— И все же мне кажется, что Анжелике лучше оставаться в аббатстве вместе с Люсией.

Франсин не стала говорить, что их обычно охраняет Уолтер Мак-Рат и, кроме него, еще Касберт и трое других его родственников. Диана не знала, что Кинрат не любовник ей, а охранник.

Леди Уолсингхем была уверена, что во время спектакля он будет сидеть рядом. Никто, включая и Родди Стюарта, слугу графа, который, кстати, исчез вместе со своим господином, не объяснил ей, куда подевался Кинрат.

После интимной сцены в ванне, куда Франсин пришлось окунуться, она, разговаривая с Кинратом, старалась не затрагивать эту тему. Он, похоже, понял, что она не хочет возвращаться к тому неприятному и тяжелому разговору, который произошел, когда они стояли обнаженными друг перед другом. Кинрат не настаивал, не давил на нее, но она понимала, что он просто ждет удобного момента и обязательно потребует от нее объяснений.

А она ничего не расскажет горцу. Об этом вообще никто не должен знать. От того, сможет ли Франсин сдержать клятву, которую дала своей умирающей сестре, зависит жизнь Анжелики.

Под оглушительные крики публики Лахлан въехал на стадион на колеснице, запряженной тройкой вороных коней. Он, так же как и актер, который ехал за ним, был одет в костюм гладиатора. На голове у него был шлем, украшенный перьями и головой грифона. Его обнаженные плечи, грудь и правая рука были обвязаны кожаными ремнями, к которым крепились защитные бронзовые пластины. Застегивались эти ремни с помощью пряжек. В руках Кинрат держал маленький квадратный щит. Ноги от бедер до колен защищали ножные латы из кованой бронзы, а на коленях были специальные наколенники. Ступни же оставались неприкрытыми.

«Вот дьявольщина!» — выругался про себя Лахлан, разглядывая деревянный, изогнутый полумесяцем меч. — «Я сейчас похож на голого придурка». Свой собственный меч он отдал Родди, который стоял у края арены и, замирая от восхищения, рассматривал гладиаторов.

Берби уверял, что его соперники тоже будут вооружены бутафорскими мечами, но Лахлану все же казалось, что его пытаются заманить в ловушку. Он видел, как радовался Личестер, узнав об изменении сценария. Тогда у Лахлана и появилось это странное чувство.

Под приветственные крики публики восемь колесниц объехали арену. Возничие так же, как и гладиаторы, были одеты в древнеримские костюмы. Зрители, сидевшие на трибунах, в едином порыве поднялись со своих мест и принялись аплодировать. Никому из них еще ни разу не доводилось видеть такого великолепного зрелища.

Перед началом представления Главный королевский комедиант вкратце пересказал Лахлану сюжет спектакля.

— Все парни будут размахивать мечами, делая вид, что сражаются, защищаются, — объяснил Берби. — Несколько актеров, выбранных заранее, будут изображать раненых. Их увезут с арены на рыночных повозках.

— Я тоже должен изображать раненого? — спросил Лахлан резким, злым голосом. — Мне совсем не хочется, чтобы меня увезли на крестьянской телеге.

Усмехнувшись, Берби покачал головой:

— Так как ее королевское высочество лично попросила вас принять участие в спектакле, было решено, что вы, милорд, должны стать тем единственным, которому удастся выстоять в этом бою. Принцесса Маргарет хочет, чтобы ее будущий подданный стоял в центре арены как победитель.

«Интересно, так ли гладко все пройдет, как задумал Берби, или нас ожидают непредвиденные повороты сюжета?» — подумал Лахлан, стоя в трясущейся колеснице и глядя на скачущих лошадей.

Великолепные лошади, встав на дыбы, остановились прямо перед принцессой Маргарет, которая сидела под цветным солнцезащитным навесом, натянутым над трибунами. Возничие выстроили колесницы в один ряд, чтобы зрители, а на трибунах было столько народу, что яблоку негде было упасть, могли их рассмотреть. Все гладиаторы сошли с колесниц. Приветствуя принцессу, они подняли вверх одну руку, сжав пальцы в кулак.

— Morituri te salutamus! — в один голос крикнули они, что в переводе с латыни означало: «Мы, обреченные на смерть, приветствуем вас!»

