитесь, — пригласил профессор. — Что будете пить: сок или, может, молоко?

— Я люблю молоко, — заявила Марина.

Профессор быстро вышел, плотно притворив за собой дверь в комнату со старинными предметами.

Марина и Андре присели на кожаные кресла, на самый краешек, боясь утонуть в мягкой обивке.

— Он бережет свой музей как зеницу ока, — сказал Андре.

— Может, удерем отсюда через окно? — прошептала Марина.

— Чепуха! — отмахнулся Андре. — Ты что, не видела разве коллекцию компасов?

— Потише говори! — предостерегающе шепнула девочка.

В доме было тихо. Глаза детей постепенно привыкли к мягкому полумраку.

— Что ж, в жару здесь неплохо, — сказал Андре.

— Смотри, какая картина!

Марина показала на портрет над головой Андре.

Портрет был выполнен в темных тонах. Немолодой человек в старомодном костюме и в пенсне внимательно смотрел на детей.

— Так иногда смотрит на меня отец, — сказал Андре. — И знаешь, в такие минуты я уже не могу ему соврать.

— А ты часто привираешь, Андре?

Андре поднял глаза на картину.

— Бывает. А ты?

— Я тоже — иногда.

— Вот здорово художник нарисовал! — удивленно воскликнул Андре. — Одними темными красками! Только лицо светлое, да еще запонка блестит.

Марина тоже взглянула на портрет.

— Верно, — сказала она с восхищением, — и как ты только заметил? Я бы не обратила внимания.

— Надо просто лучше смотреть, — пробормотал Андре. — Тогда обязательно все заметишь. Художник неспроста так нарисовал.

— Интересно, кто этот человек на портрете? Может, родственник профессора?

Андре пожал плечами и недовольно сказал:

— Мы сидим здесь, болтаем, а в соседней комнате, может, висит наш компас.

Марина испуганно оглянулась на дверь.

— Ты пойдешь туда? — прошептала она.

— Надо бы! — мрачно ответил Андре. — Посмотри кругом. Здесь что-то не так.

Марина послушно оглядела комнату, но ничего особенного не обнаружила.

— У профессора такой проницательный взгляд, — еще тише зашептала она, — надо иметь крепкие нервы, чтобы его выдержать.

— Значит, у тебя крепкие нервы, — сказал Андре. — Ты великолепно держалась! Давай и дальше так! Придумай что-нибудь.

— Не знаю, — уныло сказала Марина, — временами мне кажется, что профессор слышит, как у меня стучит сердце…

Андре не сводил глаз с двери в соседнюю комнату.

— Он, наверно, на ночь сажает в ту комнату Голема. Может, Голем уже сидит около глобуса и скалит клыки!

Андре испуганно смолк: дверь бесшумно отворилась и вошел профессор, неся кувшин молока и два стакана.

— Прошу, господа, — сказал он, — стакан прохладного молока — истинное наслаждение в такую жару. — И он опустился в кресло. — Теперь перейдем к делу, к вашему неотложному делу, — сказал профессор Зенциг.

Страшный момент настал. Теперь надо было раскрывать карты. Андре, только что мечтавший проникнуть в соседнюю комнату, поспешно схватил стакан и начал медленно пить молоко. Кто пьет, тот говорить не может. Андре целиком полагался на Марину.

16
{"b":"236784","o":1}