Группа ответственных работников аппарата и управления, те, кого сейчас привычно называют номенклатурой, живет «много лучше большинства населения», имеет «большие материальные, социальные и культурные привилегии». Кроме того, «в период общественного застоя работники аппарата располагали огромной политической властью». Наконец, «ответственные работники аппарата являются, пожалуй, наиболее стойкими носителями идеологических взглядов поры застоя». Совершенно очевидно, что аппарат — против перестройки, которая грозит лишить их части привилегий, а, главное, нарушает привычное спокойствие и угрожает лишением места, на которое давно уже есть претенденты — люди нового Хозяина.
Заключив, что социальные группы советского общества, в своем подавляющем большинстве, не желают изменений, Т. Заславская обращается к последней (или первой?) из них, к группе политических руководителей, к высшим представителям власти, руководителям ее политической жизни. Социолог перечисляет: члены и кандидаты в члены ЦК КПСС, депутаты Верховного Совета СССР, министры, высший генералитет, крупнейшие дипломаты, партийные и советские руководители республик, областей, крупных городов. Это список должностей (номенклатура), назначение на которые производится по решению ЦК и Политбюро. Они — правят страной.
Хотят ли они изменений, нужна ли им «перестройка», которая начата по инициативе «сверху»? Т. Заславская выделяет два компонента, определяющие поведение членов правящей группы: общественный и личный. Общественный интерес заключается в «выведении советского общества из состояния застоя, ускорении его социально-экономического развития, наращивании его могущества и обеспечении надежной обороноспособности». Личный интерес проявляется прежде всего «в стремлении сохранить и укрепить свое служебное положение и власть».
Естественно возникают противоречия между теми, для кого общественный интерес важнее личного, и теми, кто прежде всего защищает свое положение. Иначе, между революционерами и консерваторами. Вспыхивает борьба за власть. В этой борьбе общественные интересы представляют «М. С. Горбачев, его ближайшие помощники, а также некоторые другие лидеры». Они обладают — «по признанию народа» — замечательными качествами: «высочайшими политическими, экономическими и социальными знаниями, огромным гражданским мужеством, несгибаемой волей и глубочайшей убежденностью в исторической необходимости перестройки».
В начале века Ленин писал: узок круг революционеров. Из анализа Т. Заславской следует, что необычайно узок круг революционеров — инициаторов перестройки и сегодня. Это — вершина «верхов». В числе выдающихся достоинств, которыми обладают они, вернее Он, единственный названный по имени: высочайшие знания, огромное мужество, глубочайшая убежденность и, что необходимо подчеркнуть, «несгибаемая воля». Это качество представляет особый интерес, ибо оно было важнейшим атрибутом другого генерального секретаря. В августе 1934 г. Горький, на первом съезде советских писателей, говорил: «Мы выступаем в стране... где неутомимо и чудодейственно работает железная воля Иосифа Сталина».
Если «М.С. Горбачев, его ближайшие помощники, а также некоторые другие лидеры» составляют вершину советской пирамиды, то, естественно, все другие группы будут ниже, будут «низами». Если перевернуть пирамиду вершиной вниз, то, как свидетельствует анализ Т. Заславской, окажется, что основанием пирамиды является ее вершина, т. е. фундамент перестройки — узкий круг ее инициаторов. Такая картина представляется неверной. Есть все основания полагать, что значительная часть «реально правящего ядра КПСС и советского государства» понимает необходимость изменения методов управления, видит нужду в ослаблении центральной власти. Разногласия вызваны различными представлениями о темпах изменений, которые продиктованы прежде всего борьбой за власть.
В итоге: все общество недовольно. В начале 1988 г. Горбачев признавал: «Кое-кому не нравится наша перестройка. Хотят ей помешать. Стараются посеять в сознании людей сомнения: нужна ли перестройка? Рабочему классу, мол, навязывают хозрасчет, госприемку. Продажу водки ограничили. Интеллигенцию обидели, переведя науку на хозрасчет. Аппарат управления сокращают». Все недовольны, «низы не могут».
