— Ага, и вы, конечно, всеми ими владеете. — Его рука скользнула вверх и еще крепче сжала ей плечо. — Я имел дело с женщинами вроде вас.

— Не сомневаюсь, что вы имели дело со многими женщинами, ваша светлость, но не с такими, как я.

— Ну, тут вы ошибаетесь.

Прежде чем Кайла поняла его намерения, герцог наклонил голову и впился ртом в ее губы, как упавший с неба коршун, набросившийся на свою добычу. Свободную руку он погрузил в ее волосы, распустил пучок на макушке, и волосы рассыпались по спине и плечам Кайлы, а шпильки упали на пол. Она попыталась оттолкнуть его, но все усилия были тщетны. Он стоял неколебимо, прижимаясь к ней всем телом, его рот терзал ее губы, и Кайла почувствовала, как всеми ее членами овладевает слабость, лишая способности сопротивляться.

А внутри нее нарастали жар и смятение. Она поняла, что дрожит, ее пальцы сквозь рубашку ощущали стук его сердца, да и стук ее собственного сердца отдавался у нее в ушах. Mon Dieu, что он с ней делает? С ней происходит что-то непонятное… такого никогда не было, ей нечем дышать, ноет под ложечкой и внизу живота, и это создает такие удивительные ощущения, которые и пугают, и интригуют одновременно.

Когда герцог наконец отпустил Кайлу, она вынуждена была ухватиться за его руку, чтобы не упасть. В его глазах зажегся торжествующий огонек, на лице появилась довольная улыбка.

— Вот видите, мисс Ван Влит, я знаю вас лучше, чем вы думаете. Забудьте о ваших необоснованных претензиях и тихонько уезжайте из Англии.

Гнев и замешательство придали ее голосу необычную резкость, когда она, вытерев краем шали рот, сказала:

— В вашей семье не испытывали угрызений совести, когда выставили вон мою мать без единого пенса. Почему я тоже должна пройти через это? Дочь герцога наверняка будет получать хорошие гонорары за свои услуги, не так ли, ваша светлость?

— Проклятие!

Позади герцога Кайла увидела обеспокоенные лица экономки и слуги, заглядывавших в комнату. Должно быть, их позвала Сэлли, опасаясь, что может случиться беда. Уолвертон обернулся, смерил их презрительным взглядом и двинулся к двери. Он остановился на пороге и снова обернулся. Выражение его лица было настолько грозным, что у Кайлы подогнулись колени, и она вынуждена была схватиться за спинку стула.

— Вы еще не знаете окончания всей этой истории, мисс Ван Влит.

— Вы тоже, ваша светлость.

Уолвертон повернулся на каблуках и прошел мимо растерянного слуги. Кайла осталась молча стоять, не в силах пошевелиться, прислушиваясь к звуку шагов герцога. Когда дверь за ним с шумом захлопнулась, она перевела взгляд на миссис Пич, экономку, которая стояла, прислонившись к дверному косяку. В ее глазах застыл ужас.

— С вами все в порядке, мисс?

Господи, что они успели услышать?

— Да, — кивнула она. — Я чувствую себя отлично. Прошу вас, забудьте то, что вы сейчас видели. Боюсь, что герцог принял меня за кого-то другого, и я своими необоснованными угрозами разозлила его.

— Похоже, вы нажили себе врага.

Кайла снова кивнула:

— Да. Но это был его выбор.

Оставаясь сидеть в кресле возле камина, Селеста подняла глаза от пустой чайной чашки и дрожащим голосом сказала:

— Это будет опасный враг, ma petite. Возможно, нам следует отступить.

— Ни в коем случае! Ведь раньше вы говорили, что это право моей матери. Так оно и есть. И я никогда не прощу себе, если позволю похоронить доброе имя матери под покровом гнусной лжи. — Кайла нагнулась, чтобы поднять соскользнувшую с плеч шаль, затем подошла к Селесте и опустилась перед ней на колени. Глаза ее затуманились слезами. — Тетя, я не должна отступать. То, что герцог появился здесь, означает, что он обеспокоен.

— Он пришел сюда, чтобы предупредить тебя, дитя мое, — вздохнула Селеста и поставила пустую чашку на стол. При этом рука Селесты слегка дрожала, отчего чашка постукивала о блюдце. В воздухе явственно пахло бренди. Селеста дотронулась ладонью до подбородка Кайлы. — Ты очень красива, как и Фаустина. Но у тебя есть сила, которой не обладала она. Только не принимай силу за власть. У герцога много власти, и он может сокрушить тебя. Ах, Боже, нам не следовало все это начинать!

