Момчил улыбнулся:

— Верно. .

И прибавил серьезно:

— Все, что ты говоришь, верно, правильно.

Елена погладила его сильную волосатую руку.

— И еще скажи им, — продолжала она, обращаясь к Игрилу. — Когда-то отец сделал зло Момчилу, и это отвратило Момчилово сердце от бога и правды божьей. А потом и Момчил, в свою очередь, отплатил отцу злом за зло. С одной стороны — отец, с другой — Момчил, а я между ними, как жертва, агнец, 6q^ молилась, грехи их замаливала...

Она вздохнула.

— Шесть лет молилась и думала. Каких только мук не перенесла в сердце своем! Все думала: приедет Момчил, — идти с ним или нет?

— А пришел, взяла и убежала к нему, — заметил Игрил, весело глядя ей в глаза.

Она взглянула не на него, а на Момчила, который молчал, улыбаясь краем губ.

— Да, — прошептала боярышня. —Уйду с ним, сказала себе. Коли это грех, пусть бог судит меня. Но нет, я не только это думала, — продолжала она громче, гордо подняв голову и окинув взглядом поляну, дуб, поезжан.— Как глянула Момчилу в глаза, сразу увидела, что он другой стал; видно, за шесть лет тоже много передумал.

И она не отвела взгляда от воеводы, пока он не кивнул.

— Расскажи про все это в Тырнове, Игрил, — закончила она, обращаясь к отъезжающему. — И да поможет нам бог! А тебе — счастливый путь!

Последнее Елена произнесла совсем тихо, опустив глаза в землю, как будто силы вдруг покинули ее.

— Увидишь брата моего Теодосия, и ему все это скажи, — прибавила она.

— Тебе тоже счастливого пути и счастья с Момчи-.

лом! — ответил боярин и дернул поводья коня, еще жующего душистую траву. — А тебе, Момчил, вот что я скажу на прощанье: живи с Еленой весело и счастливо в своей деспотии и не забывай того, что я сказал тебе тогда на берегу Периторского озера. Дружи с кем хочешь, только с агарянами не вступай в союз. Гони треклятое племя их из страны. А понадобится тебе, чтобы кто за тебя перед Иоанном-Александром словечко замолвил, только весть привди: уж я буду знать, что делать. ’

И боярин подал руку воеводе. Они обменялись продолжительным, крепким рукопожатием.

— Прощай и ты, боярин-побратим, — ласково промолвил Момчил. — Не обо мне, а ради измученных отроков и париков скажи Александру и владетелям: пусть поменьше едят и пьют, а побольше о народе думают. Да не забывай: в К.сантии для тебя с Эйлюль и свободная горница и место за столом всегда найдутся. Может только, воротишься в Тырново — усвоишь боярские ухватки, — прибавил "Момчил, понизив голос, с суровой язвительной улыбкой.

Игрил только отрицательно покачал головой.

— Прощайте и вы, друзья! — обериулся он к момчи-ловцам и помахал им рукой. — Не поминайте лихом! Кто знает: может, еще встретимся!

— Счастливого пути, боярин! Ты тоже не забывай нас! — крикнули те, что стояли ближе, и ветер, подхватив эти возгласы, разнес их по всему лесу.

— Передай поклон Двойной бороде! — прибавил кто-то.

Остальные засмеялись.

Игрил кивнул им, кивнул Момчилу и Елене, тронул коня и поскакал по другой дороге. Скоро конь и всадник скрылись за деревьями.

Момчил поднял голову.

— Ну, братья, и вы — в путь! — весело промолвил он, обернувшись к момчиловцам. — В одном поприще отсюда есть ручей. Место тенистое. Помнишь, Ни^ст°^р? Остановитесь там, устройте привал, приготовьте пол^дшк. И мы с боярышней как раз подъедем.

Р_ослые фигуры момчиловцев тоже скоро скрыла листва. Раз или два ветер донес голоса Твердки и Добро-мира, затянувших прежнюю песню, которой вторило лесное эхо.

Момчил спрыгнул с коня.

— Пойди сюда, Елена, — сказал он, глядя в глаза девушке. — Прежде чем стать моей женой перед людьми и перед богом, ты должна многое узнать... Узнать, что я делал, после того как мы с тобой расстались в монастыре святой Ирины.

