Я знала, на что шла. Меня это пугало. Но перспектива потерять хотя бы то, что у меня было, оказалась страшней, и я поехала, куда мне указали. Это был первый шаг на пути моего последующего падения.

Опущу подробности того, что произошло на этой даче. Все достаточно ясно и без лишних слов.

Первый шаг неизбежно повлек за собой следующий.

В дальнейшем подобные предложения мне от агентства повторялись все чаще и чаще. Я входила в постоянный, стабильный ритм. Так сказать, в рабочий режим. Нелепо скрывать, что большая часть всех моделей обычно предназначается для подобного рода развлечений состоятельных людей. Лишь для неизмеримо малой части девушек существовала фантастическая надежда вырваться из этой трясины, всплыть со дна этого бизнеса на поверхность да еще удержаться на плаву. Мало кому повезет вкусить сладкие плоды и сливки этой профессии. Такова мрачная изнанка модельного бизнеса.

Подавляющее большинство, в том числе и я, вынуждено всеми мыслимыми и немыслимыми способами ублажать нужных хозяевам клиентов. Грязно. Противно. Но, к сожалению, альтернативы не существует. Остается лишь слабая, призрачная надежда на какую-нибудь эфемерную случайность. Единственная надежда — на пресловутую сказку о Золушке.

Так настал в моей молодой жизни тот реальный и циничный промежуток времени, когда происходит переоценка ценностей: нежно-розовые цвета, плотно соприкоснувшись с повседневной грязью, приобретают грязно-серый оттенок.

Я была милой, доверчивой девочкой. Что плохого я сделала людям? Зачем они рушат весь мой сказочный мир, мой мираж? Может, я слишком много хотела от жизни? В чем же я так страшно ошиблась? Может, сделала неправильный шаг? Но зачем крушить мои иллюзии, принципы и идеалы?

Увы, мир жесток! Ответов он мне не давал… Он просто молчал…

Депрессивное состояние стало моим постоянным спутником. Где же ты, мой сказочный принц? Принц на белом коне. Когда же ты спасешь меня от этой злой обыденности? Увы, принца все не было. Горизонт был пуст.

Надежды угасали. Постепенно это склизкое состояние стало настолько угнетать меня, что пришлось искать другие пути выхода из моей тупиковой ситуации. Пути, которые бы вели меня в мир эфемерный и придуманный, но туда, где я еще могу обрести радость и покой…

Именно так, помимо спиртного, я открыла для себя наркотики. Началось с небольших и редких доз кокаина. Хотелось взбодриться, поднять жизненный тонус и попросту уйти от гнетущей действительности.

Постепенно дозы становились все больше и больше. Хотелось нюхать этот манящий белый порошок все чаще и чаще. В действие вступила сила привыкания.

Денег уже не хватало. Приходилось занимать. Но чем плохи долги — берешь чужие, а отдавать приходится свои. Свои же должны откуда-то появляться.

Вот так, нежданно-негаданно, я полностью погрузилась в это нехитрое ремесло. Чтобы покрывать денежные траты на кокаин и таблетки экстази, мне приходилось как минимум два-три раза в неделю выходить на охоту за похотливыми клиентами.

Охотилась в ночных клубах. А там уж как посчастливится. В каждом клубе или казино существует давно сбитый костяк постоянных работниц сферы сексуальных услуг. Зачастую приходится отстаивать право работы на территории в злобных перебранках или даже в потасовках с конкурентками. Но и это не самое гнусное.

В каждом престижном заведении имеются типы, курирующие этот секс-бизнес. Увы, за рабочее место положено платить. Проценты, которые каждая путана отстегивает сутенеру, составляют большую часть полученной суммы, а то и две трети. «Сердобольные» сутенеры изымают деньги у девушек сразу после того, как те договариваются с клиентами, мотивируя свои действия тем, что встречаются некоторые клиенты, которые, попользовавшись проституткой, отбирают у нее все имеющиеся в наличии деньги. На место работы они едут облегченные. Свою долю девчонки, как правило, получают на следующий день.

