Сергей устало вздохнул. Он уже третий раз объяснял ему, что вопросами амуниции ведает Гауфф Норр. Но для любого пустынника, обращение с любой просьбой к своему соплеменнику, не являющемуся племенным вождем, равносильно потере лица. А вот к чужеземцу – другое дело. Если две тысячи бойцов, с которыми они начинали войну, уже представляли собой хорошо обученную армию с четкой системой управления, то сотни прибывающих каждый день пустынников оставались скорее разбойничьими отрядами. Войну они себе представляли так: им выдают новое хорошее оружие, а они отправляются на свой страх и риск в набег, и были страшно разочарованы, увидев, что их ожидания не оправдываются.

Огромную работу выполнял Ганя, беседуя с каждым из прибывших, воодушевляя восторженных детей пустыни одним своим присутствием. Сабир прекрасно справлялся с вопросами убеждения вождей и князьков принять предлагаемые условия игры. По пять раз в день он получал вызов на бой "до тех пор, пока один мертвым не падет". Мертвым никто не падал, на крепкие черепа пустынников выливали холодной воды из реки, они приходили в себя, и с чистой совестью направляли своих людей в учебные подразделения, где они сразу попадали в лапы опытных десятников.

Армия уже представляла достаточно серьезную силу. Основу ее составляли две тысячи пустынников, обученных, экипированных, проверенных в боях и почувствовавших вкус победы. Еще двенадцать сотен полностью вооружены трофейным орденским оружием и имели сносный уровень подготовки. Почти семь тысяч человек проходили ускоренный курс обучения. Сергей ломал голову над тем, как разобраться с вооружением вновь прибывающих воинов, потом махнул рукой, поняв, что за такое короткое время с имеющимися производственными возможностями, точнее при полном их отсутствии, никакую модернизацию оружия и доспехов, имеющихся у пустынников, организовать невозможно. Оставалось использовать то, что есть.

Кавалерия насчитывала две с половиной сотни Рыцарей, перешедших на сторону Тамплиера – именно так они называли Ганю – и две сотни пустынников, которых упорный Сабир сумел посадить на лошадей.

– Уважаемый князь, – Сергей улыбнулся как можно более искреннее, – прошу вас, обратитесь по этому вопросу к Гауффу Норру. Я бессилен вам помочь.

Князь засопел, раздумывая, не вызвать ли его на поединок. Но отказался от этой идеи, вспомнив, что из пяти племенных вождей, бросивших ему вызов, трое были изрядно покалечены, что объяснялось, впрочем, не кровожадностью Сергея, а его неопытностью. Пробурчав что-то нечленораздельное, он вышел из палатки.

Похожий разговор со следующим посетителем прервал посыльный от Гани, и Сергей с изрядным облегчением направился в его палатку – голова уже пухла от неразрешимых вопросов вроде вооружения, снабжения и размещения всей этой трудно управляемой массы. При этом изволь соблюдать политес, будь одновременно командиром и дипломатом.

– Приветствую Всеблагого и Могучего, Свет разума и Сладость Воды! Ничего не забыл? – он обратился к Гане, развалившемуся в своей палатке на ковре, заваленном подушками. – Кстати, Всеблагой, а белый костюмчик тебе к лицу!

Ганя рассмеялся, сразу став похож на того, каким его знал Сергей.

– А мне больше всего понравилось Сладость Воды. Присаживайся, надо поговорить.

Сергей опустился на подушки. Это уже интересно, за последнюю неделю ему не удалось перекинуться с Ганей ни словом. Сам он был занят обучением и подготовкой войск, а Великий и Могучий погряз в идеологической обработке союзников.

– У нас неприятности, – без предисловий объявил Ганя.

– Неприятности начались, когда ты приехал из Приволжска, – проворчал Сергей, – остальное – следствия.

Ганя вежливо улыбнулся, показав, что услышал шутку и продолжил:

– Произошло событие, которое меняет наши планы. Мы больше не сможем рассчитывать на массовый переход в наши ряды Рыцарей.

Сергей встревожился. Это серьезно. Он уже как-то успел привыкнуть к мысли, что отряды врагов в едином порыве присоединятся к ним, едва заслышав призывы белоснежного Гани.

