Лицо солдата налилось кровью. Он забыл обо всем, кроме собственной ярости и желания сломить ослиное упрямство.

— Еще смеешь не подчиняться?! Забыл о тюрьме? Ну же, на колени, докторская шлюха, быстро!

Бич вновь впился в спину заключенного. Но в этот момент Стив с почти звериным рычанием развернулся, поднял кирку и опустил на голову охранника, разрубив ее почти пополам.

— Держите Фуэнтеса! — завопил он, но остальные заключенные, охваченные яростью, не нуждались в команде.

Все пошло в ход — лопаты, кирки, мотыги; с оставшимися охранниками расправились в мгновение ока.

Графиня пронзительно закричала; ее вакеро угрожающе направили стволы винтовок на безоружную толпу. Заключенные замерли. Только у Моргана хватило присутствия духа броситься на колени и умоляюще посмотреть на Соледад.

— Графиня! Во имя неба, прикажите им не стрелять. Мы не хотим причинить вам зло.

Безупречный испанский язык заставил Соледад поколебаться.

— Подождите, — дрожащим голосом сказала она. — Держите их под прицелом, но не стреляйте!

И поняла, что не в силах отвести взгляда от этих синих глаз.

— Умоляю, графиня Валмес, выслушайте. Мы не совершали таких тяжких преступлений, за которые нужно получать каждодневное наказание! С нами обращаются хуже, чем с животными, морят голодом и бьют! Ведь вы не пожелали бы такой судьбы своим близким! Прошу лишь об одном — если решите убить нас, пусть смерть будет мгновенной, под пулями ваших вакеро.

— Он говорит как адвокат, графиня, — пробурчал один из вакеро, обросший волосами старец с гордой осанкой. — Но что вы собираетесь с ними делать? Нельзя же допустить, чтобы эта банда наводила страх на всю прислугу?!

— Не знаю, — рассеянно прошептала Соледад. — Клянусь Богом, Эрнан, не знаю! Я должна подумать.

Она по-прежнему глядела в его глаза. Такие синие. В этой позе он похож на Люцифера, падшего ангела. Да-да, конечно, он не заслужил того, чтобы обречь его на смерть!

— Графиня, — еще тише сказал Стив, — Соледад! Я знаю, что теперь не имею права коснуться вас, даже близко подойти, но когда-то вы позволили обнять себя за шею и поцеловали меня в лоб. Я запомнил это на всю жизнь.

Вы были так недосягаемы, даже тогда, но остались навсегда моей первой любовью, и сейчас я прошу пощадить нас всех, не ради себя, а во имя моей матушки.

— Ваша… ваша мать?

— Ради Бога, графиня, — грубо вмешался Эрнан, — что это за безумие! Как смеет это отребье фамильярничать с вами?

Говорю вам, нужно перестрелять всю шайку и покончить с этим.

— Нет! — неожиданно вскрикнула графиня. — Нет! Я вспомнила. Эти глаза — глаза Луизы! Вы ее сын? Как это может быть? Почему вы здесь?

Стив, все еще стоя на коленях, уже спокойнее объяснил:

— Слишком долгая история, графиня. Но поверьте, здесь нет ни убийц, ни грабителей — всего лишь сторонники Бенито Хуареса. Французы считают забавной шуткой заставить нас строить дорогу, по которой доставляются припасы для армии! Но если вы отпустите нас, мы сумеем найти дорогу к генералу Диасу и, уж конечно, не собираемся разорять всю округу.

— Но… но, Эстебан… вы были таким красивым мальчиком… я помню… Как вы собираетесь сбежать в этих целях?

И что я скажу французам?

— Объясните, что мы вам угрожали, что вы были бессильны помешать нам, что мы заставили вашего кузнеца разбить оковы. Если бы у нас были лошади… хотя бы по одной на двоих. Можно было бы уйти быстрее.

— Из вас самого вышел бы настоящий генерал! — полуулыбаясь, полушутя заметила женщина. — Господи, да встаньте же! Неужели забыли, что я ваша крестная мать! Идите быстрее в дом, пока пеоны не вернулись с полей! — И, обернувшись к ошеломленному старику, приказала:

— Эрнан! Ты слышал, что велел сеньор? Немедленно приведите кузнеца!

Менее чем через два часа все было готово. Стив Морган, первым освободившийся от кандалов, успел побриться, и Соледад собственноручно постригла его. Она настояла на том, чтобы поговорить с крестником, пока тот принимал ванну, и уселась на своей кровати, нервно ломая руки.

