— Извините меня, мисс.

Низкий грудной голос вывел Кайлу из задумчивости. Она резко выпрямилась, и книга соскользнула с ее колен на траву. Перед ней возвышался Годфри. Темное лицо его было бесстрастным и невозмутимым.

— Д-да? В чем дело?

Если он и заметил ее нервозность — а иначе и быть не могло, — то не стал это комментировать и вежливо поклонился. На нем были бежевые брюки, белая рубашка, парчовый жилет, что плохо сочеталось с длинной косой на спине.

— Желаете пить чай здесь, в саду, или хотите перейти в гостиную, мисс?

— Я… пожалуй, в гостиной, благодарю вас. Уже так поздно? Я не заметила… такой приятный день. — Слова невольно сорвались с ее уст и прозвучали довольно глупо, но Кайла была не в силах остановиться. — Не по сезону тепло, хотя я пока не очень привыкла к английской погоде и к английской весне… А вы?

— Это моя вторая весна здесь. До этого я бывал здесь еще мальчиком. Мне здешняя погода кажется приятной, хотя и сырой по сравнению с той. к которой я привык дома.

— Дома? Вы имеете в виду Америку?

Годфри кивнул, солнечный свет отразился в его черных глазах. Несмотря на подчеркнутую почтительность, он походил скорее на хозяина, чем на слугу.

— Да, разумеется. Там все по-другому. У нас там обширные бесплодные равнины, зато целая радуга красок, даже в пустынных районах. Мне приходилось видеть места с разноцветными скалами и кактусами. Очень красивое зрелище, знаете, у кактусов бывают очень красивые цветы.

Смущение и беспокойство Кайлы исчезло. Она поднялась, разгладила одной рукой юбки, а другой приняла протянутую Годфри книгу, которую она обронила.

— Спасибо, Годфри. Я могу вас так называть?

— Если вам угодно.

— Но я полагаю, это не настоящее ваше имя.

Улыбка тронула уголки его точеного рта.

— Нет, не настоящее.

— Не будет ли дерзостью с моей стороны спросить, как ваше настоящее имя?

— Нет, но я сомневаюсь, что вы поймете, если я произнесу его на моем родном языке.

— А-а, на языке, на котором вы говорили с Бретом после первой… моей ночи здесь?

Годфри слегка прищурился, когда Кайла запнулась и покраснела, однако кивнул.

— Да. Изавура. По-английски — Бешеный Медведь.

— Почему вы сменили имя?

— Я посещал школу в Англии вместе с Бретом, и мое имя было трудно выговорить. Поэтому мне дали имя, которое сочли наиболее подходящим. Мне оно понравилось, потому что его корень «God» означает «Бог»и это наводит меня на мысли об отцах, которые были добры ко мне, когда я был совсем ребенком. Проводить вас в дом?

Кайла приняла предложенную руку, чувствуя себя несколько неловко рядом с великаном мужчиной с лицом дикаря и безупречно светскими манерами. Впрочем, она находила его внешность вполне привлекательной. Он задержался в гостиной, и они заговорили об Индии. Годфри сказал, что всегда мечтал посетить эту страну и поохотиться там.

— Я представляю, как едет на слоне или стреляет в пантер какой-нибудь индийский раджа. Странно, что Колумб принял Америку за Индию. У нас нет ни одного слона. Зато у нас огромные стада бизонов, которые могут заполнить равнину от горизонта до горизонта. Очень впечатляющее зрелище, хотя и не в такой степени, как слоны.

Кайла негромко засмеялась. Ни к чему не обязывающий разговор и приятные естественные манеры собеседника рассеяли ее страх перед этим человеком, и он более не казался ей свирепым и грозным. Годфри был умным и общительным, он мог бы чувствовать себя как дома в любой гостиной, если бы, конечно, не его экзотическая внешность.

— Почему вы не живете в Лондоне? — спросила Кайла, когда наступила пауза. — Я думаю, вы получили бы удовольствие от музеев и галерей.

— Да, но я уже побывал везде.

— А может, вы предпочитаете жить здесь, потому что… отличаетесь от других внешне? — Кайла слегка зарделась, затем пожала плечами и с легким смешком сказала: — Надеюсь, я не обидела вас. Вы, должно быть, и сами знает, что ваша длинная коса придает вам весьма колоритный вид.