Рука ее упала на подлокотник кресла, Селеста откинулась на спинку и закрыла глаза.

Кайла взяла ее руку в свои и большим пальцем стала гладить тыльную сторону ладони с голубыми прожилками.

— Но мы уже начали. И возврата нет. Мы можем идти только вперед.

Предвечернее солнце, проглядывавшее в разрывы между облаками, освещало Сент-Джеймс-стрит. Брет стремительно поднимался по лестнице игорного дома Уайта, перепрыгивая через ступеньку, и на душе у него было гадко и противно. И причиной тому была угроза Кайлы Ван Влит. Проклятие! Последние два дня он не давал покоя барристерам Эдварда, пытаясь выяснить все, что имеет отношение к ее смехотворному иску, в котором она называет себя законнорожденной дочерью герцога. Хуже того, этот болван барристер признал, что он и раньше слышал о ее иске, но считал, что об этом не стоит говорить, поскольку Фаустина подписала документы, в которых отказывалась от своих прав.

Брет чертыхнулся себе под нос. Какого дьявола он все еще в Европе? Ему давно бы следовало находиться в Америке, которую он считал своей родиной. Там он чувствовал себя уютнее. Новые земли за рекой Миссисипи, приобретенные Соединенными Штатами в 1803 году, были практически не заселены. Еще недавно права на пограничную территорию оспаривались Испанией, которую подталкивала Мексика, однако американские переселенцы и искатели приключений бесстрашно бросили вызов и Мексике, и Испании.

Техас. Он был по душе Брету. Обширный и дикий, он являлся именно тем местом, где может сделать карьеру человек, который способен противостоять невзгодам. Брет скучал по нему, скучал по знойному лету и засухе. Здесь дожди шли почти ежедневно, и голубое небо проглядывало лишь на короткое время.

К тому моменту, когда Брет дошел до игорного дома Уайта — черт бы побрал ее за то, что она знает о его частых посещениях этого заведения! — его настроение нисколько не улучшилось. Бэрри Бейлор, виконт Кенуортский и четвертый сын третьего герцога Монтграмерсийского, приветствовал его поднятием бровей и самоуверенной улыбкой:

— А, Уолвертон. Вы, похоже, чем-то расстроены?

— Пожалуй. — Брет знал о склонности этого молодого щеголя сыпать шутками и остротами, хотя порой его шутки скорее раздражали, чем веселили. При всей светскости, которая свойственна представителям его класса, Бэрри нельзя было упрекнуть в напыщенности и высокомерии, что, по мнению Брета, делало ему честь.

Бэрри негромко засмеялся:

— Хотел бы я увидеть женщину, которая сумела огорчить такого искушенного сердцееда.

— Ваша ирония в данный момент неуместна, Кенуорт. — Брет подал знак официанту и заказал бренди. Дым от сигар клубами поднимался к потолку. Зал постепенно заполнялся расфранченными людьми, которые располагались вокруг зеленого стола, на кожаных канапе или возле окна, выходящего на Сент-Джеймс-стрит.

— Возможно, я поторопился с выводами, — с готовностью согласился Бэрри, нисколько не обидевшись на реплику Брета. — Вы сегодня играете?

Брет пожал плечами, сделал глоток бренди и кивком поприветствовал лучшего друга Бруммеля — лорда Элвенли, который оказался неподалеку.

— Уолвертон, Бруммель показывает, что есть свободное место у окна. — Элвенли поднял бровь, реагируя на предложение Бруммеля. — У вас очень элегантное пальто, оно вам к лицу.

— В самом деле? Я ношу его, потому что мне в нем удобно, а вовсе не ради моды, однако благодарю на добром слове. — Брет обернулся и кивнул Бруммелю, а Элвенли направился к игорным столам. Неплохой человек, хотя и большой щеголь. Брет ценил острый ум Бо Бруммеля и его чистоплотность, хотя полагал, что Бо излишне щепетилен, когда дело касается моды. Что касается Брета, его не слишком беспокоило, как отнесутся к его наряду. Бэрри как-то заметил, что именно безразличие Брета к мнению света импонировало его представителям.