— Мне хорошо известно,— ответил Родион Яковлевич,— как ваши генералы в Корее огорчались тем, что солдаты плохо воюют п не поддаются убеждению, пбо пе видят смысла и цели кровопролития.

— Наши воеппослужащие в Корее, конечно, имели идею в голове, по сражаться не хотели,— неохотно согласился Херст.

— Последнее очень правильно,— остроумно заметил маршал, который, видимо, предпочел с ходу взять инициативу в свои руки.

Копниф решил выручить коллегу, попавшего впросак, для чего упрекнул Советский Союз в том, что он якобы всех немцев в Западной Германии считает фашистами. При этом сказал: «Опи не являются коммунистами, но это пе означает, что они фашисты».

— Безусловно,— откликнулся Р. Я. Малиновский и тут же спросил: — А кто сейчас командует сухопутными войсками НАТО в Европе?

— Шпейдель.

— А кто он, по-вашему, такой? — продолжал маршал.

— Кадровый немецкий генерал,— последовал ответ Копнифа, ничего не заподозрившего.

— Не кадровый немецкий генерал, а кадровый фашист. Он служил Гитлеру верой и правдой,— гневно произнес Малиновский.

— Он участвовал в заговоре, который имел целью убить Гитлера,— горячился Копниф.

— Когда увидел, что дело проиграно. Это небольшая заслуга. Вот таких мы без колебаний считаем фашистами, а не всех немцев.

Ответы Родиона Яковлевича делали каменными лица американских корреспондентов. Но это было только начало. Потом перешли к вопросу о численности армий и их назначении.

— При существовании всевозможных ракет, введении широкой механизации требуется ли для Советского Союза такая огромная армия в современных условиях? — спросил Конпиф.

— Этот вопрос целесообразнее задать американским деятелям, которые неоправданно содержат большущую армию. Мы же провели за последние годы сокращение на 1 миллион 400 тысяч человек и выравнялись с вами.

— У нас, кажется, около миллиона,— поспешил Херст.

— Нет, это не так. Вы можете получить более точные данные в своем военном министерстве. В американской прессе много раз говорилось о численности вашей армии.

Я считаю, конечно, и сухопутные войска, и флот, п авиацию.

— Кажется, в общей сложности цифра составляет около 2,5 миллиона. Она публиковалась в прессе,— понравился Херст.

— Так что у вас армия многочисленней. Такой военной машины США никогда не имели.

— Да, таких вооруженных сил у США еще пе было,— согласился Херст, опять попавший впросак.

— Раз вы ее содержите, то мы, естественно, не можем чувствовать себя спокойно, имея поменьше.

— Во время пребывания в Советском Союзе нам рассказали много пословиц, и одна из них приходит мне на память. Она звучит так: «Неизвестно, что раньше появилось — курочка или яйцо». И поэтому у нас, в Америке, говорят, что надо иметь большие вооруженные силы, чтобы защитить страну от большого «медведя»,— сказал разгорячившийся Херст.

— «Медведь», которого вы так боитесь, никогда не лазил на Американский континент и не угрожал ему, а ваши вооруженные силы неоднократно к нам забирались. Взять хотя бы гражданскую войну, когда против нас действовал целый американский корпус.

— На Востоке?

— Да, в Сибири. Это наша страна. Так что у нас есть основания вас остерегаться, а у вас их нет. Мы не имеем военно-морских и авиационных баз вокруг Америки, а вы ими опоясали Советский Союз и дружественные ему государства. Вообразите себе двух фермеров, владеющих усадьбами и сравнительно далеко живущих друг от друга. Но вот они поссорились, и один из них собирает своих людей, идет к ферме соседа, рассаживает их в кустах вокруг владений, да еще с дубинками. Разве можно говорить, что окруженный является угрозой для усадьбы, с которой пришли разбойники. Естественно, что мы должны быть начеку, чтобы защитить себя, и будем находиться в боеготовности, пока существует угроза, пока люди, пришедшие с чужой фермы, не уйдут домой. По-моему, это совершенно ясно. И для меня странно, почему поднимается этот вопрос. Вы прекрасно знаете наш мирный характер, наши добрые намерения. Вам, может быть, непривычно услышать это от военного, но у нас все советские люди, в том числе и военные, стоят на такой точке зрения. Они ненавидят войну.