— Вы отправляетесь к Порфирио! Он мой родственник.

Мы всегда питали к нему симпатию, хотя мой глупец муж по-прежнему верен императору.

Стив улыбнулся, словно прочитав ее мысли:

— Значит, вы тоже хуаристка в душе? Я рад — приятно иметь такую сторонницу!

— Вам лучше поспешить, — взволнованно посоветовала графиня. — Эрнан покажет самый короткий путь в горы. Я прикажу раздать вам оружие… нет, ничего не говорите — вы не сможете выжить, если нечем будет защищаться!

— Жаль… Мне не хочется уходить.

Стив взял руки графини, поднес их к губам:

— Соледад, моя прекрасная первая любовь, могу я еще хоть раз вернуться, чтобы увидеть вас?

— Какое безумие!

— Я был бы безумцем, если бы не попытался. Не волнуйтесь, я буду осторожен. Но я вернусь и привезу вам привет от дона Порфирио… вместе со своим сердцем.

В этот момент он поистине любил ее, и Соледад встала, глядя на Стива глазами, полными слез. Да, она была его первой любовью, крестной, прелестной юной подругой его матери.

— Эстебан, вы должны спешить!

Но перед уходом он поцеловал ее, крепко и страстно, изливая желание, накопившееся в изголодавшемся теле.

Она помнила этот поцелуй и его обещание долгое время после того, как Стив скрылся. Но Соледад почему-то была уверена: он вернется.

— Собственно говоря, — сказала она себе, — мы не кровные родственники. И теперь он стал настоящим мужчиной.

Графиня Валмес послала гонца с сообщением о побеге» но тот «ухитрился» заблудиться и лишь несколько часов спустя добрался до французов.

Ужасное, ужасное происшествие! Графиня была почти вне себя от шока — подумать только, эти бандиты убили охрану и осмелились взять ее заложницей! Она отказывалась видеть кого бы то ни было, но полковник Лопес в прекрасно сидевшем мундире, отстранив слугу, ворвался в комнату.

— Тетушка, вы, как всегда, изумительно выглядите, даже после всех испытаний!

Слуга счел за нужное поспешно удалиться, и Соледад с упреком взглянула на улыбающегося племянника:

— Ах, Мигель, ты совсем меня не понимаешь! Неужели думаешь…

— Ну что вы, тетушка Соледад! К чему разыгрывать комедию! Уж я-то вас прекрасно знаю! Удивлен только, что вы не оставили этого синеглазого гринго, когда остальные уехали на… краденых лошадях. Уверены, что не успели его запрятать куда-нибудь на чердак?

— Мигель! Как ты смеешь такое говорить! И в любом случае, среди них не было никакого гринго!

К ее раздражению, племянник удобно уселся на ручке ее кресла:

— Неужели? Ну что ж, в таком случае, дорогая тетушка, вы должны все мне рассказать, и подробно!

Для Джинни кошмар начался, когда Мигель Лопес равнодушно сообщил ей, что Стив все еще жив. Но она узнала, что такое настоящий ужас, только после возвращения Мигеля от графини де Валмес. С той минуты, когда он объявил, что Стив, ее Стив, был одним из тех каторжников, которые строили дорогу, сердце Джинни разрывалось от невыносимой муки! Подумать только, она была совсем рядом, близко и даже не повернула головы, предпочитая смотреть в глаза Мигеля. Неудивительно, что Лопес задавал так много вопросов, бросал многозначительные намеки — он знал! Знал с самого начала, хотя она была уверена, что Стив умер и вместе с ним умерла ее способность любить.

— Ненавижу, презираю тебя! — вопила она той ночью. — Как ты мог быть таким жестоким? Почему позволил ему страдать?

— Но, дорогая! — спокойно ответил Лопес, ничуть не взволнованный этим взрывом. — Я действительно считал, что он мучается по твоей вине. Откуда мне было знать, что не ты послала его в тюрьму, желая отомстить!

Джинни подняла на него огромные трагические глаза, и» которых струились потоки слез, забыв обо всем, кроме собственной скорби.

— Неужели ты считаешь меня такой хорошей актрисой?

О Боже, Мигель, почему так вышло? Почему я не знала? — Она неожиданно схватила его за плечи, начала бешено трясти. — Мигель, Мигель, пожалуйста! Ты же можешь что-то сделать — спаси, спаси его! Я сделаю все, что ты хочешь? Клянусь! Умоляю, умоляю, будь милосерден!