До гибели Гнедого воровской общак находился под усиленной охраной у него в особняке. Туда свозили все деньги, их аккуратно пересчитывал Комар и отчитывался перед хозяином. А уж потом Гнедой отвозил часть денег тому, кому нужно, а остальным распоряжался по своему усмотрению. Кстати, довольно справедливо — никто в этом смысле на него обид не держал.

Но хранителем общака он назначил Комара, потому что по-настоящему доверял лишь ему. Комар занимал совершенно особое место в группировке. Маленький, щуплый, он вышел из той хорошо знакомой породы подростков, которые, пользуясь своим невзрачным видом и хилым сложением, задираются к прохожим, а как только те дают отпор дохляку, откуда ни возьмись, появляется орава качков и начинает бить и грабить растерявшуюся жертву. Впоследствии пригодились и незаурядные актёрские данные Комара. Он мог прикинуться кем угодно — вплоть до женщины, войти в доверие к любому и ввести в заблуждение самых искушённых и проницательных людей. Поначалу использовался только этот талант Комара, но затем ему доверили более ответственную задачу. И исполнял он её до поры до времени безукоризненно.

После гибели Гнедого братва ночью вывезла деньги в маленький домик надёжного, молчаливого качка Тимохи, находившийся километрах в десяти от дачи Гнедого. Охрана при деньгах была немногочисленна. Хотя Живоглот постоянно говорил, что её нужно усилить, что при деньгах должно находиться побольше людей, собирался это организовать в ближайшее время. Однако внезапная гибель Гнедого как-то деморализовала братков, Живоглот с трудом воспринимался ими как новый пахан, слишком уж был он туп и примитивен. Они успели привыкнуть к экстравагантной манере поведения Гнедого, умеющего и расположить к себе, и заинтересовать материально, и запугать до кошмара. Живоглот же был лишь хорошим исполнителем при хозяине.

Все эти мысли одолевали Михаила, когда он, сидя на заднем сиденье «Ауди», ехал по Рублево-Успенскому шоссе разбираться с недостачей. Досада разбирала его. Надо же, только что такая удача, и на тебе… Начинают шалить ребятишки, денежки разворовывать… Комар-то, пожалуй, не врёт, видимо, и правда, денег не хватает… А ведь Игорь сам пересчитывал выручку, и тогда все было в порядке. А может быть, это опять происки Кондратьева с компашкой, может быть, они, похитив Игорька, умудрились и договориться с работниками казино, пользуясь возникшей паникой? А что, запросто, кому сейчас можно верить?

Сомнения овладели Михаилом. Он вдруг пожалел, что они едут на место только втроём — он, молчаливый водила Тимоха и ещё один человек, по кличке Свист, умеющий прекрасно стрелять из любых положений. Там вполне может быть провокация… Надо было оставить Инну с одним человеком и рвануть к месту хранения общака гораздо большим количеством людей. А Живоглот такой тупой… Недаром он заподозрил его в причастности к гибели Гнедого, хотя и ежу понятно, что он этого сделать не мог. Каким же надо быть идиотом, чтобы пригнать в автосервис машину с трупом хозяина в багажнике и оставить там? А он заподозрил его, избил его, а, возможно, и убил бы, если бы не заступничество Игоря… Идёт по накатанному пути Живоглот, не умеет или не хочет думать…

Михаил набрал номер Живоглота и поделился своими сомнениями.

— Трус ты, Лыко! — обозлился Живоглот. — Что ты гонишь? Кто-то, возможно, и прикарманил денежки, всего и делов-то… При чем тут Кондратьев? Ты все готов свалить на своего кровного врага… Кондратьев своё дело сделал и скоро припрётся как баран туда, где его будут ждать и откуда его как позорного лоха доставят сюда, ко мне… И к тебе… Так что езжай спокойно и разбирайся… Нечего все валить на одного меня. Я тоже человек, я спать хочу… Действуй… Карты тебе в руки…

Они свернули на просёлочную дорогу и поехали к Тимохиному дому. Было уже совсем светло. Около домика стоял запылённый джип «Мицубиси». Больше машин не было. На душе у Лычкина стало как-то поспокойнее. Тимоха остановил машину, медленно и спокойно вышел из неё. Сделал рукой знак сидящим в салоне, чтобы они повременили выходить, бережёного, мол, бог бережёт…

Медленно шёл, глядя куда-то вниз, что-то изучал на траве.

И вдруг нахмурился, резко повернулся и бросился назад к машине.

— Атас! — крикнул он.

