Бывший американский министр обороны Франк Карлуччи, после визита в Москву в августе 1988 г., обнаружил разрыв между «откровенностью» и «отсутствием новой политики»: советские военные расходы по крайней мере в 6 раз выше объявленных в бюджете; через 20 лет после «пражской весны» в одной лишь Чехословакии стояло больше советских дивизий, чем США имели во всей Европе; в ГДР размещено больше советских дивизий, чем их было во всей американской армии; на Кольском полуострове против трех норвежских легких пехотных батальонов выдвинуты три советские дивизии, флот и дивизия морской пехоты. По мнению Франка Карлуччи, советские вооруженные силы по-прежнему организованы и оснащены для ведения мощных наступательных операций с целью захвата и удержания территории. Французский министр обороны Жан-Пьер Шевенеман, ссылаясь на Наполеона, заметил, что «следует судить о потенциальном противнике не по его намерениям, а по его возможностям». Несмотря на углубляющийся экономический кризис, военные возможности не перестают нарастать. Генерал Джон Гавен, главнокомандующий войсками НАТО в Европе, констатировал, что в 1985—1988 гг. советская промышленность произвела больше танков и орудий, чем находится на вооружении во французской и германской армиях вместе взятых. До самого недавнего времени в СССР ежегодно производилось 700 боевых самолетов, каждые 37 дней спускалась на воду атомная подводная лодка. В год строилось 3400 танков Т-80: этого достаточно, чтобы оснащать танковую дивизию в месяц. Если бы все танковые заводы Советского Союза закрылись, а производство танков в странах НАТО возросло трехкратно, Западу понадобилось бы 10 лет, чтобы достигнуть уровня социалистического лагеря. По американским подсчетам, стоимость советских поставок оружия афганскому правительству после вывода «ограниченного контингента» войск составляла в первой половине 1989 г. 200-300 млн. долларов ежемесячно. Это можно объяснить желанием сохранить контроль над Афганистаном «другими средствами». Представитель госдепартамента США назвал «необъяснимой» причину увеличения поставок оружия в Никарагуа странами «восточного блока» в тот момент, когда там ведутся переговоры о прекращении военных действий. В 1989 г. правительство Никарагуа получало больше оружия, чем в разгар войны с «контра». Древние римляне сформулировали закон: хочешь мира, готовь войну. Только этой логикой можно объяснить увеличение советского подводного флота в Северной Атлантике. Экскурсии советских подводных лодок в шведские и норвежские территориальные воды значительно облегчились после того, как они стали, благодаря тайно приобретенной западной технологии, почти бесшумными. Эксперты обратили внимание на то, что в западноевропейских водах увеличилось число советских подлодок старого класса, располагающих ракетами, радиус действия которых недостаточен для удара по США, но вполне достаточен для поражения целей в Западной Европе. Логика этих действий вписывается в доктрину, сформулированную отцом советского океанского флота адмиралом Горшковым: «Советское военно-морское искусство завоевания господства на море всегда считалось не самоцелью, а лишь путем для создания определенных предпосылок, позволяющих силам и средствам флота успешно решать те или иные задачи в определенных районах театра в конкретный период времени».

Среди множества парадоксов «перестройки» самый парадоксальный — неустанное наращивание вооружения. Директор международного института стратегических исследований Франсуа Гейсбург категоричен: «Советские военные возможности, в особенности в области оружия обычного типа никогда еще не были такими устрашающими...» Почему становятся все сильнее советские вооруженные силы, если советская экономика находится в состоянии глубочайшего кризиса, как подчеркивают после пяти лет перестройки все экономисты и советские руководители? Как совместить рост военной мощи и прокламированную политику «глобального мира», «европейского дома» и всеобщего полного разоружения? Как сочетать страхи перед «военным путчем» и усиление армии?

Ответы на парадоксальные вопросы следует искать в принципиально не меняющейся модели советской системы, которая стоит на фундаменте военной мощи, единственном доступном ей атрибуте великой державы. Неизменной остается и власть партии над «ружьем», как говорили раньше, над баллистическими ракетами, как можно дополнить сегодня.

Осенью 1989 г., в последний раз перед съездом партии меняя состав Политбюро, Михаил Горбачев, уверенно преследуя свою цель — собирание власти, ввел в состав высшего центра решений председателя КГБ, оставив за воротами министра обороны. Другим новым членом Политбюро стал Юрий Маслюков, представляющий не армию, но военную мощь страны. Один из руководителей военной промышленности, Юрий Маслюков в 1985—1988 гг. возглавлял военно-промышленный комитет (ВПК), в функции которого входит выполнение заказов военных министерств, нуждающихся в западной технике и технологии, — приобретение необходимого с помощью секретных служб. В феврале 1988 г. председатель ВПК занял пост председателя Госплана и стал первым заместителем председателя Совета министров. Намечаемая «перестройкой» некоторая децентрализация народного хозяйства увеличит возможности планирования централизованной до предела военной промышленности, т. е. концентрации усилий в направлениях, обеспечивающих милитарную мощь Советского Союза.

«Весна народов», пришедшая в «социалистический лагерь» осенью 1989 г., нарушила стройную систему. Советские войска еще остаются в странах, которые недавно назывались «социалистическими», а теперь приобрели официальное наименование — «союзные». Но Чехословакия и Венгрия потребовали их вывода, который растянут на некоторое время под предлогом невозможности немедленного устройства возвращаемых в Советский Союз дивизий. Польша пока не настаивает на выводе советских войск — до выяснения всех обстоятельств, связанных с объединением Германии. Войска остаются в ГДР и, несомненно, будут служить обменной монетой за столом переговоров о судьбе Германии.

Предстоящее исчезновение армии ГДР, изменение характера власти в «союзных» странах нанесло тяжелый удар военным силам Варшавского договора. В январе 1990 г., учитывая новые обстоятельства, директор ЦРУ сообщил конгрессу США, что советская военная угроза уменьшилась. Он добавил, что «мы можем, вероятно», рассчитывать на продолжающееся сокращение, но не исчезновение советской военной угрозы американским интересам». Мнение американской разведки несомненно заслуживает внимания. Но не всегда полного доверия. В апреле 1990 г., выступая на конференции в американском исследовательском институте, советские экономисты бессердечно опровергли выкладки ЦРУ. Олег Богомолов, директор института экономических проблем международной социалистической системы, народный депутат, сообщил, что Советский Союз расходует на военные нужды от 20 до 25% национального дохода. ЦРУ говорило о 16%. Экономист Виктор Белкин объявил, что Советский Союз производит 25% того, что производит США. ЦРУ полагала, что советское производство равно 50% американского.

Логика диктует советскому руководству сократить расходы на вооруженные силы для того, чтобы ликвидировать грознейший экономический кризис. Никогда, однако, до сих пор, советская система не руководствовалась логикой человеческих нужд. Всегда — логикой власти.

Не дошла до конца первая пятилетка «перестройки», а каждое слово первой строфы советского гимна подверглось пересмотру. Были поставлены под вопрос характер «Союза», его «нерушимость», положение в нем «республик», «вечный» характер объединения, место и роль «первой из равных» — России. Вопросы не могли не возникнуть, ибо, приступив к «перестройке» системы управления, Горбачев неминуемо вынужден был затронуть старые раны, многие из которых гноились десятилетиями.