— О да, — ответил Лахлан, с радостью последовав новому повороту в беседе. — Жаль только, что вы так рано ушли вместе с другими вдовами, после того как поссорились с маркизом.

— Интересно, почему вы так сожалеете об этом?

Он пожал плечами, изображая полное безразличие.

— Я надеялся, что смогу еще раз потанцевать с вами. К тому же такая прелестная девушка не должна спать одна.

Ее губы изогнулись в ехидной усмешке, а на лице появилось высокомерное выражение.

— Вы совершенно напрасно беспокоитесь, лейрд Кинрат, — ответила Франсин, надменно усмехнувшись. — Да, я поссорилась с маркизом, но это вовсе не значит, что я спала одна.

Она направилась к двери и, когда обходила лейрда, посмотрела ему в глаза. На этот раз взгляд был открытым и вполне искренним. И он всем своим нутром почувствовал, что графиня, скорее всего, сказала правду.

Возможно, виной тому было дерзкое веселье в ее голосе.

Возможно, аромат лаванды, который проплывал возле него легким облачком.

А может быть, пара блестящих карих глаз, которые смеялись над ним и в то же время соблазняли его.

Неважно, что именно послужило причиной, но он вдруг почувствовал, как ревность — это чувство, которое Лахлану еще не доводилось испытывать, — впившись в него своими острыми когтями, разорвала на куски маску безразличия, которую он на себя надел. Стоило ему только представить ее в постели с другим мужчиной, как он почувствовал, что в нем проснулся дикий, первобытный зверь, прежде дремавший где-то в глубинах его естества. По всему телу прокатилась горячая волна желания, до краев наполнив сердце. Ему захотелось заявить во всеуслышание, что эта очаровательная, соблазнительная женщина, с которой он был знаком всего один день, принадлежит ему одному.

Когда Франсин проплывала мимо него, нахально задрав свой маленький носик, Лахлан протянул руку и схватил ее. Проведя рукой по мягким складкам вуали, он запустил пальцы в ее длинные шелковистые локоны и легонько сжал их в ладони.

— Если вы согласитесь разделить со мной ложе этой ночью, леди Уолсингхем, — произнес он хриплым голосом, — то я обещаю, что вы забудете всех мужчин, которые были с вами прежде.

Его лицо было всего в каком-то футе от ее лица, и она, онемев от изумления, подняла глаза и посмотрела на него. Темные изогнутые ресницы обрамляли ее округлившиеся от ужаса глаза. Рот был слегка приоткрыт. Облизав кончиком языка верхнюю губу, она нервно сглотнула слюну.

То, что она была так близко и он сжимал в объятиях ее соблазнительное тело, породило в горце такое искушение, перед которым даже святой не смог бы устоять.

Кинрат еще ближе притянул ее к себе и, почувствовав мягкие груди на своей обнаженной груди, наклонил голову и прижался губами к ее губам.

Прикосновение его теплых губ было настолько завораживающим, что Франсин даже не попыталась вырваться из крепких объятий шотландца.

В отличие от тех, кто целовал ее прежде, Кинрат не впился своими губами в ее губы, требуя, чтобы она ответила на навязанный ей поцелуй. Он просто нежно сжал губами ее верхнюю губу и осторожно потянул, потом стал соблазнительно покусывать ее, как бы приглашая ответить на его ласки. Ответить так, как она сама захочет.

Когда он, слегка повертев головой, выбрал более удобное положение, при этом, однако, не отрываясь от ее губ и даря ей невыразимо приятные ощущения, она положила руки ему на плечи, намереваясь оттолкнуть его. Однако ощущать под своими дрожащими пальцами обнаженное мужское тело было так приятно, что Франсин захотелось продлить это удовольствие.

Мышцы шотландца были сильными и твердыми как камень. Он казался неприступной крепостью. Поняв, что не сможет оттолкнуть его, даже если от этого будет зависеть ее жизнь, женщина почувствовала, как по всему ее телу пробежала горячая дрожь.

Медленно, словно пытаясь продлить удовольствие, Кинрат прервал поцелуй и заглянул ей в глаза.