В свою очередь сутенеры раскидывают эти деньги по разным направлениям: подкармливаются администрация заведения, охранники и менты. Российская братва отошла от этого бизнеса, в отличие от своих коллег за рубежом. Там проституция считается одним из основных столпов криминального бизнеса, помимо торговли наркотиками, оружием и деятельности, связанной с азартными играми. У нас же в России, из-за специфики отечественного криминалитета, то есть того, что в вашей среде называют понятиями, этот бизнес для братвы стал очень хлопотным.

— Ну ты оригинальная женщина! — прервал ее исповедь Герман. — Мне об этом рассказываешь. Ну поучи, поучи меня понятиям.

— А почему нет? — продолжила Маргарита. — Во-первых, провести разборку по какому-либо конфликту, связанному с проститутками, между вами, то есть братвой, считается недостойным серьезной братвы и малореальным. Во-вторых, пацанам надоело с ментами воевать за эту сферу деятельности, которая все же им, ментам, гораздо ближе и родней по жизненным принципам…

— Да, у них принципиальное сходство, — вставил Герман. — И те и другие продажные.

Но Рита не обратила на реплику своего собеседника никакого внимания и продолжила:

— Взять, к примеру, улицу Тверскую. Там, как тебе, наверное, известно, уже давно все местные «мамочки» работают с милицией. Деньги проходят огромные. Этих специальных точек в подворотнях и переходах не счесть. А в каждой примерно от тридцати до шестидесяти девочек. Малолетки в основном из бывших братских республик. Из ближнего зарубежья. Тарифы там поменьше, чем в ночных клубах, но пробиться в престижное заведение удается далеко не каждой. Вот и стоят несчастные дурашки и в дождь, и в мороз за пресловутые сто — сто пятьдесят долларов. Из коих «мамочке» нужно заплатить третью часть и своему сутенеру столько же. Что остается самой — нетрудно подсчитать. И это в лучшем случае. Негусто, если учесть, что, бывает, всю ночь впустую отстоишь. Либо, что еще хуже, бандиты на «субботник» загребут. Разумеется, на халяву и наверняка с проблемами. Но на «субботник» могут и сами же менты забрать. С этими еще похлеще. Они еще наглее и беспредельнее бандитов раза в два.

Благо мне везло и на Тверскую я старалась никогда не выходить, лишь только в самых крайних случаях. Ведь, разумеется, в цивильных заведениях и работа престижней, и заработок выше. Да и торг там уместен. Начинаешь клиента разводить долларов эдак с четырехсот-пятисот. Но если он окажется несговорчивым или утро близится, то постепенно опускаешь цену. Однако порог — не ниже двухсот. И то в редких случаях. Но у этих заведений один основной недостаток — «рыбными» они являются только в пятницу и в субботу. В будни же они, как правило, полупустые. А когда среди недели деньги кончаются и кокаин нестерпимо манит, то уж ничего не поделаешь — приходилось порхать по Тверской. В конце концов, ведь бывает еще хуже. Вот, например, разные там вокзальные дешевки. Их вообще за несколько долларов купить можно. Но и качество, разумеется, соответствующее. Таких, в общем-то, и проститутками назвать сложно. Так, шмары замусоленные. Это самая низкая ступень. Ступень, ниже которой лишь бомжихи. Но, впрочем, что о них говорить…

Вот так текла моя шальная, совсем невеселая жизнь. Днем — работа в агентстве. Ночью, по необходимости, — на панели. Постепенно моя карьера на так называемом модельном поприще стала рушиться. Зачастую я приходила на работу не в подобающей форме. Моя недавно яркая внешность поблекла. Взгляд либо безумно шальной, либо тусклый и бессмысленный. Раньше хоть и редко, но удавалось позировать фотографу, сняться в какой-либо рекламке. Теперь же, критично осмотрев себя в зеркале, я с горечью сознавала, почему меня почти перестали приглашать в качестве профессиональной модели.

Приглашать меня на различные мероприятия начали гораздо реже. Вскоре и вовсе скрывать мое пристрастие к наркотикам стало сложно. На фуршете, посвященном юбилею одной из нефтяных корпораций, я попросту вырубилась. Потеряла сознание то ли от передозировки, то ли от каких-либо примесей в кокаине. Попала в больницу. Естественно, после этого случая меня вежливо поперли из агентства. Так что из двух моих профессий осталась лишь одна. Теперь я полностью принадлежала панели и кокаину.