И это стало последним словом в его короткой нелепой жизни. Пуля, выпущенная из окна его же домика, попала ему в затылок. Свист отреагировал мгновенно. Он распахнул переднюю дверцу машины и выстрелил в окно. Послышался звон разбитого стекла. На сей раз и Михаил вспомнил про пистолет, лежавший у него в кармане. А таких вещей он ужас как не любил. Да и не умел толком стрелять, хоть и находился при оружии. Но тем не менее нехотя вытащил свой «ТТ» из кармана, передёрнул затвор.

«Прав я был, абсолютно прав, мудак Живоглот, это засада… И все это дело рук Кондратьева и компании».

Свист продолжал палить по домику, не выходя из машины. Сделал несколько выстрелов и Михаил. Но оттуда уже никто не стрелял.

— Перебирайся на водительское место, — крикнул Свист Михаилу. — Тебе легче, слева вылезай, пригнись только пониже. За баранку и… Я думаю, их там много, нам не справиться…

Преодолевая ужас от того, что его могут подстрелить, Михаил дрожащей левой рукой приоткрыл дверцу и вылез наружу. Но Тимоха поставил машину так, что даже её левая сторона была вполне доступна для обстрела. И ужас Михаила оказался вполне оправдан. Не успел он вылезти, как несколько пуль просвистело около него. Он нырнул обратно…

— Ты что? Тебе уже туда было ближе! — кричал Свист, продолжая пальбу по дому. — Эх, автомат надо было брать с собой… И людей побольше… Ну, Живоглот, как прокололся бригадир… А ты давай, давай рискуй, Лыко, у нас другого выхода нет. Сейчас нас тут похоронят…

Но, видя, что Михаил находится в какой-то прострации от ужаса, он сам стал перебираться на переднее сиденье. И тут-то его и настигла метко пущенная из дома пуля, попала ему в висок. С залитым кровью лицом Свист упал головой на левое сиденье «Ауди».

Михаил остался один. Он понял, что ему пришёл конец. Стрельба тут же прекратилась, и воцарилась гробовая тишина.

Звенело только в ушах… А так — солнце на востоке, щебетание птичек, а где-то вдали кукование кукушки… Зеленеющая трава… А около дома пятна крови на траве… Вот что заметил Тимоха, вот отчего он крикнул своё последнее: «Атас!» Только поздно было…

И тут среди этой гнетущей тишины раздался скрип двери. Дом был построен так, что выступ закрывал входную дверь, и Михаил не видел того, кто открыл её. Скрипнула дверь, скрипели ступеньки… Кто-то шёл к нему. И Михаил понял, что это шагает его смерть…

Алексей шёл по скрипучим ступенькам вниз. У него было легко и весело на душе. Калейдоскопом проносился этот сумасшедший день… Такой день стоил иного года, а то и всей жизни… Взлёты, падения и снова взлёты…

…Сидя в машине около казино, он пристально смотрел на запылённый джип «Мицубиси», подъехавший к чёрному ходу заведения. Он заметил, как невзрачный человечек выходил из правой передней дверцы джипа. А до него из машины быстро выскочили три парня крепкого сложения с сумками в руках и мгновенно нырнули в боковую дверь. Невзрачный человечек огляделся по сторонам и взлохматил себе волосы. А затем подавил ладонями виски. И, медленно шагая, исчез в дверном проёме…

Вспомнились события восьмилетней давности… Офис «Гермеса» в Теплом Стане. И невзрачный человечек в сером костюме, сидящий напротив него… Пирогов… Илья Николаевич Пирогов… Представитель тюменской торговой компании… Тот, который приехал вместо якобы заболевшего, а фактически бесследно исчезнувшего Дмитриева… И вот он здесь… Вышел из джипа «Мицубиси». А в боковую дверь казино, контролируемого бандой Гнедого, подстроившего всю ту афёру в девяносто первом году, шустро нырнули крутолобые парняги с сумками в руках. А ведь небось за выручкой приехали… Что-то надо делать… Но что? Выпускать Игоря уже поздно… И нельзя терять ни минуты, братва может спохватиться из-за внезапного ухода Игоря. Но надо бы и проследить за джипом. Видимо, скоро они заберут выручку и уедут… Но не с Игорем же ехать вслед за ними… А шантажировать Живоглота можно только братом, а не каким-то там лже-Пироговым. А будет ещё в сумках что-то или нет, кто знает? Машина одна, разделиться нельзя… Что же делать? Что делать? — лихорадочно соображал Алексей, кусая губы и не слыша вопросов Олега Никифорова.