– Хорошо, спасибо. Ведите его сюда.

Гарднер положил телефон и устало потер глаза. Приехал муж. Эбби Хеншоу тоже уже доставили после медицинского осмотра. Как ему было сказано, к счастью, физически она серьезно не пострадала. К счастью. Шутка такая. Все эти порезы и синяки заботили ее меньше всего. Женщина была изнасилована. Ее дочь пропала. Если бы ему нужно было описать Эбби Хеншоу одним словом, слово «счастливчик» он бы точно не выбрал.

Гарднер пошел встречать мистера Хеншоу, но тут вошли детектив-констебль Дон Мерфи и констебль Картрайт. Выражение лица у Мерфи было необычное, как у ребенка, которого только что отшлепали.

– Что с тобой такое? – спросил Гарднер.

Мерфи только помотал головой, отчего его полные щеки мелко задрожали.

– Колени меня доконают… Всю вторую половину дня проторчал на этой чертовой дороге.

– Значит, там уже закончили? – спросил Гарднер, поглядывая то на одного, то на второго полицейского.

– Криминалисты все еще на месте, – сказал Картрайт, когда понял, что Мерфи отвечать не собирается. – Сандерс обещал, что перезвонит сразу, как только они что-то обнаружат.

– А у тебя что? – поинтересовался Гарднер.

– Я переговорил с несколькими местными жителями, которые выгуливали там своих собак, но они ничего не видели. Супружеская пара, обнаружившая миссис Хеншоу, дала показания, но и там ничего интересного. Как я уже сказал, криминалисты тоже почти ничего не нашли. Немного крови, вероятно, ее. Несколько окурков, несколько пустых бутылок – ничего такого, что могло бы помочь, – сказал Катрайт, пожимая плечами. – Пустая трата времени.

Самоуверенный маленький мерзавец, этот Картрайт! Слишком амбициозный. Вечно норовит покомандовать, типа большой начальник. Считает выполнять обычную работу полицейского ниже своего достоинства. Гарднер наконец прекратил его рассматривать и переключился на Мерфи.

– Есть несколько отпечатков обуви, но нечеткие, – сказал Мерфи и так далеко откинулся на спинку стула, что, как показалось Гарднеру, она сейчас сломается. – Мы попробовали поискать фургон, но, поскольку она не знает марку машины и не запомнила номер, найти его будет непросто. Если, конечно, вы не потребуете, чтобы мы везли сюда все белые фургоны, которые ездят по этим проклятым дорогам. Так что пока ничего.

– А что с поквартирным опросом? И с поисками ребенка?

Мерфи пожал плечами.

– Да какой там поквартирный опрос? Там же нет никакого жилья. Никого, кроме коров. – Гарднер хотел было возразить, но Мерфи закатил глаза. – Есть там один паб и несколько домов в отдалении. Обошли их все. Никто ничего не видел. Никто ничего не слышал. Никто ничего не знает. Наша команда прочесывает поля вокруг, но какова вероятность, что этот несчастный ребенок будет ползать где-то поблизости? Это пустая трата времени.

– Здесь я буду решать, что пустая трата времени, а что нет, черт побери! – рявкнул Гарднер, и Картрайт потупился. – Я хочу получить данные со всех камер наблюдения, со всех видеокамер контроля скорости на участке дороги от Редкара, откуда она выехала, до места происшествия. Я хочу быть уверен, что опрошены все возможные свидетели, что никого не пропустили. Вы меня поняли?

Рука Мерфи замерла на контейнере для завтраков.

В комнату вошла Лоутон, но, увидев, что начальник проводит «разбор полетов» со своей командой, попятилась к выходу.

– Останься, – сказал Гарднер, и она остановилась. – Теперь ты. – Гарднер перешел к Мерфи. – Быстро поднял со стула свою толстую задницу и вернулся на место происшествия. Когда лично исследуешь каждый дюйм этой дороги, когда остановишь там каждую машину и проверишь ее, когда заглянешь под каждую – до единой – корову, вот тогда ты вернешься сюда и расскажешь мне, что это была пустая трата времени. Ты, – сказал он, обращаясь к Картрайту, – едешь с ним. Начинаешь лично стучать во все двери, какие только найдешь. И прихвати для него этот долбаный завтрак.

– Но… – начал было Картрайт.

Гарднер грозно взглянул на него.

– Я думал, что мог бы вести допрос, – все же закончил полицейский.

