Хэрод жестом велел официантке принести еще кофе, потом откинулся на спинку стула и нахмурился. Он вовсе не был уверен, что Мария Чен выполнит его приказ, когда надо будет стрелять в людей, но все же надеялся, поскольку до сих пор не было случая, чтобы она его ослушалась. На секунду он пожалел, что она нейтрал, но, с другой стороны, нет опасности, что Вилли использует ее для своих собственных целей. У Хэрода не было никаких иллюзий насчет Способности старого фрица. Один только факт, что Вилли держал при себе двух холуев, говорил о мощи этого сукина сына. Он считал, что Способность Вилли ослабла, подточенная возрастом, наркотиками и последствиями бурной жизни, но в свете последних событий было бы глупо и опасно продолжать действовать, исходя из этих соображений.

Хэрод тряхнул головой. Пошло оно все к черту! Этот проклятый Клуб Островитян крепко держал его за яйца. Тони вовсе не хотелось впутываться в историю с каргой из Чарлстона и уж тем более сталкиваться лично с человеком, который пятьдесят лет играл в эту паскудную игру с Вилли Борденом, или фон Борхертом, или как там его… А что сделают Барент и его друзья, эти говнюки, когда узнают, что Вилли жив? Хэрод вспомнил свою собственную реакцию шесть дней назад, когда ему позвонили и сообщили о смерти Вилли. Сначала он почувствовал тревогу: что будет со всеми проектами Вилли, как там ситуация с финансами? А потом – облегчение: наконец-то старый сукин сын подох! Хэрод несколько лет жил в постоянном страхе из-за того, что старик мог узнать о Клубе Островитян и о том, что Тони шпионит за ним…

«Я всегда представлял себе рай как остров, где можно охотиться в свое удовольствие». Действительно ли Вилли это сказал? Хэрод вспомнил, что его словно окунули в ледяную воду, когда Вилли произнес эти слова с экрана. Но старик не мог об этом знать! И потом, видеозапись была сделана до авиакатастрофы. Вилли мертв… А если он не погиб тогда, то погибнет сейчас. Скоро.

– Готова? – спросил Тони.

Мария Чен вытерла губы полотняной салфеткой и кивнула.

– Пошли,– скомандовал он.

– Значит, это Чехословакия? – произнес Хэрод. Они выехали из города на северо-запад и мельком увидели за железнодорожной станцией пограничный шлагбаум, а рядом – небольшое белое здание и несколько охранников в зеленой форме и странного вида шлемах. На дорожном указателе было написано: Ьbergangsstelle.

– Похоже,– подтвердила Мария Чен.

– Делов-то,– усмехнулся Хэрод.

Они двинулись по извилистой дороге вдоль долины, мимо указателей поворотов на Большой Арбер и Малое Арберзее. На дальнем склоне горы виднелся белый шрам лыжной трассы и движущиеся разноцветные точки кресел канатной дороги. Маленькие кабинки с цепями на колесах и креплениями для лыж на крышах карабкались по дорогам или, скорее, тоннелям, пробитым в снегу и ледяном крошеве. Хэрода пробрала дрожь от ветра, врывавшегося в заднее окно машины, но он не мог закрыть его – оттуда торчали концы двух пар беговых лыж, которые Мария Чен взяла сегодня утром в отеле напрокат.

– Ты думаешь, нам понадобятся эти идиотские штуки? – Он мотнул головой в сторону заднего сиденья.

Мария Чен улыбнулась и развела руками, сверкнув покрытыми свежим лаком ногтями.

– Возможно.– Она посмотрела на дорожную карту, сверив ее с топографической.– Следующий поворот налево,– сообщила она.– Оттуда шесть километров до частной дороги к особняку.

Последние полтора километра в гору БМВ в основном скользил боком. Вся дорога состояла из проложенной в снегу колеи между деревьями.

– Тут кто-то недавно был,– заметил Хэрод.– Далеко еще?

– После моста примерно с километр,– ответила Мария.

Дорога повернула, они въехали в густую рощу голых деревьев и увидели небольшой деревянный мост за полосатым шлагбаумом, выглядевшим посолиднее, чем на чешской границе. Метрах в двадцати ниже по течению была хижина, похожая на все альпийские шале. Оттуда вышли двое мужчин и медленно приблизились к машине. Хэроду казалось почему-то, что селяне в этих местах должны одеваться во что-то местное, какой-нибудь зимний вариант тирольских кожаных штанов до колен и войлочных шляп, но эти двое были в коричневых шерстяных брюках и ярких пуховых куртках. Он решил, что они, скорее всего, отец и сын; более молодому было около тридцати, он нес на согнутом локте охотничью винтовку.

