И все же это раздражало его. Он не сумел обыскать магазин; кроме того, ему пришлось сменить место жительства, что было чертовски неудобно.
Крю вынул маленькую записную книжку в кожаном переплете и включил в перечень оскорблений, нанесенных ему Большим Джеком, частного сыщика Максфилда Гэннона. Когда он поймает О'Хару — а рано или поздно это случится, — то предъявит ему этот перечень, выпытывая из мерзавца, где спрятаны оставшиеся бриллианты.
Джеку предстоит изрядно помучиться. Эта мысль доставляла ему удовольствие: он любил причинять боль. Наводчик Майерс, жадный и тупой торговец драгоценными камнями, умер слишком быстро и без мучений. Но, с другой стороны, Майерс не сделал ему ничего плохого. Просто этот человек был достаточно туп, чтобы поверить, будто он заслуживает четвертой части добычи. И достаточно жаден, чтобы встретиться с Крю наедине среди ночи на заброшенной строитель ной площадке, когда ему пообещали увеличить долю.
Честное слово, если как следует подумать, этот тип не имел права жить на свете.
Прежде всего он мог оставить за собой след, который в конце концов привел бы к нему, Крю. Майерс мог бы расхвастаться, начать швырять деньгами направо и налево, покупать шикарные автомобили или женщин. Один бог знает, чего может хотеться таким людишкам.
Когда Крю приставил пистолет к его голове, Майерс распустил сопли, умолял и плакал, как младенец. Иными словами, вел себя безобразно. Впрочем, ничего другого от него ждать не приходилось.
Крю забрал у него ключ от почтового ящика, где лежала кукла Энди с бриллиантами в животе.
За это нужно было сказать спасибо О'Харе. Тут он оказался настоящим гением. Догадался засунуть камни, стоящие миллионы долларов, в невинный предмет, который ни у кого не вызовет подозрений. Когда сработала система сигнализации и здание оцепили копы, никто и не подумал, что эти камушки все еще находятся внутри, засунутые в какую-то детскую куклу. А когда поиски переместились в другое место, достать обычную вещь с необычной начинкой было делом техники.
Да, подробность была забавная, но грехов Джека это не уменьшало. Он ни за что не выдержал бы срока в Год, о котором они договорились. Разве можно доверять слову вора?
Во всяком случае, Крю свое слово держать не собирался. Ему было нужно все. Это было запланировано с самого начала. Остальные — всего лишь средство. Инструмент. Когда инструмент выполняет свое предназначение, его выбрасывают. Точнее, уничтожают.
Кто бы мог подумать, что эти идиоты разгадают его план и проскользнут у него между пальцами с половиной добычи! Крю пришлось изрядно понервничать. Он боялся, что Джека и Вилли схватят из-за какой-нибудь ерунды, они сознаются в грабеже и потеряют свою долю добычи, которая на самом деле принадлежала ему.
Сейчас им обоим следовало быть мертвыми. То, что один из них все еще жил, дышал, ходил и где-то прятался, было для Крю личным оскорблением. А оскорблений он не терпел.
Крю покачал головой и отрезал кусочек бифштекса с кровью. Вилли нелепо погиб под колесами автомобиля. Спросить с него теперь невозможно, но за все ответит Большой Джек.
Вопрос заключался лишь в том, как это сделать. Алекс размышлял над этим до конца обеда.
Может быть, сразу взяться за девчонку и выбить из нее сведения о том, где спрятаны камни? Но если Вил ли умер, так и не успев сообщить ей ничего важного, он только даром потратит силы. Кроме того, следовало Учитывать присутствие Максфилда Гэннона. Надо будет навести справки и выяснить, что это за фрукт. Интересно, нельзя ли его подкупить? Судя по всему, oh что-то знает о девчонке, иначе не полез бы в ее магазин.
И тут его как громом поразило. А вдруг эта девка взяла Гэннона в долю? «Если так, это очень плохо, — подумал Крю. — Очень плохо для всех, кто имеет отношение к этому делу».
И все равно он не желал смириться с половиной. Нужно было найти способ вернуть себе все. Неважно, знает ли что-нибудь эта девчонка. Важно одно: она дочь Джека О'Хары, которой он дорожит больше всего на свете.
Поэтому она станет наживкой.
