— Понимаю, — неожиданно произнесла она, не поднимая головы. И голос ее тоже очень понравился Юргену.

Колодец был рядом, дошли за считанные минуты. Но вода в Мстиславле стоит глубоко, обычными «журавлями» здесь не пользовались, каждый приходил со своей веревкой, привязывал к ведру и к барабану, выкатывал наверх за железные ручки. Сворачивали веревку, возвращались. Было заметно, что нести ведро и веревку Ривке тяжело.

— Позволь, я понесу.

Она покачала головой.

— Или дома не хотят, чтобы мы разговаривали с тобой?

— Не хотят, — ответила Ривка.

— Кто не хочет, отец?

— Все, — ответила она и круто свернула к дому.

Как странно, что в его немецкой судьбе появилась российская императрица Екатерина, еврейская девушка Ривка, этот город и речка. Как странно, что когда-то его предки приехали жить в Великое Княжество Литовское, ставшее позже Польским королевством, теперь — Россией. «Нас это не касается, — говорил отец. — Наше дело — работа». Эту фразу отец повторял едва не каждый день, она наскучила всем, как сверчок в щели, но и возразить было невозможно: как же иначе? Да, наше дело — работа, потому все тотчас умолкали, а отец, наверно, считал, что очень убедительно высказался. И вообще, продолжал он свою главную и любимую мысль, нет в жизни мужчины ничего иного, кроме работы, и ничего лучшего, чем работа. Только работа приносит радости, все остальное — разочарование и печаль. Никому из трех сыновей Иоганна не нравилось такое мнение, а меньше всех самому младшему, Юргену: как же, а праздники, друзья, девушки? Но и он молчал, потому что старший, Фридрих, когда-то яростно спорил с отцом, а теперь, женившись и построив свой дом, только задумчиво покуривал трубку и помалкивал. Он очень много работал, когда строил свой дом, так много, что отвык говорить, и лишь иногда можно было услышать его неопределенное: да-а, работа, работа. Для того, чтобы Юрген, понял, что есть работа в жизни мужчины, отец взял его с собой в Мстиславль на строительство мостов, затем отправил учиться на родину предков. После учебы взял на строительство городской бани, — и, кажется, не напрасно: понял младший сын или смирился с тем, что ничего нет в жизни, кроме работы. Оставалось сыграть свадьбу с девицей Пфеффелей, и тогда его, отца, главная роль и назначение в этой жизни будут исполнены.

Некоторое время Иоганн Фонберг сомневался, кого послать в Мстиславль и не поехать ли самому, — все сыновья умели работать, но в конце концов решил послать одного Юргена: пришла пора его личной ответственности. Кроме того, Иоганна Фонберга беспокоил заметный недостаток сына: Юрген слегка заикался, по-видимому, от излишней скромности. Иоганн надеялся, что самостоятельная работа и жизнь помогут ему избавиться от этой досадной особенности.

Конечно, выбор невесты — отнюдь не только для молодого человека задача. Это дело семейное. Дочь портного Пфеффеля — хорошая девушка, привлекательная внешне, умная и строгая. Вот только была она старше Юргена, крупнее и выше ростом. При встрече она всегда смотрела прямо в глаза, как будто именно сейчас ждала от него чего-то важного.

Отец последнее время слишком часто нахваливал ее. Однажды от таких разговоров Юргену стало невыносимо скучно, и он сказал: «Да, хорошая девушка. Пускай бы Фриц В-вернер женился на ней. Я ему п-посоветую». Отец промолчал, заметно было, что не согласен с мнением сына. И мать, внимательно прислушивавшаяся к их разговору, тоже не согласна. Хорошая девушка, очень хорошая. Хотя. Вся немецкая слобода знала о скупости портного Пфеффеля. Знала, что, договариваясь о шитье, торгуется до последней копейки, а еще хранит даже мелкие обрезки тканей, делает из них коврики и продает на рынке. Понятно, что так же экономна будет и дочь Луиза. Как бы не посадила всех на голодный паек. «Очень хорошая девушка, — повторил отец. — Идет — улыбается. Не знаю никого лучше». Что ж, улыбка у нее в самом деле была хорошая. И добрые серые глаза. «Ну, а главное, — говорил отец, — вы помолвлены. Какие теперь могут быть сомнения? Мы — немцы. Слово надо держать».

