Чем сильнее Петька дергал руку, тем крепче сжимались створки. Рука онемела. Было ясно, что вырваться из этого капкана невозможно. Схвачен намертво. Волки, попадая в капкан, отгрызали себе лапы, — а как быть мальчишке? Отрезать руку? Еще чего! Что угодно, только не это! Лучше умереть!

Вдруг появились дельфины. Они сновали вокруг с озабоченным видом. Один подплыл совсем близко, осмотрел тридакну, попробовал ее зубами и виновато взглянул на Петю: мол, рады бы помочь…

Сколько же тридакна способна вот так не разжимать свои тиски? Не упустить бы только момент — сразу выдернуть руку.

Быстро темнело. Сумерки, прятавшиеся в глубинах, поднимались к поверхности. Дельфины исчезли так же внезапно, как и появились. Свободной рукой мальчишка отцепил от пояса фонарик. В это время перед ним проплыла стайка полосатых рыб. Лоцманы! Петя похолодел. Появились лоцманы — жди акул. Он зажал фонарик, не включая, между колен. Включит, когда совсем станет темно. Вместо фонаря взял копье, решив защищаться до последней капли крови.

Юра чуть не плакал. Поиски пропавшего Петьки не привели пока ни к чему. Ведь Петька мог запросто погибнуть! Как теперь возвращаться домой? Как объясняться с Петькиными родителями? Сердце сжималось от недобрых предчувствий.

Подавленный, Юрка безвольно болтался на волнах, прислушивался к монотонному шуму. Время от времени помахивал фонариком — в темноте луч фонаря виден был далеко. Если Петька сейчас где-нибудь на поверхности — непременно увидит. Послышалось какое-то хрюканье. Юрку окружили дельфины. Среди них Юрка узнал дельфиненка, узнал не только потому, что тот был меньше остальных, — дельфиненок осторожно толкался рылом в шлем. Юрка догадался включить логофарм.

— «Ты очень хочешь найти своего товарища?» — спросил дельфиненок.

От такого вопроса у Юрки, казалось, остановилось сердце:

— «Вы знаете, где он?! Вы его видели?!»

— «Он в беде. Мы сами не можем его выручить. Его схватила тридакна… Мы поведем тебя к нему!»

Несчастный пленник сидел перед тридакной на корточках и светил фонарем, в ярком луче которого сновали рыбы, словно ночная мошкара вокруг уличного фонаря. Морские окуни выскакивали из темноты, схватывали завороженную светом рыбешку и тут же исчезали во мраке.

— «Вот он, твой друг, — сказал старый дельфин. — Не приложу ума, как его можно выручить».

Увидев вынырнувшие из мрака тени, Петя испугался. Окруженный светом собственного фонаря, он ничего не видел за пределами десяти — пятнадцати метров, и когда стая дельфинов влетела в освещенное пространство, он подумал, что это акулы. Но тут же заметил Юрку и разразился неожиданными рыданиями. Юрка, чуть не плача от радости, ткнул его кулаком в бок.

— Ты почему сбежал? — спросил он строго.

— Испугался, — отвечал Петя сквозь слезы. — Это было ужасно, когда акула пошла на тебя…

— Ах, испугался! — язвительно воскликнул Юра, чувствуя, как его захлестывает гнев. — Это мне надо было пугаться, а не тебе! Сидел, бы на месте!

Петя ничего не ответил. Слезы продолжали бежать по его щекам, и он не мог их даже вытереть.

— Как это тебя угораздило? — спросил Юра, осматривая тридакну..

Могучие створки раковины сомкнулись намертво. Гигантскому моллюску ничего не стоило совсем отдавить Петьке руку. Подобрав со дна несколько подходящих камней, Юра втиснул их в щель створок по обе стороны Петькиной руки. Надо быстрее что-нибудь придумать. Он старался вогнать каменные клинья, поглубже, ударяя по ним другим камнем и надеясь, что хоть немного разожмет эти проклятые створки. А что, если попробовать копьем? Мог пострадать и Петя. Положение казалось безвыходным. Юра с досады несколько раз ударил камнем по замшелой створке, словно взывал к совести спрятавшегося там моллюска. Общаться с ним через логафарм было невозможно: моллюск — существо безмозглое. А раскрыть его створки можно было только силой, но где он, этот силач, способный разорвать мускулы гигантского моллюска!