– Guten Morgen, haben Sie sich verfaren? – спросил тот, что постарше.– Das hier ist ein Privatgrundstuck.

– Он желает нам доброго утра и спрашивает, не заблудились ли мы,– перевела Мария Чен.– Говорит, здесь частное владение.

Хэрод улыбнулся этим двум. Пожилой улыбнулся в ответ, блеснув золотыми коронками; лицо сына ничего не выражало.

– Мы не заблудились,– сказал Хэрод.– Мы приехали повидать Вилли. Герра фон Борхерта. Он нас пригласил. Мы прибыли издалека, из самой Калифорнии.

Пожилой нахмурился, не понимая, что ему говорят, и тогда Мария Чен скороговоркой перевела на немецкий.

– Herr von Borchert lebt hier nicht mehr,– сказал пожилой мужчина. – Schon seit vielen Jahren nicht mehr. Das Gut ist schon seit sehr langer Zeit geschlossen. Niemand geht mehr dorthin.

– Он говорит, что герр фон Борхерт здесь не живет,– объяснила Мария.– Уже много лет. Поместье давно закрыто. Сюда никто не ходит.

Хэрод ухмыльнулся и покачал головой:

– Что же вы здесь тогда караулите, а, парни?

– Warum lassen Sie es noch bewachen? – перевела его вопрос Мария Чен.

Пожилой снова улыбнулся:

– Wir werden von der Familie bezahlt, so daЯ dort kein Vandalismus entsteht. Baid wird all das ein Teil des Nationalwaldes werden. Die alten Hдuser werden abgerissen. Bis dahin schickt der Neffe uns Schecks aus Bonn, und wir halten alle Wilddiebe und Unbefugte fern, so wie es mein Vater vor mir getan hatte. Mein Sohn wird sich andere Arbeit suchen mьssen.

– «Семья Борхертов платит нам, чтобы тут не было никакого хулиганства,– перевела Мария Чен.– Скоро все это будет частью национального парка. Старый дом снесут. А до тех пор племянник – это, наверное, племянник фон Борхерта, Тони,– присылает нам из Бонна чеки, а мы стережем поместье от браконьеров и бродяг. Как и мой отец до меня. А вот моему сыну придется искать работу…» Они не пустят нас, Тони,– добавила она.

Хэрод протянул старику небольшую, странички на три, разработку сценария «Торговец рабынями», последнего проекта Вилли. Между страницами была вложена купюра в сто марок, кончик ее виднелся довольно отчетливо.

– Скажи ему, что мы приехали из Голливуда осматривать места для съемок кинофильма,– попросил он.—

Скажи, из старого дома получится прекрасный замок с привидениями.

Мария Чен все перевела. Старик посмотрел на листки, на деньги и небрежно протянул их назад.

– Что он говорит? – разозлился Хэрод.

– Он согласен, что поместье – хорошая декорация для фильма ужасов,– пояснила Мария Чен.– Что тут и правда есть призраки и других призраков им не нужно. Советует нам разворачиваться, иначе мы можем застрять здесь надолго, и желает счастливого пути.

– Скажи, пусть он засунет свое поместье себе в жопу.– Взбешенный, Хэрод постарался любезно улыбнуться немцам.

– Vielen Dank fьr Ihre Hilfe [28],– улыбнулась и Мария Чен.

– Bitte sehr [29],– ответил пожилой.

– Всегда рады помочь,– сказал по-английски молодой парень с ружьем.

Хэрод вывел БМВ назад, на проселок, затем повернул на запад, проехал с полмили и остановил машину в неглубоком снегу, метрах в пяти от ограды из колючей проволоки. Он вытащил из багажника плоскогубцы и перерезал проволоку в четырех местах, потом откинул ногами упавшие на снег концы. С дороги проход за деревьями не будет виден, к тому же машины тут ходят нечасто. Хэрод вернулся к автомобилю, переобулся в лыжные ботинки с этими забавными нашлепками на носках; Мария Чен помогла ему надеть лыжи.