– У вас высокие ставки, – сухо заметил Питер.

– Выше, чем вы могли бы представить, молодой человек. И все же давайте будем реалистами. Смерть тех двух олухов, которых нашли в лесу, не имеет никакого значения. Не имеет значения, что будет с Эллен Ландерс. Не имеет значения и то, что будет с Говардом. Но только после того, как он закончит свою работу.

– Сомневаюсь, что могу с этим согласиться.

– На войне, Стайлс, приходится соглашаться со смертью и важных и не важных людей. А все мы, как известно, ведем войну каждый день. Войну за выживание. Вас же учили убивать. Ведь вы говорите, что были морским пехотинцем.

– Да, был.

– Если вы, Стайлс, из каких-то, как вам кажется, морально-этических соображений предадите огласке то, что знаете, результаты этого поступка останутся на вашей совести до конца вашей жизни, которая, возможно, окажется не слишком долгой и не слишком радостной.

– Вы очень похожи на своего сына, – невозмутимо заметил Питер. – Обоих вас нисколько не затрагивают вопросы морали. И вы пугаете меня даже больше, чем Говард.

– Если вы, Стайлс, такой принципиальный, то почему же вы тогда не пошли к Маклину и не рассказали ему о Говарде? – спросил Делафилд.

Питер молчал, изучая взглядом старика, потом медленно проговорил:

– Боюсь, вы сочтете это слабостью с моей стороны. Излишней сентиментальностью, которой, насколько я понял, нет места в вашей жизни, мистер Делафилд. Вот вы говорите, что знаете, почему я приехал в ваш город. Я приехал найти двух человек, со смехом издевавшихся над девушкой. Я хожу на этой вот чертовой пластиковой ноге только потому, что двум хохочущим подонкам вздумалось поиграть со мной в свои садистские игры. Из-за них мой отец сгорел в огне как кусок мяса. Таким образом, я имею личное, самое прямое отношение к девушке, которую не знаю и никогда не знал. В свое время я находился в таком же положении, что и она сейчас, и отчаянно нуждался тогда в поддержке и сочувствии. Я не рассказал Маклину об ее отношениях с Говардом потому, что хотел дать ей возможность принять собственное решение. Да, я понимаю, что это больше, чем сочувствие.

– Наверное, нашлись бы люди, которые стали бы восхищаться вами, – сказал Делафилд.

– В последний час или около того, – продолжал Питер, – я начал сомневаться, убивала ли она этих людей.

Сэм Делафилд издал протяжный хриплый вздох, но тут же очень спокойно спросил:

– Говард?.. Как видите, я уже тоже задавался этим вопросом. Могла ли она сбежать, чтобы отвлечь внимание на себя и тем самым отвести подозрения от Говарда? Я не такой дурак, Стайлс, чтобы отрицать подобную вероятность.

Про себя Питер удивлялся этому неординарному человеку, который не поворачивался спиной к тому, чего не хотел видеть.

– Вы знаете, из-за чего он мог застрелить этих людей? – спросил Питер.

– Он дурак! – вскричал Делафилд в минутном порыве гнева. – Он по-прежнему живет двойной моралью, изменяя себе. Сначала он считает, что конформизм – общественный враг номер один, а пристойный, законный брак – общественный враг номер два. Но тут же он находит себе девушку на стороне и сразу же превращается в романтического героя, пристрелив из ружья двух человек, которых принимает за насильников, надругавшихся над ней.

– Но эти двое не были насильниками.

– Несчастный нонконформист вдруг превращается в потерявшего голову романтического любовника, – продолжал Делафилд. – Да он просто наивный дурачок, не способный владеть собой.

– И вы хотите, чтобы я защищал его?

– Да… Да! Да! – Делафилд ударил кулаком по столу. – Давайте хоть мы с вами, Стайлс, не будем уподобляться романтическим идиотам! Эта парочка придурочных – мой сын и его женщина – поставили под удар такое, что не поддается даже исчислению. Говард понадобится мне еще месяц, от силы два, а потом пусть проваливает куда угодно, хоть на фабрику собачьих консервов.

– А пока?