Годфри улыбнулся.

— Мальчиком я носил более традиционную для Англии прическу. Став взрослым, предпочитаю выглядеть так, как мне нравится. Это напоминает мне о моей родине и моей семье. Брету все равно, поэтому я делаю что хочу, хотя это и вызывает немало комментариев и даже шок, когда я появляюсь на публике. — Он слегка пожал огромными плечами. — Кроме того, здесь удобнее в том отношении, что я могу охотиться в лесу, спать под звездами и слушать, как поет песню ветер и шелестят кроны деревьев.

— Вы так говорите, будто очень скучаете по дому и семье.

— По дому — да, а семьи у меня больше нет. Я последний из отцовского рода.

Кайла закуталась в шаль, почувствовав, что ей стало прохладно. Солнце садилось, и гостиную заполняли тени. В доме начинали зажигать лампы.

— Я знаю, каково быть последней из рода, — после паузы сказала Кайла. — Моя мама умерла, а отца я никогда не видела.

— Эдвард Ривертон. — Когда она подняла на Годфри удивленные и несколько испуганные глаза, он еле заметно кивнул: — Разумеется, я знаю. И даже если бы я не слышал разговоров на этот счет, то понял бы сразу — вас выдают ваши глаза. У вас глаза отца, мисс Ван Влит.

Комок сдавил ей горло, и она поспешила отвернуться. Чем объяснить, что Годфри сразу это заметил, а Брет напрочь отрицает? Как и вдовствующая герцогиня. Разве не в состоянии они увидеть, что она похожа на покойного герцога? Нет, они просто не хотят это признать. Вот и вся разница.

— По средам, — будничным тоном сказал Годфри, — я совершаю верховую прогулку. Вы ездите верхом, мисс Ван Влит?

— Да, конечно. Но не будет ли возражать герцог? Я имею в виду… — Кайла запнулась, не решаясь сказать, что прислуге вряд ли позволительно приближаться к конюшне.

Годфри, очевидно, понял подтекст, он лишь улыбнулся и покачал головой:

— Брет и я — компаньоны. Я помогаю ему не как слуга, а как равноправный партнер. За этим кроется долгая история, и, возможно, когда-нибудь я расскажу ее вам. Завтра придет портниха, и, насколько я знаю, у нее есть готовая одежда, которую нужно лишь слегка подогнать по вашей фигуре. Вы сможете пользоваться ею, пока не будут доставлены заказанные вами туалеты. Я потребую, чтобы костюм для верховой езды вам сделали в первую очередь.

— Я буду рада поехать с вами, сэр, хотя и не уверена, что это доставит такую же радость герцогу.

— Со стороны Брета не будет никаких возражений, если вы отправитесь со мной.

Чуть поклонившись, Годфри простился и покинул гостиную. Тени густели и превращались в сумерки. Весьма загадочный человек. Кайла вдруг подумала, что Годфри, пожалуй, более цивилизован, нежели сам герцог. Как все, однако, странно! И до чего обманчива внешность.

Селеста дю Буа сжала лежащие на коленях руки в кулаки с такой силой, что побелели суставы. Как он посмел! Ей стоило немалых усилий сдержаться, чтобы не разразиться встречными обвинениями.

Герцог Уолвертонский оперся локтем о каминную доску и смотрел на посетительницу взглядом, полным враждебности.

— Леди дю Буа, как я уже сказал, ваша крестная дочь отправилась со мной по своей воле. Я не тащил ее насильно, она не сопротивлялась, не пинала меня ногами и не рыдала в моей карете, что бы и как бы вам об этом ни рассказывали.

— Я уверена, вы меня правильно понимаете, — непреклонно повторила Селеста. — Я приехала требовать, чтобы вы вернули мою крестную дочь в целости и сохранности.

— Кайла — взрослый человек. Если она желает к вам вернуться, разумеется, она может это сделать. Я не держу ее, словно пленницу, под замком. — В глазах Уолвертона сверкнули насмешливые огоньки, и он, растягивая слова, добавил: — У нее есть собственные деньги, о чем мы с ней договорились, и есть право выбора. Если она предпочитает освободиться от моей опеки, она вольна сделать это в любое время. Лишившись, разумеется, оставшейся части суммы, которую я ей предложил. В то же время у нее останется немало денег, если она захочет поступить по-своему. Так в чем проблема?