Подумав об этом, Крю откинулся на спинку стула и аккуратно вытер рот салфеткой. Что ж, еда здесь оказалась лучше, чем можно было ожидать, а тишина успокаивала душу. Он налил еще один бокал вина и улыбнулся. Тишина, уединение, отсутствие соседей, которым могло не понравиться, если кто-то вздумает затеять дискуссию с… с коллегами. Дискуссию, которая могла бы стать слишком оживленной.
Крю обвел взглядом хижину, за окнами которой царила непроглядная местная тьма.
«А что, может получиться, — подумал он. — Прекрасно получиться!»
Проснуться рядом с мужчиной, лежавшим в ее постели, было очень странно. Во-первых, он занимал очень много места, во-вторых, Лейн не привыкла волноваться из-за того, как она выглядит, едва продрав глаза.
Поразмыслив, она пришла к выводу, что ко второму со временем сможет привыкнуть. А справиться с первой проблемой еще легче: всегда можно купить кровать пошире.
Вопрос заключался в другом: как долго она согласна делить постель именно с этим мужчиной, причем не только в буквальном смысле слова. До сих пор она по чему-то не удосужилась подумать об этом.
Лейн закрыла глаза и попыталась представить, что будет через месяц. Ее палисадник расцветет, она будет думать о летних нарядах, о том, что из сарая нужно достать садовую мебель, о подарке Дженни на крестины…
Она открыла один глаз и посмотрела на Макса Гэннона. Он лежал на прежнем месте, уткнувшись лицом в подушку. Зрелище было симпатичное.
Что ж, если он будет лежать здесь и через месяц, она возражать не станет.
«Попробуем шесть месяцев», — сказала себе Лейн, закрыла глаз и сосредоточилась.
Скоро наступит День благодарения. По своему всегдашнему обыкновению (что бы ни говорила Дженни, это не мания), она уже закончит покупать рождественские подарки, решит, как украсить дом и магазин, за кажет побольше дров и каждый вечер будет разжигать на заднем дворе костер. Припасет несколько бутылок хорошего шампанского, чтобы они с Максом могли…
Ага, значит, он все еще здесь.
Тут Лейн открыла оба глаза и стала внимательно изучать его. Да, Макс существовал в ее воображении и через шесть месяцев. Спал рядом с ней. Ей казалось, что и через год будет то же самое…
Макс внезапно открыл глаза, заставив ее ахнуть от удивления.
— Я чувствовал, что ты наблюдаешь за мной.
— Неправда. Я просто задумалась.
— Скрип мозгов я слышал тоже.
Он протянул руку, обнял ее и одним сильным движением привлек к себе.
— Перестань! Мне нужно выпустить Генри.
— Ничего, подождет минутку.
Губы Макса нашли ее рот, и у Лейн перехватило дыхание. Потом Макс уткнулся лицом в ее шею.
— Ты такая теплая и мягкая… — прошептал он.
— И с каждой минутой становлюсь все теплее и мягче.
Макс улыбнулся, поднял голову и посмотрел ей в глаза.
— Давай проверим.
Генри поставил лапы на край кровати, тихонько за скулил и наклонил голову, словно пытаясь понять, по чему эти два человека продолжают лежать с закрытыми глазами, когда ему давно пора гулять. Подождав еще немного, он гавкнул. Интонация была явно вопроси тельная.
— О'кей, Генри. Сейчас. — Макс провел пальцами по руке Лейн. — Хочешь, чтобы я сделал это?
— Ты уже сделал это. Спасибо.
— Ха-ха. Хочешь, чтобы я выпустил собаку во двор?
— Нет. У нас с ним есть свой маленький ритуал. Она встала с кровати. Генри тут же бросился к двери, потом вернулся и заплясал на месте, пока Лейн доставала из шкафа джинсы и свитер.
— А кофе в этот ритуал входит? — спросил Макс.
— Какой же ритуал без кофе?
— Слава богу! Я приму душ, а потом спущусь.
— Можешь не торопиться… Генри, ты уверен, что хочешь гулять? Абсолютно уверен?
Судя по ее тону и реакции пса, эта игра тоже была частью ритуала. Макс с удовольствием прислушивался к галопу Генри по лестнице и смеху спешившей следом Лейн.
