«Ага, значит, и тебе наскучила волчья-то жизнь!» — с удовлетворением отметил про себя Нобат.

Некоторое время все подавленно молчали. Потом хозяин первым взялся за чайник, налил в пиалы сперва обоим гостям, потом себе, своим братьям и приближенным. Это должно было послужить знаком: беседу можно продолжать, больше не поминая усопшего.

— Ну, а вы, дорогой гость, — Азиз-Махсум, наконец, обернулся к Нобату. — Хорошо ли чувствовали себя в пути? Обиду на моих молодцов, надеюсь, не таите? Иначе нельзя, не друзей — врагов то и дело посылает нам судьба.

Нобат понял это как приглашение высказаться о цели своего прибытия, назвать себя. Он начал с учтивостью:

— Благодарю, уважаемый Азиз-сердар, дорогу осилили благополучно. И за прием спасибо, ни на кого мы не в обиде… А дорога — для нас дело привычное. Ведь я торговец, живу в Керки, приходится бывать и в Карши, и в Термезе, и в самой Бухаре. Зовут меня Довлетгельды, сын Избасара. По торговым делам заехали мы на самый край Каракумов, стали гостем у Сапара, старого друга нашего.

— Не меньше восьми лет знаю я этого уважаемого человека, — пояснил Сапар, уловив вопросительный взгляд хозяина. — Так обрадовался я его приезду, что пригласил поехать со мной сюда, на Джейрели, позвать гостей на той, заодно и поторговать с выгодой.

— Я разделяю ваше горе, — прочувствованно сказал Нобат. — И сожалею, что не смог познакомиться с вашим уважаемым старшим братом.

— Мой друг Довлетгельды, — воспользовавшись общею паузой, начал Сапар, видимо, решив, что пора перейти к делу, хотя с Нобатом у них не было договоренности, как действовать в изменившейся обстановке, — так же, как и многие достойные люди, натерпелся от кровавого деспота эмира и его прислужников. Не один месяц провел в зиндане, ноги в колодке… Так-то мы и познакомились — рядом были закованы.

— Вам тоже довелось побывать в эмирском зиндане? — с живостью спросил Нобата Азиз-Махсум.

— Нет, судьба смилостивилась надо мной, — сдержанно ответил Нобат. — Только в Бешире, откуда я родом, заточили меня в зиндан, хотя виноват не был. Ну, а наш уважаемый Сапар… Вам известно, как его освободили красные аскеры?

— Да, он мне рассказал, когда мы познакомились.

— Если б не красные аскеры, если б новая власть не восторжествовала, до сего дня люди гнили бы в зинданах! — с горячностью проговорил Сапар.

— Я думаю, с этим согласятся многие, не только те, кто в зинданах побывал… А каково ваше мнение, уважаемый Азиз-сердар?

— Новая власть много доброго принесла народу, — задумчиво, глядя в одну точку, проговорил Азиз-Махсум. — Жаль, поначалу многие люди не сумели этого предвидеть. Оттого невинная кровь пролилась не однажды.

— Это достойно сожаления, вы совершено правы, дорогой Азиз-сердар, — тотчас отозвался Нобат. — Но я слышал в Керки, еще когда шла война, что вы с вашими людьми отказались выступать на стороне противников новой власти. Значит, вы не с теми, кто проливает невинную кровь?

— Э, дорогой гость, Довлетгельды Избасар-оглы, — Азиз поднял голову, в глубоко запавших карих глазах вспыхнул огонек изумления и любопытства. — Вы напрасно петляете окольными тропами. Давайте-ка выйдем на прямую дорогу! Вы — сторонник новой власти и хотите узнать мое к ней отношение. Ну, признайтесь, ведь так?

Нобат выдержал взгляд в упор. Понял: нужно отвечать прямо.

— Я, как и вы, считаю: новая народная власть дала простым людям много хорошего. Те, кого эмир бросал в зинданы, теперь сторонники новой власти, это естественно. Да, я в числе таких людей. И ваше мнение о новой власти для меня интересно.

— Вы мужественный человек, — не спуская с Нобата глаз, проговорил Азиз-Махсум. Все поняли смысл его слов.

— Я много лет знаю Сапара, моего друга, — тотчас отозвался Нобат. И его намек тоже все поняли безошибочно.

