Дзенис взглянул на часы.

— Уже пора бы. Непонятно, почему они задерживаются.

Он взял стул и сел в углу комнаты, неподалеку от окна.

Трубек убрал со стола все лишнее, снял очки и принялся тщательно протирать стекла носовым платком.

В дверь постучали. Затем в щели появилась веснушчатая физиономия под милицейской фуражкой.

Трубек отложил очки в сторону.

—

Введите!

В кабинет тяжело вошел Казимир Щепис. Он обвел стены мрачным, злым взглядом.

—

Вы, может, скажете, за что меня взяли?

Трубек указал ему на стул, стоявший примерно

в метре от стола.

—

Прошу сесть, — предложил он спокойно.

—

Спасибо вам! — Щепис сжал кулаки. — Уже третий день сижу, только не знаю, за что.

—

Не беспокойтесь, все узнаете. А теперь поговорим.

—

Вон чего: поговорим! — передразнил его Щепис. — Ради этого приволокли меня аж из Норильска, чтобы поговорить?

Трубек достал из кармана шариковую ручку и принялся вертеть ее в пальцах.

—

Где вы работали до отъезда на Север?

Щепис налился краской от злобы.

—

Ишь чего! Будто сами не знаете. В автотранспортной конторе работал.

—

А почему уехали?

—

Надоело в Риге, вот и уехал. Заработать хотел побольше.

—

Здесь тоже грех было жаловаться на заработки. Часто ездили в командировки. Весь октябрь в прошлом году были в Кулдиге.

Щепис подозрительно покосился на следователя.

—

Подумаешь, какая лафа — Кулдига, — проворчал он. — Из лесу не вылезали.

—

Не так далеко от Риги. Разок-другой можно было и домой съездить.

—

Черта с два съездишь при таком бригадире. Как собака на сене: сам не едет и других не пускает.

—

И все-таки в Риге вы побывали!

—

Кто вам сказал?

В кабинет вошел прокурор Озоллапа.

—

Ну как, развязался язык у нашего приятеля?

—

Он никак не может вспомнить, ездил из Кулдиги в Ригу или нет, — сказал Трубек.

—

Так, так, — протянул Озоллапа. — Придется напомнить, — и прокурор повернулся к Казимиру: — Что вы делали в Риге в ту ночь?

—

В какую ночь?

—

Не прикидывайтесь, нам все известно. Вот тут написано, — Озоллапа хлопнул ладонью по толстым папкам на столе. — Ну так как, будете говорить?

—

Мне говорить нечего.

—

Совершил такое тяжелое преступление, и ему нечего рассказать, — покачал головой Озоллапа. — Ай- ай-ай!

—

Я уже сказал, что в октябре в Риге не был, — упорствовал Казимир.

Дзенис, молча сидевший в углу, встал и вышел на середину комнаты.

—

Не забывайте об одном: по нашим законам чистосердечное признание является смягчающим обстоятельством. Не надо упираться. Нам известно о преступлении, совершенном вами ночью одиннадцатого октября. И мы можем это доказать.

—

Ничего вы не докажете.

—

В ту ночь дворник видел вашу машину в переулке, недалеко от дома.

—

Брешет, — отрезал Щепис. — Это была не моя машина.

—

Быть может, ошибается и автоинспектор, задержавший вас по дороге в Ригу? — Трубек положил перед Казимиром Щеписом два документа.

Щепис поглядел на бумаги, словно нехотя стал их читать. И чем дальше читал, тем сильней ощущал безвыходность своего положения.

Внешне он оставался спокоен, но мысль петляла как вспугнутый заяц: раз уж они пронюхали о происшествии на шоссе, тогда крышка. Очевидно, инспектор кое-что им порассказал. А тут у следователя на столе еще целая пачка бумаг. Столько всего понаписано. Уж это точно — кто-то раскололся. Наверно, эти двое, что помогали в ту ночь. Может, и впрямь лучше признаться?

И Казимир Щепис решился.

—

Ладно, — процедил он сквозь зубы. — Расскажу все.

Озоллапа окинул победным взглядом Дзениса с Трубеком и вышел из комнаты.