– Что-то поменялось?

– Увы, – тяжело вдохнул Ганя, – все перевернулось.

Приготовившись слушать, Сергей скрестил ноги по-турецки.

Ганя налил себе из чайника с длинным носиком ароматный отвар, предложил Сергею, тот покачал головой – напиток, конечно, приятный, но поглощать его в таких количествах, как и местные жители, не было никакой возможности. Вот кофейку бы…

– Десять дней назад, вверх по течению Шермы, километров за тридцать отсюда сожжена деревня. Она называлась Тено…

Сергей кивнул головой. До него доходили слухи о каком-то происшествии, но он не придавал этому особого значения, решив, что произошла обычная приграничная стычка.

– Только представь себе, – жестко сказал Ганя, и его большие глаза внезапно стали холодными и колючими как кристаллики льда, – убиты почти триста человек. Сожжены заживо. Из них почти сто детишек.

Сергея передернуло. До сих пор война представлялась ему как сражения воинов, сражения кровопролитные, но в которых участвуют люди, готовые убивать и быть убитыми, понимающими, на что они идут. О неприглядной стороне войны, о сожженных деревнях, убитых детях, грабежах и людском горе он не думал. Не хотел думать.

– Кто?

– Не знаю, – отрезал Ганя, – там нашли двоих зарубленных пустынников. Официальная версия – пустынники. Разграбили склады, подпалили дома. Караульный сумел двоих положить, пока его не подстрелили. Сабир прошерстил всех, кто мог быть в это время в этом месте. Не сходится. Так вот, сегодня мне все-таки доставили из Замка материалы расследования. Не те, официальные, а проведенные по горячим следам Приоратом Спокойствия Московского Магистрата, деревня находится в их зоне ответственности. Получается интересная картина. На месте преступления найдены несколько сотен стрел, какими пользуются пустынники. А также несколько арбалетных болтов от тяжелых арбалетов и один от легкого кавалеристского.

– Мы можем проверить все…

– Уже проверили. Арбалеты находятся на строгом учете. Кавалеристских у нас вообще единицы, у отряда Молена их не было в штатном снаряжении. Утечка оружия от нас исключена.

– Может, у кого-то из диких?

– Теоретически все возможно, а вот практически… Орден очень тщательно следил за контролем военных технологий, а особенно тщательно – именно за арбалетами. Их главное оружие – бронированные всадники, их основная тактика – таранный удар. А массовое применение арбалетов противником сделает это все бесполезным. Одно время даже хотели отказаться от их производства. Были случаи, когда отдельные экземпляры попадали в руки к пустынникам, но все они хорошо известны, и сразу же становились родовым оружием, за которым следят как за главным сокровищем. И потом… Все это противоречит психологии пустынников, также как и эдемцев. Ни те, ни другие не знали ужасов войны. Да, случались пограничные стычки, сражения, даже локальные войны – но какие – воин на воина, отряд на отряд.

– Слушай, – Сергей помедлил, – а ты сам точно уверен, что это не наши?

– Уверен. В среде пустынников невозможно сохранить в тайне такой набег. Все друг друга знают, кто-то что-то видел, кто-то что-то заметил… А здесь ничего. Ноль информации.

– Они могут покрывать друг друга? Все-таки люди из долины им далеко не друзья?

– Исключено, – отрезал Ганя, – у них наказание за такое злодейство очень простое: преступника со связанными руками закапывают по пояс рядом с гнездом песчаных червей-трупоедов. И он живет еще двое суток, пока черви выедают его внутренности.

– Тогда кто это? Провокация?

– Не знаю, – Ганя покачал головой, – решиться на такое… Но ничего, придет время, мы разберемся во всем, а вот теперь нам придется справляться с последствиями.

– Я понял, – вздохнул Сергей, – нас обвиняют в преступлении и относятся как к кровавым монстрам?

– Именно. Ты даже не представляешь уровень ненависти и патриотического подъема. А наши "друзья" очень, знаешь ли, удачно все использовали… Орден пошел на беспрецедентные меры и объявил о наборе в ополчение.