— Но вы не правы, — внезапно опять заволновался Азиз-Махсум, — если думаете, что нет моей вины в тех междоусобицах, которые потрясают Лебаб уже который год! Новая власть, очевидно, строится на справедливых началах. Но каким людям она подчас доверяет представлять ее, распоряжаться ее именем в аулах? Мы хорошо наслышаны о том, что творили на правобережье эмирские последыши Абдурахман-караулбеги и Мамедша-мирахур. А ведь они были облечены властью теперь, после того как уже давно прогнали эмира! Нет… Я не ввязался в распрю, когда сражались в Керки. Позже, зимой, Молла-Алтыкул, хромая лисица, явился звать меня на правый берег, в поход против Салыра, я и его выставил ни с чем. Но и с новой властью не нашел общего языка. Случалось, мои джигиты поднимали оружие против тех, кто служил Абдурахману и Мамедше. У них же лутчеки, головорезы и грабители настоящие были на службе! Таким задать взбучку, я считаю, дело правое. Но при этом и невинные люди страдали…

— В Керки знают, что Абдурахман и Мамедша сняты со всех постов и наказаны, — осторожно заметил Нобат.

— Э! — Азиз-Махсум отмахнулся. — И тут, на левобережье, эти бай-ревкомы подчас такое творят — дайхане только стонут, а иные ко мне прибегают жаловаться, управы и защиты ищут… Нет, много правды в словах моего покойного брата — пусть аллах приютит его в обители райской! — какая угодно власть для дайхана или степняка-скотовода — тяжкая обуза, ярмо на шее!

Принесли свежезаваренные чайники, потом горячую шурпу в большой миске. Хозяин предложил угощаться, беседа прервалась.

Между тем завечерело. Сперва один из братьев Азиз-Махсума вышел из юрты, затем другой. Наконец поднялся сам атаман:

— Извините, уважаемые гости! Дела требуют покинуть вас. На ночь нужно отдать кое-какие распоряжения.

Он удалился, за ним последовали еще двое сотрапезников, молодые молчаливые джигиты. Сапар и Нобат остались одни.

— Кажется, дело идет неплохо, — первым заговорил Сапар. — Как считаешь… Довлетгельды?

— Вы правильно действуете, — Нобат подумал, помолчал. — Грех сказать, но то, что нет больше Егенмурада, похоже, нам на пользу.

— Эх! — Сапар вздохнул. — Добрый был джигит… Ну, а сам Азиз… гляди-ка, за трудовой народ готов постоять. Давно бы ему выйти из песков, повиниться перед властью. Может, еще и пользу принесет…

— А попади он в лапы таким, как Мамедша или Молла-Джума Сурхи, тот, что в округе отряды самообороны возглавлял, — знаете, как бы с ним поступили? Он по-своему прав, что сторонился подобных людей. Но теперь обстановка иная.

— Поверишь, Нобат, я сперва крепко опасался. Ведь он сразу разгадал, что ты не торговать сюда явился… Но человек он благородный, гостя не обидит, будь даже враг. А тем более сам, кажется, ищет, как бы подостойнее пойти на мировую.

— Сейчас поведем разговор напрямик.

В эту минуту появился Азиз в сопровождении одного из братьев:

— Пожалуйте, гости, пока не стемнело, юрту оглядите, где вам приготовлен ночлег. А после продолжим беседу.

Когда Нобат и Сапар возвратились, на сачаке горой лежали сласти — бухарская халва, леденцы, фабричного производства конфеты в разноцветных обертках. «Дань с проезжих караванщиков», — определил Нобат.

— Присылала ко мне новая власть человека, — начал рассказывать Азиз-Махсум, безошибочно угадав, что именно хотели услышать гости. — Предлагала выйти из песков, со всеми людьми, сложить оружие, затем поселиться кто где хочет, только не всем вместе, а у кого в ауле семья — тому вернуться домой. Отправил я посланника с отказом. Потому что привез он бумагу, которую составили Моман-сопи да еще Молла-Джума Сурхи. А к этим людям доверия у меня не было и не будет вовек!

— Того и другого уже отстранили от власти, — проговорил Нобат. — В окружном центре теперь новые люди. Вы слыхали про Ефимова, председателя чека и партийного секретаря? Валадимир-ага, так люди его называют…

— Да, да, слыхали! — Азиз-Махсум не захотел скрыть живого интереса. — Очень хорошо дайхане отзываются о нем. Вот если на таких людей опирается власть, тут еще можно подумать…

— Азиз-сердар, — Нобат выпрямился. — Валадимир-ага, товарищ Ефимов, мне лично знаком. Он знал, что я намеревался отправиться в Каракумы. И просил меня обязательно встретиться с вами, передать его слова и его послание. Вы поймете, не осудите: я не мог с первых слов открыть вам это.