Франсин вздохнула.

— А Анжелику Лахлан повел на конюшню, чтобы показать новорожденного жеребенка. Похоже, мы с вами можем немного отдохнуть перед тем, как вы уедете.

Мать Лахлана погладила Франсин по колену.

— Я так рада за своего сына, — сказала она. — Ты принесла столько любви в жизнь Лахлана. Я уже даже начала побаиваться, что он никогда не сможет познать эту радость.

Услышав ее слова, Франсин отвернулась. Она покраснела, чувствуя себя виноватой. Она никогда не говорила Лахлану, что любит его. Она просто не была уверена в том, что испытывает к нему нежные чувства. По своей собственной воле, разумеется, а не по принуждению.

— Мы приедем к вам в гости, когда дети немного подрастут, — сказала она.

Разве может Франсин сказать леди Эмме о своих подозрениях, что ее сын волшебник? Что он околдовал свою жену, наложив на нее любовное заклятие. А кроме того, кто, как не волшебник, может быть отцом тройни?

И что еще более удивительно — он присутствовал во время родов и вместе со своей матерью и Люсией спокойно, без лишней суеты и волнений принял тройню. Такой неслыханный факт может служить доказательством того, что он обладает магической силой.

После рождения младенцев леди Эмма и Люсия натерли живот Франсин специальной мазью, которую приготовил опять-таки Лахлан, а потом, разрезав кусок ткани на широкие ленты, туго перевязали его. Франсин знала, что без их помощи не смогла бы так быстро оправиться после родов и вернуть своей фигуре прежнюю стройность и изящество.

Леди Эмма блаженно улыбнулась. От нее веяло спокойствием и безмятежностью.

— Теперь, после того как мы окрестили малышей, вам нужно записать их имена в книгу рода Мак-Ратов. Этот старинный манускрипт передается в семье из поколения в поколение. Лахлан хранит его в запертом на замок шкафу, чтобы он не испортился от времени.

— Запертом на замок? — переспросила Франсин, затаив дыхание.

— Да, — сказала леди Эмма. — В библиотеке, здесь, в Кинраткейрне. — Она вложила ключ в руку невестки. — Уезжая в Англию, Лахлан отдал этот ключ мне. Тебе лучше положить его в сумочку, которую ты носишь на поясе. Тогда ты его точно не потеряешь, — посоветовала она.

В этот день у Франсин было столько дел, что она совершенно забыла о ключе и вспомнила только вечером. Уложив детей спать, она взяла свечу и осторожно пробралась в библиотеку, подошла к деревянному шкафу и дрожащими руками вставила ключ в замок.

Несмотря на то что она говорила по-гаэльски с жутким акцентом и над ней все смеялись, Франсин тем не менее научилась довольно бегло читать на этом языке.

Собравшись с духом, она заставила себя успокоиться. Возможно, ее ждет разочарование и единственным манускриптом, который она здесь найдет, будет семейная книга записей актов рождения и смерти.

Дрожа от волнения, она взяла в руки увесистый том, которому на вид было лет сто, не меньше, и прочитала название, выбитое золотыми буквами на обложке: «Книга волшебных заклинаний».

Чувствуя, как лихорадочно забилось сердце, Франсин положила пыльный манускрипт на библиотечный стол, на котором стояла свеча. Она долго листала его, с большой осторожностью переворачивая страницы, пока не наткнулась на заглавие «Любовное заклинание». Она моментально пробежала глазами эту станицу и не поверила своему счастью.

Вот оно!

Заклинание, снимающее любовные чары.

Фингус Маккей оказался прав. У нее хватит силы, чтобы в конце концов освободиться от тех колдовских уз, которыми ее опутал Лахлан.

Франсин прижала свои дрожащие ладони к лицу, закрыв ими глаза. Она дрожала от волнения, понимая, что сейчас решается ее судьба.

И вдруг она вспомнила слова, сказанные старым сокольничим во время их последней встречи: «Существуют такие чары, леди Фрэнси, которые нельзя разрушать».

Она закрыла книгу, не прочитав заклинания, глубоко вздохнула и положила старинный том в шкаф. Закрыв его и опустив ключ в сумочку, она повернулась, собираясь уходить.

У открытой двери библиотеки стоял Лахлан. Улыбнувшись, он протянул ей руку.

— Вот ты где, дорогая, — сказал он. — Я искал тебя. Уже поздно, пора ложиться спать.

Задув свечу, Франсин подошла к мужу и обняла его за талию. Улыбнувшись ему в ответ, она посмотрела в глубокие изумрудно-зеленые глаза и спросила:

— Я уже говорила вам, лейрд Кинрат, как сильно люблю вас?

Наклонившись, он приблизил свои губы к ее губам, и прошептал:

— Думаю, что пришло время признаться в этом, леди Кинрат.