Затылок Франсин лежал на ладони Лахлана, а она разглядывала его лицо, восхищаясь совершенством черт. Они были классически четкими, словно выточенными из камня умелым мастером, волевыми и невероятно красивыми. Густые рыжевато-каштановые ресницы и брови оттеняли яркую зелень глаз, и поэтому те казались глубже. Умные, они, похоже, видели ее насквозь и могли читать ее бессвязные мысли.

Это были проницательные глаза волшебника и чародея.

Интересно, он уже понял, что она еще ни разу в жизни не испытывала ничего подобного? Понял, насколько она неопытна в любовных делах?

— Я… Вы… — задыхаясь, прошептала она, пытаясь подобрать слова, которые выразили бы степень ее смущения и растерянности.

— Это правда, красавица, — сказал он тихим, нежным голосом. — Ты и я. Мы с тобой вместе сотворим чудо.

Очарованная непонятным смыслом этих слов, произнесенных с ужасающей ее фамильярностью, Франсин все же пыталась побороть удивительные ощущения, которыми вдруг наполнилось ее тело. Постепенно замедляя свой бег, время, казалось, остановилось. Она представила, что лежит в объятиях этого дикаря на его смятой постели. И ей так захотелось этого, что стало трудно дышать.

— Чудо? — спросила она низким, хриплым голосом. — Значит, ты все-таки волшебник? Я с самого начала догадывалась об этом. Ты хочешь наложить на меня заклятие с помощью своих странных и непонятных слов?

Его губы медленно расплылись в улыбке, невероятно нежной.

— Нет, миледи, это вы меня околдовали, — сказал он.

Прерывисто вздохнув, Франсин неожиданно почувствовала аромат леса. После ванны Кинрат был свежим и чистым, от него исходил запах сосновых веток и можжевеловых ягод. Его потемневшие от влаги волосы, которые теперь казались темно-рыжими, были стянуты на затылке кожаным шнурком и заплетены в длинную косу. В свете огня из камина в его ухе поблескивал рубин, такой же экзотический и странный, как драгоценные камни ее веера, привезенного из далекого Китая.

Наклонив голову, он снова поцеловал ее. На этот раз Франсин робко ответила на поцелуй. Погладив широкие плечи, она обняла его за шею и почувствовала под пальцами бьющуюся жилку. Биение было сильным и размеренным.

Не отрывая своих губ от губ шотландца, Франсин застонала от наслаждения. Это был низкий, гортанный звук. Губы шотландца нежно ласкали ее губы, и она закрыла глаза, чтобы ничто не отвлекало ее и не мешало наслаждаться ласками.

Ей начинала нравиться эта интригующая игра, хотя она понимала, что все скоро закончится. В тот самый момент, когда он захочет овладеть ею. Франсин всегда очень осторожно вела себя с мужчинами, не поощряла их и не заводила поклонников. После смерти мужа она довольно неохотно позволяла мужчинам целовать себя, так как знала, что ни с одним из них не ляжет в постель. Господь свидетель, она не собирается выходить замуж во второй раз.

Однако ей пришлось признать, что поцелуи этого долговязого шотландца очень и очень приятны.

Она вдруг почувствовала, как Кинрат гладит языком ее сжатые губы, и удивленно открыла глаза. Она хотела спросить, что он намеревается сделать, но не успела, так как он сунул свой язык прямо ей в рот.

Франсин в ужасе попыталась оттолкнуть его, но он по-прежнему крепко сжимал ее в своих объятиях.

— Что вы делаете? — воскликнула она.

— Что случилось? — спросил Лахлан, удивленно вскинув брови.

Как только она попыталась освободиться, он сразу отпустил ее и отступил назад.

Погрозив ему пальцем, Франсин заявила:

— Я немедленно ухожу отсюда, даже не пытайтесь меня остановите.

Он поднял вверх одну руку, давая ей понять, что не стоит волноваться.

— Не надо так нервничать. Вы сможете уйти, когда захотите. Но позвольте мне сначала осмотреть коридор, — сказал он. — Если кто-нибудь увидит, как вы выходите из моей комнаты, могут возникнуть ненужные разговоры.

Не дожидаясь ее ответа, Кинрат повернулся и пошел к двери. Открыв ее, он выглянул в коридор.

Франсин смотрела на него, словно громом пораженная. От увиденного ей стало страшно, колени задрожали: его широкие плечи и верхнюю часть мускулистой спины покрывала огромная татуировка в виде ястреба с расправленными крыльями.