Вилли кивнул, словно ожидал этого хода, и сделал нетерпеливый жест рукой в сторону истекавшего кровью еврея.

– Слон – ладья-три.

Бывший суррогат по имени Сол прохромал три клетки по диагонали и остановился на том месте, где только что стоял Хэрод. Вблизи он выглядел еще страшнее. Комбинезон его целиком пропитался кровью и потом. Близоруко прищурившись, еврей кинул на Хэрода измученный настороженный взгляд. Тони не сомневался, что именно он накачал его наркотиками и допрашивал в Калифорнии. Ему было глубоко наплевать, что с ним будет дальше, он надеялся лишь на то, что еврей уничтожит нескольких черных фигур перед тем, как его принесут в жертву.

Барент засунул руки в карманы, сделал шаг вправо по диагонали и остановился на белом квадрате прямо перед Лугаром.

– Король на ка-пять, – прокомментировал он. Хэрод ничего не понимал в этой идиотской игре.

В детстве он несколько раз играл в шахматы – ровно столько, чтобы знать названия фигур и уяснить, что игра ему не нравится. Прежде всего он избавлялся от своих пешек, а затем приступал к размену более крупных фигур. Его горячие противники никогда не ходили своими королями, кроме случаев рокировки – Хэрод уже не помнил, что это за штука, – или когда их начинали преследовать. И вот два гроссмейстера мирового уровня остаются почти ни с чем, кроме пешек, и мотают королей взад-вперед, как какие-нибудь извращенцы свои члены. «А пошли они…» – подумал Хэрод и перестал стараться что-либо понять.

Вилли и Барента разделяло всего шесть футов. Старик нахмурился, покусал губы и произнес:

– Bauer… entschuldigen… Bischric zum Bischof funf.[32]– Потом он посмотрел на Джимми Уэйна Саттера, стоявшего от него в десяти футах по диагонали, и перевел: – Слон на слон-пять.

Тощий еврей отер лицо и похромал по черным клеткам к Рэйнольдсу. Хэрод сосчитал плитки от края «доски» и удостоверился, что это действительно пятая по полю слона, или ряду слона, или как они там это называют. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что еврей теперь защищал позицию пешки Лугара, а по черной диагонали угрожал Сьюэлл. Но, похоже, женщина не осознавала, что ей грозит опасность. Хэрод снова посмотрел на нее, пытаясь разглядеть обнаженное тело в разрывах рубашки. Теперь, когда он восстановил в памяти основные шахматные правила, он ощущал меньшее напряжение. Пока он оставался на этом месте, ему ничто не угрожало. При прямом столкновении пешки не могли есть пешек. Справа от него, на клетку впереди стоял Рэйнольдс, защищая, так сказать, фланг Хэрода. Он снова посмотрел на Сьюэлл и решил, что, если ее как следует вымыть, она будет не так уж дурна.

– Пешка – ладья-три, – промолвил Барент и сделал учтивый жест рукой.

На какое-то мгновение Хэрод с ужасом подумал, что ему опять надо передвигаться, но потом вспомнил, что Барент был черным королем. Мисс Сьюэлл среагировала на жест миллионера и изящно переступила на белую клетку.

– Благодарю вас, дорогая, – сказал Барент.

Хэрод почувствовал, как у него снова начинает колотиться сердце. Еврей-слон больше не угрожал пешке Сьюэлл, но она находилась в одном диагональном шаге от Тома Рэйнольдса. Если Вилли не съест ее Рэйнольдсом, она уничтожит его следующим же ходом и тогда окажется по диагонали от Хэрода.

«Черт», – подумал он.

– Пешка на конь-шесть, – без промедления среагировал Вилли.

Хэрод повернул голову, пытаясь сообразить, как он может попасть туда со своего места, но Рэйнольдс пришел в движение. Белокурая пешка шагнула на черную клетку рядом с мисс Сьюэлл, оказавшись лицом к лицу с Марией Чен.

Хэрод облизнул внезапно пересохшие губы. Марии Чен пока ничего не грозило, Рэйнольдс не мог ее съесть.

«О господи, – подумал он, – а что же станет с нами, пешками, когда нас будут съедать?»

– Пешка на слон-четыре, – бесстрастно ответил Барент.

Свенсон вежливо подтолкнул Кеплера. Член Клуба Островитян заморгал и сделал шаг вперед. Барент перестал выглядеть на доске таким одиноким.

