Обычно противник успевает приготовиться к бою. Тогда начинается состязание обоих противников в ловкости и бесстрашии. Подобно ястребам, налетают враги один на другого и в дикой пляске носятся в воздухе, то кружась, то переворачиваясь через голову, то скользя на крыле.

Самые головоломные фигуры высшего пилотажа чередуются с быстротою молнии, перемежаясь со стрельбой из пулеметов и пушек, до тех пор, пока один из противников не будет подстрелен врагом или более слабый не удерет домой.

В первую мировую империалистическую войну прославилось немало храбрых и ловких летчиков-истребителей. Многие из них за годы войны сумели сбить в воздушных боях по нескольку десятков самолетов. Один ухитрился сбить восемьдесят одну неприятельскую машину. Этих летчиков прозвали «ассами» — тузами, то есть мастерами своего дела.

Вот как описывает один знаменитый «асс» свой бой:

«Мы медленно приближались к неприятельскому отряду. Он состоял из семи машин. Нас было только пять. Неприятель летел на больших двухместных бомбовозах, мы — на истребителях. Через несколько томительных секунд должен был начаться «танец». Наш командир очень близко подошел к первой вражеской машине, но еще не стрелял. Я последовал за ним.

Ближайший ко мне неприятельский летчик шел на большой окрашенной в черный цвет машине. Недолго думая, я прицелился и выстрелил в него. Он в ту же минуту открыл по мне огонь. Борьба началась. Главной моей задачей было очутиться сзади врага, так как я мог стрелять только вперед. Его же пулемет мог поворачиваться в разные стороны, и летнаб мог спокойно стрелять почти во всех направлениях.

После короткого боя мне стало ясно, что противник не был новичком. Он искусно защищался, прекрасно сознавая, что если я окажусь позади него, ему конец. И он вертелся, выворачивался, летал зигзагами. Я настолько увлекся боем, что совершенно позабыл о существовании поблизости других неприятельских самолетов, которые могли притти на помощь моей жертве. Я был занят одной мыслью: «Противник должен пойти во что бы то ни стало вниз».

Наконец наступил счастливый момент. Неприятельский летчик, очевидно, потерял меня из виду и, вместо того чтобы повернуться ко мне, полетел прямо вперед. В долю секунды я был сзади него. Дал из пулемета короткую очередь выстрелов. При этом я шел так близко от него, что боялся разбиться о его самолет.

Вдруг я почти завыл от радости: воздушный винт на вражеской машине перестал вращаться. Ура! Я разбил мотор. Противник должен опуститься на землю. Его машина начала странно качаться. Вероятно, что-нибудь случилось с пилотом. Летнаба же больше не было видно на сиденье. Он был убит и свалился на пол кабины».

Среди русских «ассов» времен первой империалистической войны особенно выделялся молодой командир истребительной группы Евграф Николаевич Крутень. Не так уж много воздушных побед имел Крутень за свою короткую летную жизнь: он сбил не больше десятка вражеских самолетов. Но Крутень был бесподобным воздушным бойцом. Прекрасный летчик и замечательный стрелок, Крутень сбивал машины необычайно красиво и легко.

Заметив врага и определив тип его самолета, Крутень сразу вырабатывал план атаки и немедленно переходил в нападение. Во время атаки он все время находился с той стороны противника, откуда ему не угрожали пули. Он чаще всего нападал со стороны хвоста и сам никогда не подпускал к себе противника сзади.

У Крутеня, как и у всех других «ассов», был свой излюбленный прием. Ринувшись с высоты, он заходил под брюхо неприятельской машины и снизу почти в упор выпускал из пулемета короткую очередь. Всего лишь шесть-семь пуль. Затем штопором или каким-нибудь другим приемом он «отваливал» от врага и следил за падающим неприятельским самолетом, сопровождая его до места падения.

Отправляясь на «охоту», он почти всегда брал с собой одного-двух летчиков из своей истребительной группы. И мне несколько раз довелось летать с ним в одном звене. Однажды я был свидетелем его молниеносного боя, закончившегося гибелью противника.

