Анжи рассмеялась и бросила взгляд в сторону Джейка.

— Я не замужем.

— Bueno![12] Мужья бывают такими несносными! А я… я смертельно ревновал бы вас, будь вы моей женой или нет. Прекраснее женщины я не видел, — пылко пробормотал Пабло, взирая на нее с такой жгучей страстью, что девушка насторожилась, поскорее опустила глаза и сосредоточилась на танце.

Вальс кончился, и музыканты заиграли быстрый харабе, который она уже успела выучить раньше. Ортега снова потянул ее в круг, и ноги сами собой нашли ритм, а тело задвигалось под пламенную мелодию. Она вдруг вспомнила о мулатке Эжени, которая двигалась с божественной грацией и чувственностью и очаровала всех мужчин в отеле «Сен-Луис» красотой и огневой пляской.

Этот танец был таким земным, примитивным, старым как вино и таким же пьянящим. Она охмелела от власти, которую он ей давал, от восхищения в глазах мужчин и женщин, окружавших ее, и все продолжала изгибаться и кружиться, а распущенные тяжелые пряди били по плечам, и красные блики плясали на волосах.

Девушка впервые поняла, откуда в цыганах живет столь неумолимая потребность танцевать с таким самозабвением, почему они легко отбрасывают все условности и вкладывают столько страсти и эмоций в свою музыку и ее пульсирующий ритм. Она чувствовала себя художником, стоящим перед пустым холстом… та же неотступная потребность творить, разделить с окружающими мимолетную красоту и прелесть.

Тело ее двигалось словно по собственной воле, в такт быстрым звенящим гитарным аккордам. Теперь, когда волнение нарастало, Анжи легко двигалась в унисон с другими, точно так же прищелкивая пальцами, то надвигаясь, то отступая. Полузакрыв глаза, взмокшая от жары и усилий, она оказалась в самом центре толпы, озаряя партнера чувственной улыбкой. Каждое ее движение было свободным, соблазняющим, дерзким… неотразимым.

— Dios mio![13] — пробормотал Пабло, впиваясь в нее голодными глазами. — Вы слишком прекрасны! Богиня!

Но его голос доносился словно издалека. Сначала она присоединилась к танцующим, чтобы позлить Джейка, но постепенно забылась в буйной пляске, ослепленная внутренней свободой и первобытной красотой мелодии. Почему она раньше не испытывала ничего подобного? Может, все дело в этой земле, неукрощенной, непокорной, дикой земле, давшей ей мужество и силы, наполнившей земными, непонятными самой ощущениями? Ибо теперь она способна забыть обо всем на свете, завороженная волшебством музыки и танца, сознающая лишь собственную неутоленную жажду и внезапный зов тела.

Ее роскошные волосы, подобные живому пламени, горели на белых плечах, а синева платья сливалась в искристую дымку при каждом повороте. Анжи тяжело дышала, но не сдавалась.

Наконец танец завершился, и девушка на несколько минут замерла, стараясь прийти в себя. Но тут перед ней вырос Джейк. Смуглое лицо казалось высеченным из камня.

— Пора уходить, Анжи.

Она едва расслышала его, но когда он взял ее за руку, отстранилась.

— Нет. Еще рано. Я только разошлась по-настоящему и до полуночи еще есть время.

У меня еще дела, а ты достаточно повеселилась, — нетерпеливо бросил он. Его холодное, неизменное равнодушие бесило ее и напоминало о том, что он обещал вернуться. В объятия Хуаны?

— Тогда идите! И оставьте меня здесь! Вы не мой опекун! — сердито фыркнула Анжи.

— Нет, но я отвечаю за вас. И не могу уйти один. Господи, как меня угораздило согласиться привести вас сюда! Воображал, что вы сдержите слово!

Сознавая справедливость упрека, девушка потупилась, но тут же смело вскинула голову и взглянула на Джейка. Его глаза, злые и жесткие, как кусочки желтого кремня, были полны такого презрения, что она невольно отшатнулась.

— Но я не давала вам слова, — сорвалось у нее. Правда, она тут же пожалела о своих словах, тем более что обещала подчиняться и прекрасно это помнила. Но прежде чем сумела взять обратно свои опрометчивые слова, он выбросил вперед руку, вцепился в ее запястье и с силой рванул на себя.

— На вашем месте я не стал бы этого делать, сеньор, — тихо, но с отчетливой злобой вставил Пабло, подступая к ним. — Дама ясно сказала, что не хочет уходить.