Елена поглядела на него полуиспуганно; щеки ее покрыл густой румянец. Не выдержав его взгляда, она опустила глаза. Хотела взяться обеими руками за гриву коня и соскочить сама, но Момчил предупредил ее. Прежде чем она успела ступить на землю, он взял ее на свои сильные руки и, тяжело шагая, понес к дубу. Ее тело легло ему на руки, дыханье грело ему шею под левым ухом. «Как в Подвисе, — промелькнуло у него в голове. — Вихрь налетел на деревья, грудь Елены прижалась к моему сердцу». Волна тепла, овеявшая его тогда в монастыре, возле виноградной лозы, теперь опять закипела в глубине его существа, удесятерив его силы, так что ему захотелось без конца носить девушку на руках по шумящему перед грозой лесу. Конь сам пошел за ним, щипля по дороге высокие стебли. Дойдя до дуба, Момчил опустил Елену на почернелый, изогнутый коромыслом корень. А сам, выпрямившись, оперся рукой на ствол дуба. Некоторое время оба молчали, как бы прислушиваясь к песне двух певунов, долетавшей, затихая, между порывами ветра.

— Елена, — промолвил, наконец, Момчил твердым, суровым голосом, — мы теперь одни, и послушай, что я хочу тебя спросить. Скажи мне еще раз: когда Игрил приехал в Цепинскую башню и сказал тебе, что я с поезжанами жду тебя в лесу, что ты обо мне подумала?

Елена устремила на него, не мигая, глубокий взгляд своих прекрасных глаз. Щеки ее опять покрылись румянцем.

— Я давно ждала тебя, Момчил, — сказала она. — И когда боярин повел речь о тебе, не удивилась и ничего не подумала, Я уж все передумала и решила: если приедешь — убегу с тобой, а опять не приедешь — постригусь в том монастыре, где твоя сестра Евфросина.

У Момчила словно гора с плеч свалилась. Но хоть ему и стало легче, все-таки одна мысль продолжала терзать и грызть его.

— Спасибо, Елена. Я верю тебе, — сказал он. — Но я боюсь другого. Боюсь, — тут он нахмурился и опустил глаза в землю, — что ты, как собиралась тогда, в монастыре святой Ирины, пошла со мной ради отца, чтобы грех его искупить, а не из любви ко мне. Слушай, — глухо продолжал он, не давая ей времени ответить, и вся его крупная фигура, скользнув по стволу, склонилась к боярышне. — Я этого не потерплю. Ни в коем случае, — он ударил кулаком по коре дуба как раз там, где была вырезана стрела. — Сегодня же отвезу тебя в Цепино и пальцем тебя не трону. Какою взял, такой и верну.

И он, весь задрожав, умолк.

— Момчил, Момчил, зачем ты мучаешь себя и пугаешь меня, — возразила Елена с печальной улыбкой. — Было время, я в самом деле думала об этом. Но это давным-давно прошло. Мы сделали друг другу много зла, но только для того, чтобы потом еще сильней полюбить друг друга. Полюбить друг друга, слышишь? Я полюбила тебя еще на Комниновом лугу...

— Не меня полюбила ты тогда, — прервал Момчил, — а боярина Драгшана.

— Пусть так, Момчил, — опять улыбнулась Елена.

Привстав, она схватила его за руку и прислонила к

ней свою голову.

— В Одрине полюбила Драгшана, а в монастыре — хусара Момчила. С тех пор ты стал мне мил и дорог, Момчил, я это тогда же поняла.

— И ты с тех пор стала мне мила и дорога! — быстро промолвил он в ответ с прояснившимся лицом. — Когд^а _ты стояла возле монастырской лозы, тонкая и стройная, как она, что-то пронзило мне самое сердце.

Он тряхнул головой и прибавил другим голосом:

— Но когда я понял, что полюбил тебя, меня взяла страшная досада, Елена. Как мог я полюбить тебя, боярышню, дочь моего боярина!

— Поэтому ты и разрубил лозу мечом?

— Да. Разрубив ее, я думал убить тебя в своем собственном сердце. Но это мне не удалось — кончал °н совсем тихо.

— Не удалось, — повторила Елена, укоризненно и печально глядя ему в глаза. — Шесть лет прошло с тех ^пор, М_0МЧил, шесть долгих лет я молилась богу и ждала тебя, а ты бежал куда-то далеко, не присылая о себе вести, не подавая знака.

— Бежал, это верно, — пробормотал Момчил.

Он почему-то окинул взглядом поляну и обе дороги, no которым ветер гнал листья и ветки, потом сел рядом с Еленой. Взял ее за руки, нежно заглянул ей в глаза и несколько раз поцеловал их.