– Нет. Это сделает Лоутон. Здесь необходима женщина, ты и сам это знаешь.

– Я мог бы поговорить с мужем, – возразил Картрайт.

– Нет! – отрезал Гарднер. – Я хочу, чтобы ты вернулся и занялся опросом местного населения.

– Но так я никогда не научусь вести допрос, – заупрямился Картрайт.

– Да что с тобой такое? Что-то не так? – возмутился Гарднер. – Речь идет не о твоей долбаной карьере, Картрайт. Речь идет о ней, – закончил он, показывая в сторону двери.

Картрайт вздохнул и пожал плечами, как обиженный школьник.

– Да, сэр, – пробормотал он себе под нос.

– А теперь заканчивай базар и проваливай. Проваливайте оба! – добавил Гарднер, выразительно взглянув на Мерфи.

Тот поднялся не сразу.

– Убирайся отсюда! – заорал Гарднер, после чего Мерфи поспешно скрылся вслед за Картрайтом. – Господи, кто сегодня дежурный? – Гарднер потер виски и глубоко вздохнул. – Ладно, Лоутон, давай за мной. Вышло что-нибудь с фотографиями правонарушителей из нашей базы?

– Нет, сэр, – ответила Лоутон, подняв на него глаза. – Я оставила ее с нашим художником. Портрет, который они составят, может нам пригодиться, – добавила она, пытаясь не отставать от Гарднера.

– Я бы особо не обольщался на этот счет. Она не могла запомнить много, только несколько смутных деталей. Из того, что она рассказала до сих пор, ясно, что было двое мужчин в белом фургоне. Говорили с акцентом, русские или откуда-то из Восточной Европы. У одного лицо в оспинах, кто-то может вспомнить, что видел его. Но, как правильно заметил наш Твидлдам[2], марку машины она не знает, а номер не запомнила. Я пригласил мужа пострадавшей, чтобы он увиделся с ней, прежде чем мы начнем. Найди Уилсона и скажи ему, чтобы начал искать в базе данных парней, которые могли бы быть нашими фигурантами. Встречаемся наверху через пять минут. – Он указал на дверь в конце коридора. – Это здесь? – спросил он, и, когда Лоутон кивнула, решительно зашагал на встречу с Полом Хеншоу.

Гарднер жалел, что сказать пока особенно нечего. Он хорошо знал, чего от него хотят люди. Родственники. Матери, отцы, мужья и жены. Всем им от него было нужно лишь одно. Ответы. А в данный момент у него не было ни единого.

Эбби сидела в другой комнате одна. Художник ушел. Она изо всех сил пыталась вспомнить лица мужчин и думала, что ей это удалось, но, как оказалось, все не так. Ничего из того, что портретист показывал, не было похоже. Единственное, что она запомнила хорошо, – это глубокие оспины на лице насильника. И больше ничего.

Сидеть на жестком пластиковом стуле было неудобно, в воздухе стоял запах сигаретного дыма, от которого першило в горле. Эбби захотелось оказаться дома, в своей постели, но тут же ее начали мучить угрызения совести за желание удобства для себя. А Бет сейчас комфортно? Она встала и подошла к окну, пытаясь прогнать из головы тревожные мысли. Где она? Почему кто-то захотел забрать у нее дочь? Жаль, что рядом нет мамы. Больше всего на свете она хотела бы, чтобы сейчас рядом с ней была мама. Не Пол и не Саймон. Она зажмурилась, подавив подступившие слезы, и прижалась лбом к холодному оконному стеклу. Детектив Гарднер сказал, что вернется, но было это тридцать минут назад. Он пытался ответить на вопросы Эбби, но похоже было, что на данный момент он не знал ничего. Не было никаких требований по телефону или еще чего-то такого, что могло указывать на, так сказать, «простое» похищение.

Эбби хотела увидеть Пола. Ей было необходимо услышать от него, что все будет хорошо.

Часы на стене громко тикали. Она злилась, потому что тиканье напоминало ей, что прошла очередная секунда с момента, как пропала Бет. Еще одна секунда, когда Эбби не была ее мамой.

В коридоре раздались голоса, и Эбби обернулась. Она узнала голос Пола – злой, расстроенный, требующий ответа – и подошла к двери. Дверь распахнулась, и Гарднер едва не налетел на нее. Увидев ее, он отступил назад, и на него натолкнулся Пол. Едва взглянув на Эбби, он застыл на месте. Краска отхлынула у Пола от лица, глаза мгновенно наполнились слезами.