Повернувшись, она мельком увидела Джейка и вдруг смертельно испугалась неистовой жестокости, исказившей на миг его лицо. Красноречиво-предостерегающий взгляд способен было охладить кого угодно, но Пабло уже потерял голову. Сердце девушки тревожно заколотилось.

— Нет, нет, сеньор прав, — заверила она молодого человека. — Я пойду с ним…

Но Ортега уже протянул ей руку и замер, когда его пальцы неожиданно оказались в плену. Несколько секунд продолжался поединок золотистых и черных глаз, одинаковых в своей свирепой напряженности.

— Это тебя не касается, приятель. Возвращайся к своей выпивке и предоставь леди мне, — мягко посоветовал Джейк. Анжи задрожала. Он даже не позаботился повысить голос, хотя в нем звучали те же зловещие нотки, что и в Галвестоне, предвещающие бурю, которые человек по имени Бентон, к своему несчастью, предпочел игнорировать. Теперь молодой мексиканец совершает ту же ошибку, и Анжи едва не крикнула ему, чтобы немедленно убирался, пока не станет поздно.

Едва Джейк освободил Ортегу, тот мрачно проворчал:

— Он ваш брат? Жених?

Девушка с отчаянием покачала головой:

— Вы не понимаете. Я пришла сюда с ним.

— Но он не ваш муж, верно?

— Нет, но это не важно. Пожалуйста…

— Анжи, — потребовал Джейк, оттолкнув ее с дороги, — не вмешивайся!

Мужчины стояли друг против друга… как хищно оскалившиеся волки, готовые драться до последнего за самку, и паника почти лишила Анжи рассудка. Джейк выглядел совершенно спокойным, но что-то в его ленивой позе противоречило неестественной сдержанности.

Рука Пабло небрежно опустилась на рукоятку револьвера. Рот под тонкими усиками слегка дернулся.

— Она сама говорит, что хочет остаться, сеньор, — негромко промурлыкал он. — Можете уходить, она под надежной охраной.

— Она уйдет только со мной. И я пристрелю любого, кто попытается вмешаться.

Музыка смолкла, и в наступившей тишине раздались встревоженные возгласы и крики. Сначала никто не смел пошевелиться, но вскоре присутствующие быстро перевернули стулья и очистили площадку для предстоящей дуэли.

О Господи, она не может двинуться и словно примерзла к месту, когда противники разошлись. Оба медленно кружили по площадке: напряженные тела, чуть согнутые в коленях ноги, от одного взгляда на обоих кровь стынет в жилах. Почему их не остановят?!

У Анжи из горла рвался истерический вопль, но она нечеловеческим усилием воли сдержалась, боясь отвлечь кого-то из дуэлянтов. Тишина становилась невыносимой, и девушке казалось, что она вот-вот рухнет на пол и забьется в истерике. Оба молчат… хоть бы слово сказали! А окружающим, кажется, все это даже нравится! Боже, она явно недооценила Джейка Брейдена, не подумала, что он первым бросит вызов. Кажется, сам Ортега тоже этого не ожидал.

Легкий трепет пробежал по телу Пабло, но он тем не менее смело вернул холодный неприязненный взгляд Брейдена. Мексиканец облизнул губы, и рука, державшая револьвер, нервно дрогнула. Сомнение и раскаяние, очевидно, взяли верх. Он медленно выпрямился, и, словно по волшебству, атмосфера немного оживилась. Отступив, он искоса посмотрел на Анжи и пожал плечами:

— Если она ваша, сеньор, предлагаю лучше заботиться о своей женщине. Другой мужчина может оказаться не столь уступчив, как я.

Джейк снова взял Анжи под руку, и она впервые ощутила, как тверды мускулы под красной рубашкой. Она молча позволила себя увести и, ежась от вдруг похолодевшего ночного воздуха, пахнущего сыростью, пробормотала:

— Капитан Брейден… Джейк… я не хотела…

— Это ложь, Анжела Линдси, и не трудитесь уверять в обратном! — взорвался Джейк. Впервые она видела его в таком бешенстве. — Но вашему тщеславию, должно быть, льстило видеть, как мужчины убивают друг друга из-за вас? И не важно, что один из них мог погибнуть только ради вашей прихоти! Не правда ли, неплохое развлечение? Может, мне стоит вернуться и снова вызвать его? Правда, один раз он отступил, но во второй, возможно, наберется храбрости. Гордость не позволит струсить. Именно этого вы хотите: удовлетворить свое любопытство?