Первые ночи он спал на диванчике в спальне, занимавшей весь верхний этаж домика. Лишь на третью ночь, когда она проснулась со стоном, рыдая, в ужасе озираясь, Мишель понял, что не может отнять рук от дрожавшего тела и прижимает ее к себе все крепче, шепча слова любви. Но желание затмевало все, и хотя Мишель пытался быть нежным, ласковым, не торопиться… но ничего не мог поделать с собой. Он хотел ее! Он снова нашел свою Жинетт и на этот раз не потеряет.

Несмотря на то что она, казалось, не отвечала на ласки, Мишель не отступал и очень медленно, очень осторожно сломил ее естественное сопротивление.

Только в ночь перед отъездом Мишеля она наконец-то отдалась ему, забыв все страхи. Он был потрясен тем, как она искусна в любви. Боже, какая страсть! Она сводила его с ума, буйная, необузданная, чувственная, совсем непохожая на тех, с кем Мишель развлекался раньше. Жинетт будет принадлежать ему, только ему, станет его любовницей, маленькой подружкой! Мишель может всюду показываться с ней на людях, даже привезти в императорский дворец в Чапультепеке и не стыдиться ни ее внешности, ни манер. И прежде чем покинуть Мехико, он позаботился о том, чтобы Джинни открыли кредит во всех модных лавках. Нельзя, чтобы она хоть в чем-нибудь нуждалась. Он пообещал вернуться через месяц и остаться в Мехико.

Джинни плакала, провожая его, боясь отпустить:

— О Мишель! Я так буду скучать по тебе! Жаль, что ты не можешь взять меня с собой! Приезжай поскорее!

Несколько недель после отъезда Мишеля Джинни провела как в тумане, не в силах поверить, что она наконец в Мехико, свободна, в собственном доме с горничной и кухаркой, а в шкафу висят красивые платья. Как странно снова быть дамой, дружить с веселой, жизнерадостной Эгнес дю Сальм, которая настаивает, чтобы Джинни повсюду сопровождала ее, знакомит со своими приятелями.

— Глупо оставаться взаперти, вы же не узница! — восклицала она. — Мишель и не ожидает этого от вас, он человек светский! И я обещала не оставлять вас одну. Я сама ужасно одинока — ни одной близкой подруги.

Эгнес так мило хмурила брови и оттопыривала губки — она привыкла добиваться своего. Они вместе ездили в театр, посещали маскарады и балы во дворце императора и домах богатых мексиканцев. Сначала Джинни боялась, что встретит Кого-нибудь из клана Альварадо г Ортега, но Эгнес, знавшая кое-какие подробности всей истории, провела свое расследование и смело сообщила Джинни, что самые богатые асиендадо проводят это время года в своих летних дворцах.

— Для этих задавак в Мехико слишком много людей, — хихикнула она. — Дорогая, хорошо, что вы от них избавились, они вечно смотрят на меня сверху вниз! Скучные зануды! Словно одолжение делают, что позволяют нам сражаться за них!

Против обаяния и природного чувства юмора юной Эгнес было невозможно устоять, и Джинни стала постоянной спутницей графини. Они составляли великолепную пару — черноглазая брюнетка Эгнес и золотоволосая зеленоглазая Джинни. Их всегда окружали поклонники. Но Джинни твердила себе, что это ничего не означает, главное — она верна Мишелю. Она испытывала к нему невероятную благодарность — Мишель так добр, спас ей жизнь, она всем ему обязана. Кроме того, Мишель — нежный, нетребовательный любовник и так стремится подарить Джинни наслаждение. Джинни часто думала об их последней ночи вместе, когда ей наконец удалось отсечь прошлое и целиком отдаться чувственности, овладевшей телом.

Но по ночам или перед рассветом кошмары по-прежнему являлись мучить Джинни. Пережитые ужасы не давали покоя. Все же иногда ей удавалось отогнать навязчивые видения, погасить заливающий душу стыд. Труднее было справиться с воспоминаниями о минутах, проведенных в объятиях Стива Моргана.