Для определения «низов» в Советском Союзе необходимо обратиться к формуле Джорджа Орвелла, несколько ее переиначив: в СССР все «низы», но некоторые гораздо ниже других. Мало стран в мире, где социальная дифференциация носит такой острый характер, где она «усугубляется». В одном из своих самых первых выступлений Горбачев объявил о «необходимости последовательно проводить линию на укрепление социальной справедливости». Советские публицисты начали говорить о «социальной несправедливости». Она выражается прежде всего в гигантском диапазоне заработной платы. Поскольку уровень средней заработной платы упал ниже предела, за которым зарплата перестает быть стимулом труда, важную роль играют привилегии, связанные с положением на социальной иерархической лестнице. Подлинные «низы» — это та часть населения (подавляющее большинство), которая не только получает среднюю, а часто значительно ниже средней, заработную плату, но и вынуждена пользоваться так называемой бесплатной медицинской помощью, жить в коммунальных квартирах, ездить общественным транспортом, приобретать товары потребления только в государственных магазинах.
Бесплатная советская медицина была в течение многих десятилетий одним из убедительнейших свидетельств заботы о человеке в СССР, преимуществ социализма над капитализмом. Землетрясение в Армении позволило всему миру открыть подлинное состояние медицины в СССР. Цифры, факты, признания министра здравоохранения, репортажи, художественная литература демонстрируют, что положение в Армении — советская норма. Главное — как и во всех других областях жизни — было известно. Но, как любила говорить Екатерина II, важнее всего детали. Они страшнее всего, что можно было себе представить. Приняв в апреле 1987 г. пост министра здравоохранения, академик Чазов, долгие годы личный кардиолог Брежнева, дал множество интервью, рассказывая о состоянии советской медицины. Академик рассказывал журналистам «Правды», «Московских новостей», «Литературной газеты», других газет и журналов примерно одно и то же. В больницах на одного больного расходуется 60 коп. в день, в хирургии — рубль. На одну койку в больнице приходится 4,2 кв. м при норме 7 кв. м. Многие больницы в Средней Азии, например, до сих пор не имеют не только горячего водоснабжения, но и элементарной канализации, водопровода. Среднюю Азию министр называет «как пример» — положение примерно аналогично в других республиках. Отсутствует не только «сложная техника», «даже скальпель — и тот хирургу приходится затачивать через две операции на третью». Нет лекарств: население обеспечено ими «на 85%, а сердечно-сосудистыми препаратами и антибиотиками — на 40-60 %». Академик Чазов признает, что до недавнего времени предметом особой гордости советской медицины было огромное количестве врачей: больше, чем в любой другой стране мира. Сегодня министр открывает, что профессиональный уровень советских врачей низкий: «Нередко они не могут принять роды, провести простейшую операцию, разобраться в электрокардиограмме». Беда, однако, не только в этом. Даже самые высококвалифицированные врачи вынуждены выполнять план. Например, план приема пациентов: 8 в час. Следовательно, на каждого приходится — 7,5 мин., причем из этого времени 5 мин. уходит на заполнение формуляров. Если принять во внимание, что немало врачей хочет перевыполнить план, советская медицина бесспорно может быть названа самой быстрой в мире.
Цифры, несмотря на всю их выразительность, не могут еще соперничать с художественным словом. Короткая повесть Александра Великина «Санитар», очень просто, без литературных претензий, рассказывающая о рядовых днях врача московской скорой помощи, дает страшную картину положения советского больного. И нужно помнить, что это — столичный больной. Нет лекарств, простой аппаратуры, не хватает врачей и автомашин. Усталые или недобросовестные врачи, вкалывающие больному увеличенные дозы лекарства, чтобы он побыстрее успокоился. Совершенно беспомощные больные, ибо некуда больше обратиться за помощью. «Кто защитит этих беспомощных стариков от бессовестности, хамства, наглости?» — задает себе вопрос герой повести... Писатель не дает ответа. Он его не знает. Трудно быть здоровым в СССР. Несравненно труднее — быть больным.
