— Бельмондо, а как ты вышел на эту гниду? — поинтересовался Бетон.

— Это отдельная история, — продолжил Сергей. — Была у меня одна знакомая. Подружка, так сказать. Родители ее разошлись, и отец жил отдельно в двухкомнатной квартире. Он был любитель выпить. В общем, пьяница конкретный. И короче, по глупости своей попался на крючок клевретам Бориса Моисеевича. А недавно я пообщался со знакомой путаной из клуба «Монте-Карло», и она поведала мне интересную историю. Недавно побывала в гостях у кого бы вы думали… — Сергей сделал паузу. — У этого самого еврея. Так вот, в пьяном угаре, изрядно набравшись армянского коньячку, он рисанулся перед ней, показывая камешки, которые хранит в сейфе. Эта краля знает толк в брюликах. Там было несколько бриллиантов чистой воды, от пяти до десяти каратов каждый. Помимо них, он показал ей еще жменю драгоценных камней: изумрудов, сапфиров и рубинов. В сейфе краем опытного глаза моя подружка заметила пачки зеленых банкнот. В общем, этот барыга хранит в своей квартире целое состояние.

— У тебя есть конкретный план? — поинтересовался Саша Елисей. — Что за квартира? Как охраняется?

— Разумеется, есть. А ты как думал? Моя наводчица-девочка неглупая. Просекла все, что нужно. Она ведь второй раз к нему напросилась. Если все удастся, нужно подкинуть ей деньжат, за старание. О'кей?

— Нет проблем, — согласился Герман. — За толковую наводку гонорар полагается.

— Но и помимо ее стараний, я сам его уже неделю пасу, — продолжил Сергей. — Так вот. Как я говорил уже, квартира его находится на Мясницкой, в шестиэтажном доме сталинской постройки, на четвертом этаже. Дверь подъезда с кодовым замком, но с ним я уже разобрался. Квартира пятикомнатная, две стальные двери. В квартире с ним постоянно находится охранник-чеченец. Он с напарником меняется через день, ровно в девять часов утра, именно в это время нужно попытаться проникнуть в квартиру. Кроме охранника в квартире живет огромный доберман. Сам Борис Моисеевич из квартиры практически не выходит. Продукты ему привозят, девок тоже. Всеми делами рулит по телефону. Так что проникнуть к нему реальнее всего в момент смены охранников. Остальное — дело техники. Но учтите: весь подъезд напичкан камерами наружного наблюдения. План подъезда, квартиры, местонахождения сейфа у меня есть. Где находятся камеры, знаю.

— Молодец, Серж, красавчик, — похвалил друга Герман. — Зачем оттягивать? Бомбанем ростовщика завтра утром. А теперь проработаем детали…

Утро следующего дня. Мясницкая улица. Черный «Шевроле-Люмина» с тонированными стеклами завернул в подворотню, расположенную недалеко от дома, где проживал старый мошенник и ростовщик Борис Моисеевич.

Сначала из машины вышли двое — это были Герман и Эдик Бетон. Они завернули за угол, подошли к подъезду, набрали нужный код и, войдя внутрь, поднялись на пятый этаж. На этот раз они изменили своему стилю, не стали надевать маски монстров: время было утреннее, а время нечистой силы — ночь.

Но друзьями двигали совершенно иные соображения. Достав из медицинского саквояжа белые халаты, повязки на лицо и шапочки, наши друзья превратились в работников «скорой помощи». До того как надеть халат, Эдик намотал себе на левую руку пластиковые защитные щитки для только ему ведомой цели. Затем извлек из саквояжа мощный пневматический пистолет и погрузил его в карман халата.

Герман вынул боевой пистолет «беретта» и привернул к нему глушитель. Он избегал жертв, но на всякий случай… А случаи разные бывают. Если ему и его друзьям будет угрожать смертельная опасность, то раздумывать не придется и тогда уж не до гуманности. Такова жизнь.

Герман посмотрел на часы — было без трех минут девять. Через минуту его мобильный телефон подал тихий сигнал. Включив его, Герман услышал голос Сергея:

— Приготовьтесь, объект подходит к подъезду. Ровно через десять секунд после него заходим мы.

— Понял, — ответил Герман и отключил трубку.