Крутень любил летать до «последней капли бензина». И он обычно прекращал полет над линией фронта, когда в баках оставалось горючего всего лишь на несколько минут. В этот раз он также возвращался на аэродром с остановленным мотором. С высоты трех с лишним тысяч метров наши самолеты медленно шли на снижение.

День был пасмурный. Почти все небо было сплошь затянуто белыми облаками, которые высоко над землей шли «в три этажа». Встречи с «немцем» в этот час мы не ожидали, поэтому возвращались домой спокойно, держась далеко друг от друга, чтобы случайно не столкнуться в облаках.

Крутень шел правее меня. Наши самолеты временами исчезали в белоснежном облаке, и тогда я терял его из виду. Мы уже были над своей территорией, в нескольких километрах от линии фронта, когда, «потеряв» на несколько мгновений Крутеня, я вдруг увидел его самолет в пикирующем полете. Меня это сильно обеспокоило. Я тотчас же направился к своему командиру и лишь тогда заметил причину столь неожиданного пике.

Двумястами метров ниже в беспорядочном штопоре падал подбитый германский самолет, а за ним гордо следовал серебристый «ньюпор», на борту которого красовался рисунок головы русского витязя в древнем шлеме. Это был самолет Крутеня…

Оказалось, что Крутень в просвете облаков неожиданно «напоролся» на немецкий самолет, возвращавшийся с разведки из нашего тыла. Недолго думая, он излюбленным способом атаковал «немца». Крутеня ничуть не смутило то обстоятельство, что мотор его самолета уже не работал, а в пулемете оставалось несколько патронов. Он знал, что «немцу» не уйти от него, и, выпустив в него всего лишь шесть патронов, сбил.

Весной 1917 года Крутень в один день одержал две победы.

Встретив во время дежурства в воздухе неприятельскую машину, Крутень атаковал ее и быстро сбил. По обыкновению, он опустился рядом со своей жертвой и лично взял летчика в плен. Он отвел пленника-лейтенанта в ближайшую халупу и уже собрался было возвращаться на свой аэродром, как в воздухе послышался знакомый рокот германского самолета.

«Немец!» мелькнуло в голове у Крутеня, и он немедленно выскочил из халупы.

Действительно, над деревней кружил неприятельский биплан, словно вызывая победителя на смертельный поединок. Горячий Крутень влез в свой «ньюпор» и через несколько секунд устремился вверх. Произошла горячая схватка, во время которой Крутень, улучив удобный момент, взмыл свечой под «брюхо» германского самолета. Дальше — короткая очередь из пулемета, и… через несколько минут второй германский самолет лежал на земле…

Летчик-майор оказался командиром первого пленника. Разыскивая не вернувшегося летчика, он обнаружил знакомый самолет на земле, а рядом — «ньюпор» победителя. Он решил отомстить за лейтенанта и… сам оказался побежденным.

Знаменитые «ассы», сражаясь с воздушным врагом, показывали чудеса ловкости и бесстрашия. Были и у нас в гражданскую войну мастера воздушного боя.

В мае 1920 года красный истребитель Сапожников, долгое время жаждавший встречи с польскими летчиками, решил пуститься на военную хитрость, чтобы заманить к нам противника да тут его и разделать «под орех». Как-то вечером он направился в тыл к белополякам и сбросил на один из вражеских аэродромов бомбу. Она разорвалась недалеко от ангаров польского авиационного отряда.

Проследив за взрывом бомбы, Сапожников принялся «джигитовать» в воздухе. Долго кувыркался он над головами ошеломленных польских летунов и, убедившись в том, что достаточно посмеялся над трусостью врага, направился домой.

Польские летчики, повидимому, поняли вызов Сапож«икова и поставили себе целью «проучить» красных. Они решили уничтожить наши самолеты и разгромить аэродром в Салтановке, где стояла часть, в которой служил Сапожников. Польские летчики даже держали пари, что сумеют разогнать всех с красного аэродрома и сожгут наши самолеты и палатки.