– Кажется, это сороковой ход? – заметил Вилли и сделал шаг по диагонали на черную клетку. – Король на ладья-четыре.

– Пешка – слон-пять. – Барент передвинул Кеплера еще на одну клетку.

Кеплер в своем перепачканном костюме двигался осторожно, словно в квадрате, расположенном рядом с Барентом, могла находиться западня. Заняв новую позицию, он остался стоять у самого края клетки, не сводя глаз с обнаженного негра, расположившегося в шести футах от него, на соседней черной диагонали. Лугар смотрел на Барента.

– Пешка бьет пешку, – пробормотал Вилли. Лугар сделал шаг вперед и вправо. Джозеф Кеплер закричал и повернулся, чтобы бежать.

– Нет-нет, – нахмурился Барент.

Кеплер замер в прыжке, мышцы его напряглись, ноги выпрямились. Не шевелясь, он смотрел на приближающегося негра. Лугар остановился рядом с ним на черной клетке. В глазах Кеплера застыл ужас.

– Спасибо, Джозеф, – сказал Барент. – Ты сослужил хорошую службу. – И он кивнул Вилли.

Дженсен Лугар обеими ладонями взял угловатое лицо Кеплера, стиснул его и резким движением вывернул голову. Хруст сломанной шеи эхом отдался под сводами зала. Кеплер один раз дернулся и испустил дух, снова обмочившись при падении. По жесту Барента вперед выскочили охранники и, схватив обмякшее тело, поволокли его прочь.

Лугар остался на черной клетке один, глаза его были устремлены в пустоту. Барент внимательно посмотрел на него.

Хэрод не мог поверить, что Вилли отдаст Баренту Лугара. Уже четыре года негр был любимчиком старого продюсера и, по меньшей мере, дважды в неделю делил с ним постель. Вероятно, Барент тоже сомневался в этом. Он поднял палец, и из темноты выступило с полдюжины охранников, нацелив свои «узи» на Вилли и его пешку.

– Герр Борден? – спросил Барент, поднимая бровь. – Мы можем сойтись на ничьей и вернуться к установленным состязаниям. На следующий год… кто знает?

Лицо Вилли превратилось в бесстрастную маску.

– Меня зовут герр генерал Вильгельм фон Борхерт, – ровным голосом произнес он. – Ходите.

Барент помедлил, затем кивнул своим охранникам. Хэрод ожидал шквала огня, но они лишь удостоверились, что траектории выстрелов свободны, и замерли в готовности.

– Что ж, пусть будет так. – Барент положил на плечо Лугара свою бледную руку.

Уже позднее Хэрод думал, что смог бы воспроизвести на экране то, что последовало дальше, при неограниченном бюджете, дюжине техников по гидравлике и работе с кровяными резервуарами, но ему никогда бы не удалось добиться такого звука и такого выражения на лицах окружающих. Через мгновение тело Лугара начало корчиться и дергаться, органы грудной клетки выперли наружу, грозя сломать ребра, бугры мускулов на плоском животе надулись, как крыша тента от порыва ветра. Затем все тело негра содрогнулось, будто охваченное каким-то жутким спазмом, и у Хэрода мелькнул образ расплющенной глины в руках выведенного из себя скульптора. Но страшнее всего были глаза: они закатились, так что остались видны лишь белки, которые постепенно увеличивались сначала до размеров шариков для гольфа, потом – бейсбольного мяча, надувных шаров… Лугар открыл рот, но вместо ожидаемого крика оттуда хлынула кровь. Хэрод слышал звуки, доносившиеся из утробы Лугара, – мышцы внутри рвались с таким же надрывным дребезжанием, как лопаются струны рояля, слишком туго натянутые на колки.

Барент отступил на шаг, чтобы не испачкать свой парадный костюм, белую рубашку и лакированные ботинки.

– Король берет пешку, – промолвил он, поправив шелковый галстук.

Вышедшие на поле охранники вынесли тело Лугара. Теперь Барента и немца разделяла лишь одна белая клетка. Шахматные правила запрещали кому-либо из них вставать на нее. Короли не могли вступать в противостояние.

– По-моему, мой ход, – промолвил Вилли.

– Да, герр Бор… герр генерал фон Борхерт, – ответил Барент.

Вилли кивнул, щелкнул каблуками и объявил следующий ход.