Внизу хлопнула дверь. Послышались шаги человека, поднимавшегося по лестнице. Ребята сконцентрировались. Сейчас все решали скорость и техника. Герман стоял на лестничной площадке между четвертым и пятым этажом, готовый молниеносно перенести свое тело на площадку четвертого этажа. В полшаге от него в позе спринтера перед забегом согнулся огромный Эдик Бетон.

Чеченский охранник подошел к двери и нажал на звонок. Послышалось щелканье открываемых замков. И как только дверь приоткрылась, Герман совершил стремительный прыжок через лестницу. Рукояткой пистолета он ударил охранника в затылок. Тело того еще не успело рухнуть, как, левой рукой распахнув настежь дверь, Герман уже держал под дулом своего пистолета второго охранника. Тот, опешив, не решился даже потянуться к пистолету, находившемуся у него за поясом. Герман, выхватив его оружие, резким ударом колена в солнечное сплетение противника согнул того пополам.

— Только шевельнись, сучара, — процедил он сквозь зубы.

Тут послышалось рычание, и из дверей комнаты выскочил огромный черный доберман, напоминающий собаку Баскервилей, и большими прыжками устремился в сторону Германа. Но путь собаке преградило мощное тело Бетона. Цепкие челюсти добермана сомкнулись на специально вытянутой вперед левой руке Эдика. Острые зубы пса не сумели повредить ее. Продумана была и эта деталь — Бетону понадобились лишь защитные щитки. Тут же он разрядил в бок атакующего животного заряд пневматического пистолета. Тело в конвульсии дернулось и застыло во временном параличе. Эдик отличался любовью к животным: разжав челюсти собаки, он аккуратно отодвинул ее.

Подоспевшие Василий и Сережа Бельмондо втянули тело потерявшего сознание чеченца с лестничной клетки в квартиру и затворили за собой дверь. Оставив им на попечение охранников, Герман и Эдик ворвались в спальню, где на обширной кровати в стиле Людовика в дурацкой розовой пижаме лежал сам хозяин квартиры и пил кофе. От испуга он опрокинул чашку на себя и, потеряв дар речи, вытаращенными глазами уставился на ворвавшихся санитаров. Это был тощий до безобразия пожилой еврей с неприятным, побелевшим от страха лицом, щеку которого украшала массивная бородавка. Герман подошел к нему, приподнял за шиворот и резко встряхнул.

— Что, урод, «скорую помощь» заказывал? Сейчас мы тебе будем операцию грыжи делать.

— У… у … меня нет грыжи, — растерянно промямлил ростовщик.

— А мы поищем. Разрежем брюхо и поищем. Если не найдем другого, того, что нам нужнее, — с этими словами Герман волоком потащил пожилого мерзавца в соседнюю комнату, являвшуюся кабинетом, и с размаху уронил его на ковер посреди нее.

Оглянувшись, Герман обнаружил на стенах множество картин.

— Ух ты, да здесь целая галерея! — восхищенно воскликнул он. — Коровин, Сакуров и даже Айвазовский. Ну ты, кровосос! Оказывается, умеешь ценить прекрасное? Ты ж посмотри, все подлинники!

Он уверенно подошел к одному из полотен Коровина и снял его со стены. За ним располагался большой голландский сейф.

— Теплее, еще теплее, — приговаривал Герман. — Вот, совсем горячо. Теперь код и ключи. Быстро! Где лежат ключи?!

— Клянусь, их здесь нет. Они у меня на другой квартире, — пролепетал Борис Моисеевич.

— Ответ неверный. Доктор, приступайте к операции, — приказал Герман Бетону.

Ни секунды не раздумывая, тот вытащил скальпель и, разорвав розовую пижаму, приставил лезвие к животу еврея. Не рассчитав, он надавил чуть-чуть сильнее, и на коже показалась капля крови. Барыга издал непонятный звук, то ли хрип, то ли стон.

— Готов к операции, маэстро. Начинать? — уверенным, не оставляющим и тени сомнения тоном провозгласил Эдик.

Борис Моисеевич затрясся всем телом. На его глаза навернулись слезы. Он был труслив даже более, чем жаден.

Жалко скуля, он указал, где находятся ключи, и дрожащим голосом продиктовал тайный шифр. Он был мерзок и ничтожен. Обмочившись в пижамные штаны, барыга горько рыдал. Рот ему заткнули кляпом, конечности перемотали скотчем. Руки марать об него не хотелось.