‘— Если говорить о военных, могу согласиться с большей частью того, что вы сказали. Но ведь вам приходится следовать в том направлении, которое задают политические деятели. Я говорю об этом так, как понимают американцы: во всех случаях, когда происходят вооруженные столкновения или перевороты, как, скажем, в Корее или Вьетнаме, фигурирует советское оружие, оснащение и тогда те страны обращаются за помощью к нам. Вот ООН вынуждена была вести такую войну в Корее. Видимо, Организации Объединенных Наций виднее, кто прав, а кто виноват. И еще хочу задать один вопрос, а потом замолчу. Мы пришли для того, чтобы взять интервью, а не для того, чтобы давать его. Те наши базы, которые размещены в других странах, собственно говоря, были созданы по их просьбе. В мире существует такое мнение, что Советский Союз является самым великим агрессором.

Лицо Херста стало пунцовым. Малиновский внимательно посмотрел на американцев и сказал:

— За все 40 лет существования Советской власти мы только защищались. Это, по-моему, очень убедительный факт. Вы сказали, что те государства просили США создать военно-морские базы потому, что боялись Советского Союза. Это далеко не так. Маленькие страны согласились на размещение баз под давлением США. Трудно отнести к таким Англию, Францию, Италию, Западную Германию. Но и на них мы никогда не нападали и не угрожали им. За всю историю Англии еще ни один русский солдат не вступал на Британские острова, так же, как и на Американский контипент, а англичапе воевали на нашей территории, воевали американцы, французы, итальянцы и тем более немцы. Так что факты подтверждают совершенно обратное. Вы спрашивали о вооружении, появившемся во Вьетнаме, в Корее. Вьетнамцы сражались и добились освобождения не нашим оружием, а тем, которое они отняли у своих поработителей, и стреляли французскими, немецкими и английскими виптовками. Так что нас в этом упрекнуть нельзя.

— Я, видимо, ошибся. Извините,— согласился Херст.

— Пожалуйста. Вы упомянули ООН,— продолжал Р. Я. Малиновский.

— А как насчет Кореи? — напомнил Херст.

— Я как раз хочу сказать, что в Корее США воевали, а не ООН, которая служила для вас только прикрытием,

а в основном, конечно, вели действия против Северной

Кореи. Об этом говорит и пленные, и пострадавшие. Это подтвердил ваш, американский, генерал, попавший в плен.

— Генерал Дин.

— Я пе помню его фамилию.

— Конечно, американские войска составляли 90 процентов сил и средств, воевавших в Корее,— согласился Херст...

Можно представить, каким утомительным для Родиона Яковлевича оказался тот день. К тому же ему припомнилось одно бойкое, не лишенное местами смысла, выступление английского фельдмаршала Монтгомери в Камбер-ли весной 1957 года перед слушателями высшей школы, которую он когда-то заканчивал и стал ее руководителем. На встрече присутствовало много иностранцев.

«...Положение теперь таково, что две стороны способны уничтожить друг друга,— говорил он.— И вопрос не в том, сколько миллионов будет убитых или кто окажется победителем, а кто побежденным. В нынешних условиях одну сторону ждет полное уничтожение и второй едва ли удастся остаться в живых...» И далее: «Первое мое правило в войне, и это стоит запомнить,— никогда не воюй с Москвой. Это вполне понятное правило, однако каждый раз находились люди, которые забывали его и за это дорого расплачивались. Второе правило сводится к тому, чтобы никогда пе воевать с пехотой в Китае, ибо пока ты достигнешь половины Китая, в твоем тылу возникнет по-вая китайская армия. Запомните, что нельзя своей пехотой воевать с пародом, насчитывающим 500 миллионов человек».

Можно подумать, что Монтгомери — этакий глашатай мира. Ничего подобного. Он употребил эти бесспорные истины для того, чтобы, обыграв их, выдать Западу и НАТО более современную стратегию английской традиционной политики — загребать жар чужими руками. «...Надо постараться во что бы то ни стало столкнуть войной Китай с Россией, чтобы она возникла между ними, ибо только таким путем можно осуществить будущую войну без уничтожения и без нарушения двух упомянутых мною важных правил» *.