Фальк уронил руку, и хлыст безвольно повис.

— Ты заставил меня забыть о том, что ты уже больше не мальчик. Кажется, теперь наказания уже следует ожидать от Господа.

Алексис протянул руку, и Фальк отдал ему хлыст. Тьма тоннеля полностью поглотила Алексиса, когда он вспомнил те первые дни после смерти отца, когда Фальк пытался утешить его в то время, как все остальные были заняты его матерью, у которой моментально открылась мозговая лихорадка.

— Я жду, что он покарает меня в любой момент, — сказал Алексис. — Я долго ожидал наказания Господня и даже пытался помочь ему, но… Что ты делаешь? — Алексис попытался отступить назад, так как Фальк яростно схватил его за руку.

— Когда ты поверишь мне? — спросил Фальк. — У тебя была истерика, но ты отвел меня к телам отца и Талии. Ты не прятался, как человек, виновный в убийстве. Я говорил тебе об этом тысячу раз. Ты не способен сделать нечто столь ужасное.

Покачав головой, Алексис оторвал руку кузена от своего рукава.

— Ты не знаешь этого. Если бы я только мог вспомнить. Я совершенно не могу вспомнить, что происходило перед тем, как я увидел, что Талия… и как потом отец упал вместе со своей лошадью. Следующее, что я помню — это как я держал его. Он был такой тяжелый. Мертвые очень тяжелые, Фальк.

Воспоминания снова охватили его, но прежде чем они смогли поглотить его полностью, Фальк прикоснулся к его щеке.

— Мой дорогой мальчик, я знаю тебя лучше, чем кто-либо другой в этом мире, и я могу заверить тебя в том, что ты точно так же не смог бы спланировать такое преступление, как не смог бы проткнуть штыком котенка. — Он похлопал Алексиса по плечу. — Тебе было лучше, когда ты был в кавалерии.

— Я тогда либо очень уставал от муштры, либо меня отвлекал вид крови других.

— До их смерти ты был совсем другим, — сказал Фальк. — Нет, послушай меня. Ты не помнишь, как это было. Да, ссоры были. Все семьи ссорятся. Но ты всегда думал о том, как сделать приятное своим родителям. Я помню, как ты потратил свое содержание за шесть месяцев, чтобы купить шаль в подарок Джулиане.

— Хватит. — Алексис вздрогнул от громкого эха, которым отдалось его восклицание в тоннеле. — Неужели ты не понимаешь? Неважно, что я делал, я все равно не мог ее заставить полюбить меня. Она любила только отца, и в ее крохотном сердце не было места ни для меня, ни для Талии.

Он прислонился к каменной стене.

— Когда мне было пять или шесть лет, отец разрешил мне впервые самому проехать верхом. Недалеко, недолго, но я был очень горд. Как только я слез с этого пони, я побежал в комнату матери, чтобы рассказать ей об этом. Она не стала слушать. — Алексис провел рукой по холодному камню, который поддерживал его. — Она рассердилась, понимаешь. Рассердилась потому, что отец отнял свое время у нее, чтобы научить меня верховой езде. Она сказала, что он должен был поручить это грумам. Она сказала, что ни один отец не должен играть со своим сыном или учить его вещам, которые лучше предоставлять слугам. Это слишком сильно сближает их, сказала она. И чем старше я становился, тем меньше, казалось, она способна была меня выносить. Так бывает со всеми нами, не правда ли, Фальк? Мы живем, стараясь не быть слишком близкими друг с другом.

— Ты же знаешь, что я с тобой не согласен. Это было не так, когда мне поручили тебя.

Алексис выпрямился и улыбнулся своему кузену.

— Нет, ты был добр ко мне, даже когда я не хотел этого. Чего я не могу понять — так это почему ты не можешь быть так же добр к Ханне.

— Я добр к ней.

— Бог мой, надеюсь, что это так и есть. Ты должен дать женщинам шанс, Фальк. Ради них в этом мире стоит жить. Я ухожу. Меня ожидает дама.

На этот раз Фальк не пытался остановить его. Вместо этого он крикнул вслед Алексису:

— Мисс Грей ничем не лучше Каролины Бичу их!

— Иди к черту, Фальк.

Чтобы добраться до дома Бичуитов за Хэпплтоном, потребовался почти час. Эзра Бичуит был бессменным членом совета графства, у которого было достаточно богатства, чтобы купить себе молодую, красивую жену, но недостаточно ума, чтобы понять, что этого делать не следует. У Эзры были интересы в Сити, которые постоянно требовали его присутствия в Лондоне. Алексис подозревал, что отлучки Эзры были результатом преднамеренной слепоты по отношению к потребностям eго жены и способу, который она избрала для их удовлетворения.

Бичуиты жили в Лонсдейл Холле, усадьбе, выстроенной в стиле барокко и окруженной тисами. В доме не было никого, кроме горничной Каролины. Девушка проводила его через холл с высокими оштукатуренными сводами прямо в роскошную спальню. У Каролины была склонность грешить в обстановке пышности и великолепия.

Единственным источником света в комнате был огонь в камине, и из-за этого лишь кое-где из темноты тускло поблескивала позолота. Каролина ожидала его, стоя в ногах огромной кровати, задрапированной малиновым шелком. Одной рукой она вцепилась в занавес, а другую протягивала к нему.

Он услышал, как дверь захлопнулась у него за спиной. Зная, он что будет выглядеть таким же непостоянным и переменчивым, как какая-нибудь наследница, у которой есть богатый выбор женихов, он заколебался, едва войдя в комнату. Каролина позвала его, но он сделал вид, что занят своей шляпой, перчатками и хлыстом.

Но, к сожалению, Каролина ждала его, и он был вынужден подойти к ней. Он поклонился, когда она снова протянула к нему руку, и поэтому он не был готов, когда она схватила его за одежду и начала срывать ее с него. Он увидел, что ее губы нацелились на его рот.

— Подожди… м-м-м!

Он не успел ничего сообразить, как она уже подтолкнула его спиной к кровати, и, когда его ноги уперлись в край кровати, он рухнул на спину, и она тут же упала на него сверху.

— Проклятье, Каролина, подожди!

Больше он не смог ничего сказать, потому что Каролина набросилась на его рот. Когда она начала расстегивать его жакет, он попытался сесть, но она снова придавила его и заставила лечь в постель. Она рывком распахнула его рубашку и впилась зубами в его плечо, и он тут же окаменел. Он вцепился в ее волосы и оторвал ее от себя.

— Прекрати.