Нежданно-негаданно в Мстиславль приехала Луиза, и не одна, а с немецкой нянькой своей, такой же высокой, как Луиза, но тощей как вобла, по имени Ирма. Ну, это понятно, что не одна: дорога далека, город чужой, мало ли что может случиться. С ней, строгой и неулыбчивой Ирмой, было надежно. Конечно, поездка такая обойдется дорого, но есть вещи, которые дороже денег.

Ирма воспитала четырех девочек в семье Пфеффелей и не собиралась покидать их, пока не выдаст всех замуж. Луиза, старшая среди сестер, была первенцем также и для нее, няньки, и потому Ирма считала себя особенно ответственной за ее будущее. Сопровождала Луизу даже на праздники, но на глаза людям не лезла, а стояла где-либо за деревьями, чтобы в нужный час встретить и проводить к дому.

Они легко узнали, где работает немец-инженер, и сразу направились к дворцу. Юрген очень удивился, увидев их, может быть, так он не удивлялся еще никогда. Смотрел, как Луиза, улыбаясь строго и смело, приближается, и ненарочно пятился назад. Но вот и стена дворца, пятиться больше некуда.

— Здравствуй, Юрген! — произнесла по-немецки.

Голос у нее был красивый, звучный, и все мужики, работавшие на дворце, оборотились посмотреть, кто это так интересно заговорил. Увидели Луизу, сообразили, что к чему, и тотчас согласились: хорошая пара. Жаль только, что высоковата для Юргена и уж больно мощна, если что — зашибет. К этому времени все знали, что Юрген не женат, и если приехала откуда-то девушка, значит — невеста.

Они пошли по дорожке сада между пышных клумб, устроенных по распоряжению обер-коменданта Родионова, и шаг у девушки был уверенный, словно не впервые здесь, знает, куда идти. Августовское солнышко клонилось к закату, было уютно, тихо, и судя по всему, Луизе очень нравилось идти рядом с Юргеном и разглядывать на клумбах цветы. Плохо было лишь то, что Юрген как всегда молчал. Луиза тоже говорила мало, но все же порой раздавались немецкие слова. Например:

— Твоя мама передала тебе немного колбасок по-немецки, а моя мама хорошего зельца. А еще твоя мама передала тебе кусочек бараньей ноги, а моя мама кусочек говядины в сметане.

Стало понятно, что их с Ирмой поездка — семейная идея и решение. Да иначе и быть не могло. Судя по весу узла, что привезли они, мама не отрезала, а отвалила кусок бараньей ноги, а может, и всю ногу. Придется искать ледник, чтобы сохранить мясо, и сделать это надо сейчас же.

Зося и обрадовалась, и удивилась гостям из Могилева. Подсказала, где есть ледник, служивший почти всей улице, и тотчас взялась разжигать небольшую летнюю печечку во дворе, чтобы вскипятить воды для молодых немцев. Заметно было, что Луиза ей понравилась, а с Ирмой они сразу нашли общий язык. Юрген и Луиза говорили то по-русски, то по-немецки, и Зося вслушивалась в звучание немецкого языка, как вслушиваются в слова незнакомой песни.

Пристроили мясо в ледник, попили чаю с Зосей, и молодые отправились гулять по городу, а Зося и Ирма остались продолжать пить чай, обмениваться мнениями о жизни в Мстиславле и Могилеве и обсуждать слухи о путешествии царицы Екатерины.

Юрген прежде всего показал Луизе православные и католические храмы, сводил на Замковую гору, чтобы увидела звездное небо над Мстиславлем, которое оттуда казалось — рукой подать, затем повел к Тупичевскому монастырю, где тоже открывался загадочный вид окрестностей. А когда совсем стемнело, Луиза предложила пойти к реке и смыть дорожную пыль с тела. Она разделась перед ним не смущаясь, смело вошла в воду, хотя стояла уже вторая половина августа, шумно и с явным наслаждением поплыла, а когда выходила — крупная, белая, мощная — и широким шагом уверенно шла к нему в слабом лунном свете, он подумал, что смотреть на нее очень приятно, но душа его не отзывается на серебристый блеск ее мокрого тела. После купания ей стало холодно, и он отдал ей свою свитку, а она из благодарности и, возможно, других, более сильных чувств, все старалась по дороге коснуться сильным плечом его плеча.