— Очень больно? — спросил Юра, поглаживая защемленную Петину руку.

— Вначале было больно, теперь не болит. Рука онемела. — Петя перестал плакать. «Что бы дальше не случилось, — думал он, — а Юрка рядом!»

— «Очень сильный моллюск!» — заметил старый дельфин, остановившись перед мальчишками.

— «Да, очень сильный… Я не знаю, кто может разжать эти створки», — откровенно признался Юра.

— «Мы тоже бессильны. Но есть в океане зверь, которому ничего не стоит разорвать их».

— «Какой зверь?»

— «Гигантский кальмар Архитевтис. Однажды я видел, как он схватился с кашалотом и задушил его».

— «Где он живет? Не захочет ли он помочь нам?»

— «Он живет не очень далеко, но там большая глубина… Сможешь ли ты спуститься на такую глубину? Она даже для нас, дельфинов, предельна…»

— «Нет, большая глубина не по мне».

— «Тогда я сам попытаюсь уговорить его, — сказал старый дельфин. — Говорить с ним нелегко, он стар, необщителен… Но попробуем. Если он кое-что вспомнит, то-не откажет нам в просьбе… Мы сейчас поплывем к нему, а несколько дельфинов останутся здесь, в окрестностях рыщут акулы.

Петя с безучастным видом наблюдал за дельфинами. Он не знал, о чем говорил с ними Юра, чувствовал огромную усталость и хотел спать. Тридакна уже не давила с такой силой, как раньше, — мешали каменные клинья. Но и не отпускала! Петя верил, что Юрка придумает что-нибудь. «Он ведь голова!»

— Хочешь спать? — спросил Юра.

Петя кивнул головой.

— Ладно, спи, — сказал. Юра, снова принимаясь за Петину руку. Она у запястья посинела. Это было заметно даже при свете фонаря.

Кальмар Архитевтис жил километрах в семи-восьми от ложбины. Ой обосновался в узком гроте среди скальных нагромождений на глубине около ста метров. У него не было врагов. Все боялись его могучих объятий и грозного клюва. Трудная и, надо признаться, случайная победа в схватке с кашалотом принесла Архитевтису славу. Его имя наводило ужас на обитателей океана и вызывало уважение даже у кашалотов, извечных врагов кальмаров. Место, где обитал Архитевтис, кашалоты обходили стороной. Он был злопамятен, этот кальмар, он же спрут, он же кракен, и стоило ему учуять кашалота поблизости, как он багровел от гнева и устремлялся, в атаку. Бывало, он нападал даже на подводные лодки и небольшие корабли. Но как ни крепки его мышцы, его щупальца, вооруженные мощными присосками и страшными кривыми когтями, против стальных корпусов и могучих двигателей — они ничто. Ему нелегко было признать, что кто-то может быть сильнее, он был самоуверен и горд, у него было три сердца, а в жилах текла голубая кровь.

Почему же, несмотря на столь грозную славу спрута, вожак дельфиньего стада рискнул обратиться к нему за помощью? Да, Архитевтис грозен и злопамятен, однако помнит он не только зло, но и добро. Еще в пору своей юности, когда он не был так силен, на него напали акулы. Ловкость кальмаров общеизвестна, и от одной-двух акул он, конечно, ушел бы, а вот от стаи уйти не мог. Он пять или шесть раз выбрасывал перед ними чернильные «дубликаты» кальмаров, стремительно менял направления, но акулы не отставали. И пришел бы нашему кальмару конец, если был не дельфины. Они внезапно налетели на стаю хищниц и рассеяли ее. Акулы бежали, им уже было не до кальмара. С тех пор Архитевтис не трогал дельфинов, а вот акул, как и кашалотов, преследовал с дикой яростью…

На добрую память Архитевтиса и рассчитывали дельфины. Нельзя сказать, что он согласился помочь с большой охотой. Он предпочитал спокойную жизнь, любил уединение, и уж если кто-нибудь мог расшевелить в нем добрые чувства, так только дельфины.

Он согласился, но поставил условие: после того, как он освободит пленника от тридакны, дельфины должны помочь ему добыть на ужин хорошую акулу. Ему ведь придется затратить немало сил, значит, потерю энергии надо восполнить.