— Женщина никогда не забывает первую любовь или первого мужчину, сделавшего ее женщиной, дорогая, — сказала Эгнес, когда Джинни пыталась объяснить причины дурного настроения. — Я прекрасно понимаю, что вы должны чувствовать к этому человеку, вашему мужу, научившему вас всему. Другой первой любви у вас не будет. Ваш Мишель… вы ведь когда-то были влюблены в него? И он нежный любовник? Чего еще может желать женщина? Гораздо лучше быть любимой, чем любить самой, тогда избежишь боли и ран. Нет, Джинни, нужно научиться жить сегодняшним днем… как я.

Конечно, Эгнес была права… и, как всегда, практична! У Джинни не было планов на будущее — так почему бы не остаться здесь, в этой атмосфере дружелюбия и почти лихорадочного веселья!

Джинни ощущала какое-то странное беспокойство, неясные стремления, бесцельные желания. Да, она любила Мишеля… но не влюблена в него. И с каждым днем ее окружало все больше обожателей. Теперь, когда она была свободна и независима, оказалось, что играть мужчинами так легко — ничего не стоит использовать их и заставлять плясать, словно марионеток на нитке. Джинни всегда была кокеткой, но только теперь осознала силу собственных чар. Она все бы отдала за то, чтобы вернуть Стива, но он мертв. Все случилось так внезапно, так неожиданно — она нашла настоящую любовь только для того, чтобы потерять ее навеки.

Какая разница? — повторяла про себя Джинни. Она будет, как Эгнес, наслаждаться жизнью, получать удовольствие, пока это возможно. Завтра ничего не значит, когда не для чего жить..

По просьбе Мишеля Джинни послушно написала длинное уклончивое письмо отцу, сообщив только, что вышла замуж за Стива Моргана.

«Я поняла, что люблю его, и думаю, что он был тоже влюблен в меня. Он не был так порочен, как мы считали, поскольку искренне верил в Хуареса и революцию…» Она писала, что овдовела, случайно встретилась с графом д'Арлинже и теперь живет в Мехико под покровительством княгини дю Сальм.

«…Пожалуйста, пока не Просите меня вернуться. Здесь очень весело, собрались дипломаты со всего мира, богатые люди из Кубы и Вест-Индии, и я должна забыть пережитое.

Не волнуйтесь за меня».

Покусав кончик пера, Джинни добавила, что не нуждается в деньгах, покойный муж оставил ей неплохое состояние. И это было правдой. Все бумаги подписаны, деньги в банке. Внезапная резкая боль пронзила сердце, когда она вспомнила, что в завещании Стив все оставил ей. Она не знала размеров его состояния, кроме того, что Стив владел ранчо где-то около Монтре.

«Возможно, когда все будет кончено, я буду там жить, стану отшельницей. Мне ничего не нужно…»

Джинни отослала письмо, надеясь, что отец и Соня поймут. Она хотела бы написать и дону Франсиско, помня о его доброте и сочувствии. Но что она скажет? Как объяснит случившееся? Наконец она написала Ренальдо — ведь именно он был ее настоящим другом. Джинни могла быть с ним откровенной. Она рассказала почти все, почти, потому что были вещи, ни говорить, ни думать о которых было невозможно!

Но Джинни не скрыла подробностей о чудесном спасении и спасителе — друге юности из Франции и о том, что стала его любовницей.

«Вы, возможно, будете шокированы, дражайший и добрейший друг, но я чувствовала себя такой униженной и запачканной, и мне было все равно, что будет впереди. Я счастлива настолько, насколько это возможно. Мишель — благородный человек и добр ко мне. Если бы вы только смогли все объяснить дону Франсиско так, чтоб он не очень расстроился, — я слишком большая трусиха, чтобы встретиться с ним лицом к лицу. Но хочу, чтобы вы знали правду, как бы горька она ни была».

И детским неразборчивым почерком приписала: «Я любила его, Ренальдо! О, если бы только я могла сказать ему об этом!»

Поскольку в стране шла война, почта работала из рук вон плохо, но Эгнес обещала переправить письма по своим каналам, хотя и предупредила, что ответа придется ждать долго.

Но по крайней мере письма были отосланы, и Джинни стало немного легче.

Вернувшись, граф д'Арлинже застал свою любовницу в веселом настроении и узнал, что весь город обожает ее. Джинни повсюду приглашали, и она настаивала на том, чтобы везде появляться с Мишелем. Джинни даже клялась, что была ему верна.

— И я думала о тебе. О Мишель, обними меня. Не ревнуй, прошу, для ревности нет причин.