Как же казахам не трепетать при одном лишь слове — «джунгары»? Джунгар остерегалась прежде и Россия, чьи восточные границы были не столь крепки и надежны, чтобы противостоять их нашествию. Не случайно царь Михаил Федорович терпеливо снес дерзость контайджи, написавшего ему в послании: «Мы оба единовластные правители наших государств». Дал контайджи понять, что не склонит голову ни перед царем, ни перед богдыханом.

Роясь как-то в архивах, Тевкелев наткнулся на забавный факт. Исмаил — один из последних правителей Ногайской орды, союзник русского царя, способствовавший взятию Казани и Астрахани, допустил оплошность в письме к Ивану Грозному. «Сын мой, — написал он, — я старик, а ты моложе моего сына». Вызвал этим гнев, Ивана Васильевича, который через посла Елизара Мальцева потребовал в официальном порядке, чтобы ногайский мурза отныне величал его не иначе как «милостивый государь». Михаил же Федорович не счел нужным заткнуть рот наглому джунгарскому контайджи... На то он и царь-государь, на то и политик: знает, когда Величие должно уступить взбалмошной госпоже Выгоде! Ради нее, не ради узких глаз контайджи — пренебрег русский царь непомерной его спесью. Ибо России было выгодно, так диктовали ее государственные интересы, чтобы контайджи не подчинялся китайскому богдыхану, был независим от него. Царь решил еще сильнее распалить гордость и высокомерие контайджи. Без промедления отправлял он в Джунгарию своих мастеров и кузнецов, а также кольчуги, секиры и прочее оружие, как и драгоценности, и деньги из русской казны. Джунгарские племена испытывали острую нужду в русских изделиях, потому что были отторгнуты от китайских базаров, не меньшую потребность в мясе, молоке, масле и шерсти испытывали русские поселения в Сибири, поднимавшиеся день ото дня...

Как и все взбалмошные дамы, госпожа Выгода непостоянна в своих привязанностях. Когда контайджи предложил России вместе выступить против китайцев, она отказалась, сообразуясь с соображениями политики, Россия не хотела, во-первых, ставить под угрозу торговые связи с Китаем. И, во-вторых, - способствовать укреплению могущества и без того опасной Джунгарии. По этой же самой причине Россия не поддавалась науськиваниям китайцев против джунгар. Напрасно старались китайцы. Для большой державы куда выгоднее иметь много малых соседей, чем одного, равного ей.

В этой игре Джунгарское ханство для России — козырь, а казахские ханства — разменные монеты. Степные владыки долго не могли уразуметь, что Джунгарское ханство, противостоящее Цинской империи, для России куда важнее, чем казахские ханы, враждующие с контайджи.

Факты, извлеченные Тевкелевым из пожелтевших бумаг в тихих архивах Коллегии иностранных дел, убедили его в том, что казахские ханы упорно не желали признать свое истинное место во внешней политике, во внешних интересах России. Царский же двор не сразу постиг стратегическое значение казахских территорий.

После смерти Тауке-хана Россия стала пристальнее приглядываться к отношениям между казахами и джунгарами, следить за ходом их развития. Тогда-то русские послы и зачастили к казахским ханам.

Кайып-хан чуть ли не каждому послу предлагал воевать вместе против джунгар, да вот имел неосторожность однажды проговориться, что у него имеется в наличии тридцать тысяч воинов. Послов и след простыл после этого, больше глаз не казали. Такова уж обычная повадка сильных и могущественных: пока не знают, слаб ты или силен, обхаживают на разный манер, а как узнают, что слаб, — поминай как звали...

И то правда — каждый сверчок знай свой шесток... Умный, но слабый не будет меряться силами с могущественным. Глупый, но слабый не станет просить помощи у могущественного, а как равному предложит жить в дружбе, заключить союз. Зачем сильному слабый союзник?..

Ошибку Кайыпа учел Абулхаир, потому Тевкелев и едет теперь к нему вести переговоры.

Еще в 1726 году Абулхаир снарядил в Россию посольство Койбагара Кубекова с просьбой принять казахов, подобно волжским калмыкам, в подданство России. Он не заикнулся о союзе, дал твердое обещание: если возникнет необходимость идти против общего врага, мы всем сердцем примем царскую волю.