Когда дверь за прокурором закрылась, Щепис попросил разрешения курить. Трубек придвинул пепельницу к нему поближе. Казимир достал помятую пачку «Памира», долго разминал в пальцах сигарету, зажег и сделал несколько глубоких затяжек. Откашлялся и начал:

—

Есть у меня в Риге старый кореш, я его с детства знаю. Еще до войны вместе бегали- по Московскому форштадту. Правда, теперь встречаемся редко. Он теперь большой человек, завмагом работает.

Щепис стряхнул пепел на пол. Дзенис опять сел на свой стул в углу и, скрестив руки на груди, терпеливо слушал. Трубек медленно прохаживался по комнате.

Казимир, постепенно успокаиваясь, продолжал:

—

Прошлый год осенью я сидел раз в пивном баре и потягивал «Жигулевское». Вдруг — я глазам даже своим не поверил — вырос он передо мной, как гриб после дождя. Подсел. Из кармана пол-литра достает. С пивом она хорошо идет… Рассказываю ему про свою жизнь. Дела идут неважно. Тогда он предлагает мне бизнес. Подумал я, решил, на такого человека положиться можно; лишний рубль тоже не помешает. Ну чего еще? В голове звон стоит. Одним словом, ударили по рукам. По дороге домой все обговорили.

Трубек сел на свое место и приготовился записывать. Щепис закурил вторую сигарету.

—

Ив тот раз, когда я был в Кулдиге, он дал знать и прислал денег. Я сразу начал действовать. Нашел подходящего старикана, договорились. Когда стемнело, подъехал на машине. Погрузили быстро и… жму в Ригу. Мне — кровь из носа — надо было вернуться к утру, не то крышка. Газовал на всю железку, не заметил запрещающий знак, ну и погорел. Автоинспектор задержал. В Ригу приехал уже за полночь. Но дальше все шло как по нотам.

Щепис умолк.

—

Продолжайте, продолжайте, — подбодрил Трубек арестованного.

—

А чего тут еще? Я же сказал, все шло как договорились. Дружок ждал меня у Понтонного моста. С ним были еще два здоровых мужика.

Трубек с Дзенисом переглянулись.

—

Для чего же вас было так много? — не скрыл удивления следователь.

—

Я же сказал: хоть умри, а к утру я должен был вернуться в Кулдигу. Вдвоем нам было не управиться так скоро.

—

И что же эти мужики? Стояли на стреме, чтобы никто не помешал?

—

Нет, грузить помогали.

—

Да разве там было что грузить?

—

Я же сказал — полный кузов. Пять тонн, не меньше.

Трубек вытаращил глаза.

—

Чего пять тонн — вещей?!

—

Каких вещей? Яблок!

Дзенис встал и подошел ближе.

—

Не валяйте дурака. При чем тут яблоки, что за яблоки?

Тогда настала очередь удивиться Казимиру.

—

Я же говорил. Друг прислал денег, и я у одного старика под Кулдигой купил яблок. Отборные, антоновка и за бесценок! Друг пустил их через свой магазин первым сортом. Заработал он здорово, но и мне тоже перепал хороший кусок.

В кабинете воцарилось молчание. Дзенис напряженно думал. Судя по всему, арестованный говорил правду. Да уж чего-чего, но не такого признания ожидали они с Трубеком. В расследовании убийства Алиды Лоренц они не продвинулись вперед ни на шаг. Что же делать, какую тактику применить в дальнейшем допросе? За какую нитку разматывать этот клубок? Может, переключиться на другую волну, начать с другого конца?

—

Из магазина вы сразу направились домой? — начал издалека Дзенис.

—

А куда же еще? — подтвердил Щепис. — Сперва только как следует поддали.

—

И что же вы делали дома?

—

Спал, чего же еще.

—

Жена ваша рассказывала иначе! — перебил его Трубек.

—

Врет, гадина! — отрезал Казимир, — Мне и оставался-то всего час поспать. В четыре надо было выезжать, чтобы успеть вовремя в Кулдигу.

Дзенис открыл дверь.