Предки де Гранвиля, их мужская часть, наверное, от души хохотали над ним. Он отпустил ее. И не только отпустил, но и проводил в библиотеку, чтобы она смогла написать своему проклятому мистеру Поггсу. Пересекая широкими шагами большой зал, Алексис прошел мимо гобелена, на котором отважный воин поражал беспомощных саксов. Этот дикарь, Норман Филип де Гранвиль, не остановился бы до тех пор, пока не поимел бы девчонку пять или шесть раз. Втянув голову в плечи, Алексис быстро миновал гобелен, как будто боялся увидеть, как черноволосый лорд презрительно смотрит на него.

Господи, он расплачивался за свой собственный идиотизм. Он до сих пор так и не расслабился, и единственное, что он смог сделать, прежде чем потерять контроль над собой, — это дойти до своей гостиной. Он с силой захлопнул за собой дверь. Его губы растянулись так, что стал виден хищный оскал зубов. Подбежав к столу, он схватил лежавшие на нем книги и бумаги и швырнул их на пол.

Он стоял посреди беспорядка, нервно сжимая и разжимая кулаки и скрипя зубами, а его взгляд шарил по комнате в поисках чего-нибудь бьющегося. Он заметил греческую вазу и направился к ней. В этот момент бедный Мередит постучал в дверь и вошел в комнату, неся на подносе конверт.

— Ныряй, Мередит!

Мередит рухнул на четвереньки как раз вовремя, чтобы уклониться от столкновения с вазой. Глиняный сосуд ударился о стену и разлетелся вдребезги. Мередит даже не взглянул на него. Он поднялся, поправил галстук и, подойдя к Алексису, встал между ним и стеклянной статуэткой, помешав таким образом своему хозяину разбить и ее. Алексис резко остановился и окинул своего камердинера взглядом, в котором кипела жажда убийства.

Мередит проигнорировал этот взгляд и вручил ему конверт.

— Милорд.

Алексис сердито рыкнул на него, но камердинер повернул конверт так, чтобы Алексис смог увидеть почерк, которым был написан адрес.

Алексис выхватил у него конверт, вскрыл его и прочел лежащую внутри записку. Повернувшись спиной к Мередиту, он сделал глубокий вдох сквозь зубы и со стоном выдохнул.

— Я должен немедленно отправиться в Хепплтон, Мередит.

— Я приготовил ваш костюм, милорд.

— Хорошо. — Он отдал записку и конверт камердинеру. — Сожги, как обычно. Я сейчас приду.

Мередит положил письмо в карман и направился к двери, ведущей в спальню Алексиса.

Алексис оперся руками о стол и закрыл глаза.

— Мередит.

— Да, милорд.

— Спасибо.

— Рад служить вам, милорд. Мое положение предполагает определенную ответственность.

Алексис чувствовал себя как дикобраз с больными иглами, когда Мередит одевал его к отъезду. Пара дней или даже один день могут основательно изменить человека, подумал он. Ему следовало бы знать об этом, так как Балаклава изуродовала не только его сознание, но и его душу. Тем не менее он ощущал себя расплавленным попугаем после короткого знакомства с мисс Кэтрин Энн Грей. Письмо от Каролины утвердило его в этом ощущении, там как внезапно он почувствовал, что ему невыносима сама мысль о том, что ему нужно ехать к этой женщине. И все же он должен был сделать это, так как у него были перед ней определенные обязательства.

Офелия заменила Каролину Бичуит. Однако Каролина не знала об этом. Он начал постепенно отдаляться от нее еще до того, как его послали в Крым, но она отказалась понимать его намеки. Она жила в надежде на воссоединение, ожидая шанса продолжить то, что он в своем сознании давно завершил. Это был первый раз с момента его выздоровления, когда она отыскала случай повидаться с ним.

Алексис не помнил, как он дошел, но вскоре он уже направлялся к подъемному мосту, за которым грум ожидал его с лошадью. Он вошел в темноту сводчатого тоннеля, который образовывали две башни над воротами. Яркий солнечный свет с обеих сторон тоннеля делал темноту внутри еще более черной. Алексис похлопал себя хлыстом по ноге и поднял взгляд на отверстия в своде. Он всегда смотрел на них, ожидая увидеть там средневекового защитника замка, готовящегося вылить на него кипящую смолу.

Впереди он видел, как Тезей жует морковь, которой его подкармливал грум. Два человека вышли из-за угла и вошли в тоннель с другой стороны. Фальк и Ханна. Мило. Фальк именно сегодня решил вывести свою жену на прогулку. Алексис с нейтральной улыбкой на лице поздоровался с ними. Как он и ожидал, Фальк распрощался с женой прежде, чем она успела сказать хоть слово.

Пока Ханна удалялась в трепетании лент и кружев, Фальк стоял неподвижно, не давая Алексису возможности пройти. Острые зубья подъемных ворот, видневшиеся за его спиной, были похожи на челюсти огромного зверя.

Алексис повернулся лицом к Фальку.

— Она существует для тебя только в твоем присутствии, не так ли?

Фальк стягивал перчатки и даже не бросил взгляда на свою удаляющуюся жену.

— Кто? Ханна? Вспомни слова Павла: «Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу». Это она должна интересоваться мною, а не я ею.

— Фальк, ты убиваешь ее своим безразличием.

— Забудь о Ханне. Мы уже долго спокойно живем друг с другом, а ты пытаешься отвлечь меня. Валентин пытался вызвать Кардигана на дуэль сегодня утром.

Алексис постучал хлыстом по голенищу сапога.

— Только пытался?

— Я остановил его. Ты должен держать его отсюда подальше.

— Он должен был быть в Доуэр Хаузе.

— Он выслеживал графа, — сказал Фальк.

— Я прослежу за этим. — Алексис попытался обойти Фалька, но тот вытянул в сторону руку, задерживая его.

— Я знаю, куда ты собираешься. Вчера вечером миссис Бичуит вернулась из Лондона без мужа.

— Откуда ты знаешь? Я узнал об этом только сейчас.

— От слуг, конечно. «Воздерживайся от плотской похоти, которая убивает душу», мой дорогой Алексис.

— Да ты сегодня настроен проповедовать. Разве недостаточно хлопот доставляет тебе необходимость нянчиться с любимым солдатиком королевы? Или это необходимость провести двадцать минут со своей женой сделала тебя таким желчным?

Алексис был не готов к внезапной атаке Фалька. Кузен выхватил у него из рук хлыст и занес его над головой. Хлыст замер над Алексисом, но тот не обращал на него внимания, испепеляя Фалька взглядом.