– Если он виновен и мне удастся это скрыть, он все равно ответит за преступление, когда придет время. Я обещаю вам это, если вы согласны мне содействовать. А пока эта женщина примет удар на себя. Слава богу, она сама хочет этого. Самое худшее, что ей грозит, это курс психиатрического лечения. Вопрос пары месяцев. Если бы понадобилось, она согласилась бы на два года ради него и еще сказала бы вам спасибо за то, что предоставили ей такую возможность. Дайте нам необходимое время, и я обещаю вам, Стайлс, что потом сделаю все, как вы хотите.

– Думаю, вы отлично знаете, что я отвечу вам «нет», – сказал Питер, ставя недопитый бокал на стол. – Зато мы сошлись в оценке ситуации. Где сейчас Говард?

– Думаю, все еще в клубе.

– Тогда давайте вызовем его оттуда и поставим перед фактом, – предложил Питер. – Неужели вы думаете, что он станет скрывать от вас правду, если вы захотите поговорить с ним? Напротив, он, быть может, даже разговорится, узнав, что вам известно об Эллен. Мне думается, он мог убить этих людей, но ведь у нас нет ни единого доказательства. Так давайте же дадим ему шанс: пусть скажет, делал он это или не делал. Здесь я согласен оказать вам содействие.

– Да простит меня Бог, я удивлюсь, если он будет способен говорить правду, – сказал Делафилд. – Я пошлю за ним.

Он направился к двери, но не успел дойти до нее, как она отворилась и на пороге показался маленький японец.

– Ш-ш!.. – сказал он и отошел в сторону, пропустив в комнату Маклина.

В глазах сержанта промелькнуло удивление при виде Питера.

– Прошу прощения, мистер Делафилд, что отрываю вас, – проговорил он.

Сэм Делафилд не ответил, погруженный в какие-то свои мысли.

– Одна влюбленная парочка, мистер Делафилд, прогуливаясь после приема в клубе, забрела в ваши владения. Они искали уединенное местечко и случайно кое-что обнаружили. Мне известно, что Гус Крамм докладывал вам об убийстве и об исчезновении мисс Ландерс.

Сэм Делафилд кивнул.

– Так вот, эта парочка нашла ее. – Маклин посмотрел на Питера. – «Триумф», на котором она ездила, обнаружен у заброшенного карьера в северной части ваших владений. Она была в машине.

– Она сделала признание? – порывисто спросил Делафилд.

– Она не могла его сделать. – Маклин снова бросил взгляд на Питера. – И похоже, вряд ли когда-либо сможет. Она подверглась такому жестокому избиению, какого я никогда не видел. Должно быть, били рукояткой пистолета. Череп буквально размозжен, руки переломаны, и одному только Богу известно, сколько внутренних повреждений. Мы отвезли ее в больницу, но там сказали, что надежды почти нет. Если она придет в себя, это будет просто чудо. Но даже если это случится, она почти определенно будет повреждена в рассудке. Не знаю, мистер Делафилд, как я теперь смогу удержать все это в секрете.

Голос старика перешел в шепот.

– Конечно, – сказал он. – Конечно, вы не сможете.

Она вдруг живо всплыла в памяти Питера – изумительная фигура, густые рыжие волосы, медовый загар. От нее буквально исходило чувство одиночества. Питеру вспомнились ее самые первые слова: «Как вы можете помочь мне? Никто этого не может!»

– Как долго она пролежала в этом карьере? – услышал Питер собственный голос.

– Неизвестно, Стайлс, – ответил Маклин. – Нам пока еще ничего не известно. Насколько мы знаем, последним, кто видел ее, были вы. Сегодня днем: в два – два тридцать. Вернее, уже не сегодня, а вчера. Конечно, ее видели и те двое, но они уже ничего не скажут.

– И еще тот, кто избил ее, – сказал Питер. – Отсюда до ее дома всего пара миль. «Триумф» могли пригнать оттуда. Никто не видел его по дороге?

Маклин задумчиво провел рукой по подбородку:

– Пока неизвестно. Говорю же вам, пока еще ничего не известно. За исключением клуба весь город спит.

– Но ведь вы занимались поисками «триумфа» еще днем, после того как были найдены мертвые тела. В вашем распоряжении было больше трех часов светлого времени. Неужели никто ничего не заметил?