Посольство Кубекова не добилось своей цели: Коллегия иностранных дел нашла предложение казахской стороны бесполезным для Русской империи. К тому же правительство не видело смысла обострять отношения с джунгарами, начавшими вытеснять казахов с их земель. Сославшись на то, что у Койбагара «нет доказательств полномочности посольства», русские отправили его ни с чем обратно.

Однако у Тевкелева удивление вызывало то обстоятельство, что Абулхаир не отказался от своего замысла, не отступился от своих планов, даже получив столь тяжелый удар от царя. Он вступил в схватку с джунгарами, возвратил большую часть своих земель и вновь через Уфимское воеводство отправил своих послов к русским. Он подтвердил еще раз, что вместе с подвластным ему народом просит принять их в подданство белого царя. Это было предложение умного правителя и политика.

Нередко Тевкелев вспоминал, как царь Петр выпытывал у него подробности о казахах и казахских степях. Понимал Великий, что с юго-восточной границы дуют в Россию знойные ветры. И остановить их, сдержать — на очереди государственной политики России.

А одна из особенностей ее политики поочередно поощрять грызущихся между собой восточных соседей, ото всех отделываться обещаниями и посулами. Держать их таким образом под своей дланью, а самой России поскорее добраться до золота Яркенда и Индии, опередить англичан, отчаянно рвавшихся к полуострову Индостан...

Какими бы дальновидными политиками ни были русские государи, но они, увы, не боги, что вершат делами всей вселенной. Их замыслы не всегда удавались... Ветер океана по имени Политика вдруг перестал подталкивать русские паруса сзади, взял да и стал дуть им прямо в лоб. Русский флот все еще не мог выбраться из Черного моря, а корабли иных государств уже оказались в Индийском океане и вольно бороздили его просторы... Упрямые велеречивые политики Китая не соглашались с предложениями России, все делали ей наперекор.

Для себя Тевкелев составил периодизацию восточной политики России. Сначала она ставила целью, как можно скорее добраться до золота Яркенда и Индии, до Среднего Востока, о котором так восторженно рассказывали русские купцы. Петр Первый приложил немало усилий, дабы твердой ногой стать на восточное побережье Каспия, использовать распри между ханствами в Средней Азии, посылать русские военные отряды местным правителям для личной охраны, строить укрепления. Петру не полностью удалось усилить влияние России в Азии.

На ловца и зверь бежит: в 1700 году хивинский хан Шахнияз направил к Петру посла с прошением взять Хиву в подданство. Однако этому, как и другим восточным планам Петра в ту пору, не дала свершиться война Северная... Шло время. На хивинском престоле оказался другой хан. Царь решил направить посольство в Хиву и поздравить нового правителя с восшествием на престол. Осуществить задачу Петр поручил беку Кабарды Даулеткерею Бекмурзину или, как звали его русские, Бековичу-Черкасскому, которого почитал человеком надежным.

Бек вышел в путь в 1715 году. В его распоряжении были 1760 человек, 200 кораблей и 150 верблюдов. Было объявлено, что целью похода является исследование северо-восточного побережья Каспия.

В этом походе Бекович-Черкасский столкнулся с непредвиденным и очень неприятным обстоятельством. Предводитель кубанских татар Султан-Гирей совершил опустошительный набег на калмыцкие улусы. Аюке-хану удалось вместе с семьей спастись в отряде Бековича-Черкасского. Однако он не желал довольствоваться тем, что остался в живых сам, и стал требовать от Бековича-Черкасского повернуть войско против татар. Бек не мог выполнить это требование. Но мог бы заметить, как гневно насупился Аюке-хан, как оскорбился, да не заметил: потом, позже, эта невнимательность принесла Бековичу-Черкасскому несчастье.

О результатах своей первой экспедиции он доложил Петру, находившемуся в Либаведе, в Прибалтике. Царь приказал Бековичу-Черкасскому строить укрепления на восточном берегу Каспия, склонить нового хана Хивы принять российское подданство, а также направить вдоль Амударьи в Индию купцов - разведать, что там и как...