Принцесса улыбнулась, глядя с поистине детским восторгом на мнимых бойцов. Потом возничие пустили лошадей галопом, и колесницы покинули арену, а гладиаторы остались, чтобы сразиться друг с другом в честном бою.

На трибунах воцарилась гробовая тишина. Ее нарушали только крики ворон, которые, сбившись в стаю, кружили над ареной в голубой небесной вышине.

Маргарет кивнула и бросила свой платок.

— Пусть начнется бой, — пропела она нежным детским голоском.

Лахлан повернулся к парню, который стоял справа от него. На голове у того был шлем, скрывавший лицо, но сквозь специальные отверстия в забрале Лахлан видел его глаза.

Противник почему-то был вооружен прямым мечом, самым настоящим, которым запросто можно было проткнуть человека насквозь, и щит у него был намного больше, чем тот, который дали Лахлану. Он принял угрожающую позу и двинулся на шотландца.

Берби заверил графа, что цыганские артисты просто будут развлекать публику, выполняя разнообразные акробатические трюки, и тот не волновался, ожидая, что парень сейчас разбежится и, сделав кульбит, перелетит через него. Однако его противник, замахнувшись мечом со всей силы, бросился на него.

Лахлан отразил эту атаку, и его деревянный меч раскололся на щепки, ударившись об отточенное стальное лезвие, которое держал в руках его соперник.

Клинок со свистом пронесся возле головы Лахлана. Ему удалось уклониться от меча, что называется, в последнюю секунду, избежав смертельного удара.

Вместо того чтобы сражаться друг с другом, гладиаторы обступили Лахлана плотным кольцом, и это кольцо постепенно сжималось. Противники подходили к нему все ближе и ближе.

Проклятый Личестер! Чтоб тебя черти в аду жарили!

Подозрения Лахлана подтвердились.

Из всех бойцов, находившихся на арене, только у него был деревянный меч…

Франсин с ужасом взирала на действо, разворачивавшееся перед ее глазами. Она знала, что Кинрат не имеет к этому спектаклю никакого отношения. Как, черт побери, он попал на арену, и почему на нем костюм римского гладиатора?!

Присмотревшись к другим гладиаторам, она поняла, что это не актеры, которых всю весну усиленно муштровал на репетициях Чарльз Берби. У них не было ни мускулистых тел, ни кошачьей грации, присущей цыганским акробатам.

Схватив Колина за руку, Франсин вскочила со своего места и потянула его за собой.

— Что-то случилось! — похолодев от ужаса, крикнула она, сжимая его руку. — Эти люди не артисты!

Она понеслась вниз по ступенькам, Колин последовал за ней. Сзади бежала Диана.

— Подождите! — взмолилась она, цепляясь за рукав его рубашки. — Подождите меня!

— Чарльз! Чарльз! — крикнула Франсин. Она бежала к Главному королевскому комедианту.

Берби, стоявший возле низкого забора, окружавшего арену, поднял голову и посмотрел на нее.

— Леди Уолсингхем, я иду! — крикнул он. — Оставайтесь на месте!

Расталкивая локтями зрителей, столпившихся возле деревянного заграждения, Берби подбежал к Франсин и схватил ее за руку.

— Кто эти люди? — задыхаясь от быстрого бега, крикнула она. — Где цыганские акробаты? Что случилось с нашим спектаклем?

— Я не знаю, миледи, — сказал Берби, его круглое лицо побледнело от страха. — Мне незнакомы эти люди. Я не знаю, откуда они взялись. Не знаю, что случилось с нашими артистами.

Услышав слова Берби, Колин бросился к Родди Стюарту.

— Дай мне меч Лахлана! — крикнул он слуге и схватил лежащий на траве щит. — Охраняй леди Франсин! — приказал он. — Не выпускай ее из виду ни на минуту. — Он резко повернулся и едва не наступил на ногу Диане. — Черт! — рявкнул он. — Я мог вас покалечить. Стойте возле господина Берби и леди Уолсингхем. Делайте, что хотите, только не бегайте за мной. Вы меня поняли?

Диана отступила на шаг, ошарашенно глядя на него. Она, похоже, и не подозревала, что он может разговаривать с ней таким властным тоном.