Кроме того, она любила вить гнездо. У его матери была та же черта. Она тоже любила украшать свое гнездо всякими – как их называл его отец? – ах да, финтифлюшками. И так же, как его мать, Лейн прекрасно умела найти им подходящее место.

Но в отличие от его матери Лейн, кажется, не испытывала сентиментальной привязанности к своим вещам. Однажды Макс видел, как мать проливала море слез над разбитой вазой, и на своей шкуре испытал ее гнев, когда нечаянно разбил старинное декоративное блюдо. Лейн же отправляла осколки в мусорное ведро, не моргнув глазом. Главным для нее было восстановление порядка. После этого она сильно выросла в глазах Макса.

Оставалось загадкой, каким образом дочь отъявленного мошенника сумела стать добропорядочной обитательницей маленького городка, но разгадывание загадок было его профессией, и это только подливало масла в огонь.

Гэннону нравилось находиться в ее гнездышке и быть рядом с ней. Конечно, их взаимное влечение несколько усложняло его задачу, но в то же время делало ее более приятной. Ему нравился ее голос, хрипловатый и в то же время нежный. Нравилось, что она умудрялась выглядеть сексуальной даже в поношенном свитере. Нравились ее веснушки.

Макс восхищался ее стойкостью в ситуации, когда большинство людей впало бы в прострацию. А еще он был благодарен за прямоту, с которой Лейн говорила о том, что ее влечет к нему, и с замиранием сердца следил за тем, как развиваются их отношения.

Вероятно, сложись обстоятельства по-другому, он понял бы, что, вступая в подобную связь, совершает прыжок в пропасть, сжигает за собой мосты и так далее и тому подобное. Но в данных обстоятельствах он просто принял позу для этого прыжка. Только не мог понять, плюс это или минус.

Однако пора было продолжать игру.

– Вы потеряли многие из своих сокровищ, – заметил он.

– Не беда, найду другие. – И все же Лейн вздохнула, когда увидела, что от кружки «дерби», стоявшей в буфете гостиной, откололся большой кусок. – Я занялась этим бизнесом, потому что любила коллекционировать все подряд. А потом поняла, что мне важно не столько владеть вещами, сколько быть с ними рядом, видеть их и прикасаться к ним. – Она провела пальцем по разбитой кружке. – Кроме того, мне приятно покупать, продавать и наблюдать за тем, как интересные вещи попадают к интересным людям.

– А разве неинтересные люди никогда не покупают интересные вещи?

Лейн рассмеялась:

– Покупают. Именно поэтому не следует прикипать душой к тому, что ты собираешься продать. А продавать я люблю. Без этого тоже нельзя.

– Откуда вы знаете, что следует приобретать?

– Частично интуиция, частично знания и опыт. А иногда это просто игра.

– Вы любите играть?

Лейн подняла глаза.

– Честно говоря, люблю.

«О да, – подумал Гэннон, – я стою на цыпочках на самом краю обрыва…»

– Так, может быть, бросим эту канитель и слетаем на денек в Лас-Вегас?

Она выгнула брови.

– А если бы я сказала: «Почему бы и нет»?

– Я бы заказал билеты на самолет.

– Знаете, – после недолгого размышления сказала Лейн, – я бы с удовольствием сделала это. Похоже, вы видите меня насквозь. – Часть души, доставшаяся ей в наследство от отца, уже рвалась в аэропорт. – Но, к несчастью, я не могу позволить себе принять такой подарок. – А эти слова были продиктованы генами матери. – Может быть, отложим до другого раза?

– Договорились. Вам стоит только сказать слово.

Макс следил за тем, как она ставит на место вещи, уцелевшие после погрома. Подсвечники, огромная керамическая ваза, длинное плоское блюдо… Ему казалось, что Лейн ставит их именно туда, где они стояли прежде. В этом было нечто успокаивающее. И вызывающее одновременно.

– Знаете, я смотрю на вашу квартиру и не могу отделаться от мысли, что это не простая кража со взломом, когда хватают первое, что попалось под руку, а потом убегают. Они специально выбирали время, чтобы можно было действовать не торопясь. Похоже, тут что-то личное.

– Спасибо. Очень успокаивающая мысль.

– Прошу прощения, я не подумал… Впрочем, кажется, вы не слишком испуганы.

– Сегодня ночью я спала с зажженной лампой, – призналась Лейн. – Но бояться бессмысленно. Страх ничего не меняет и ничему не помогает.

– Вам не помешала бы охранная система. Что-нибудь более высокотехнологичное, чем собака, – добавил Макс, глядя на Генри, храпевшего под обеденным столом.

– Нет. Я думала об этом, но только в первые пять минут. Охранная система меня не успокоила бы. Наоборот, постоянно напоминала бы, что мне есть чего бояться. А я не хочу бояться в собственном доме.

– Еще один вопрос, и больше мы к этой теме не вернемся. Как вы думаете, это мог сделать кто-нибудь из ваших знакомых? У вас есть враги?

– Нет и нет! – Лейн беспечно пожала плечами и придвинула к столу стулья с кожаными спинками. Однако в мозгу ее прозвучали слова Вилли: «Теперь он знает, где ты».

Кто знает?

Отец?…

– Ну вот, кажется, теперь вы встревожились. – Макс взял ее за подбородок и заставил поднять лицо. – Это написано у вас на лбу.

– Нет, не встревожилась. Просто эта мысль поразила меня. Я самая обыкновенная женщина. Какие могут быть враги у магазинов в маленьких городках Мэриленда?

Макс провел пальцем по ее подбородку.

– Вы кто угодно, только не обыкновенная.

У Лейн приподнялся уголок рта. «Ты и представления не имеешь, что я потратила половину жизни на то, чтобы стать обыкновенной», – подумала она.

Когда Макс потянулся к ее губам, раздался звонок.

– Это что, сигнал тревоги? – нахмурился он.

Лейн засмеялась, слегка отодвинулась и вынула из кармана телефон.

– Алло… Привет, Энджи. – Прижав трубку к уху, она машинально передвинула стоявшие в буфете кружки. – Оба предмета? Замечательно. Как тебе это удалось?… Угу… Нет, ты абсолютно права. Он называется именно так, потому что подобный маленький письменный стол был сделан для капитана Давенпорта в начале девятнадцатого века и получил название в честь заказчика… Да, я в порядке. В самом деле. Но ты опять права, это меня разозлило. Спасибо, Энджи. Поговорим позже.

– А я думал, что «давенпорт» – это диван, – сказал Макс, когда Лейн снова сунула телефон в карман.

– Да. Точнее, раскладное кресло, которое превращается в кровать. Но так называют и маленький письменный стол прямоугольной формы, верхняя крышка которого откидывается или сдвигается, чтобы освободить место для коленей.

– Ого! Я вижу, вы знаете о вещах все.

– Могу научить и вас. – Довольная, Лейн провела пальцами по его груди. – Хотите, я объясню, в чем заключается разница между обыкновенным комодом и «кентербери»?

– Не могу дождаться!

В последующие полчаса, не отрываясь от уборки, она прочитала ему небольшую лекцию о старинной мебели.

Когда в магазин вошел солидный высокий джентльмен с тщательно подстриженными усами цвета олова, Дженни размышляла над тем, что приготовить на обед. Поскольку есть она хотела всегда, думать о еде было не менее приятно, чем поглощать ее.

После ошеломляющего успеха Энджи торговля пошла на убыль. Сначала в магазин зашло несколько зевак, потом примчалась миссис Гант и так же стремительно ушла, унеся с собой кувшин в форме лотоса. Следующий час они с Энджи проболтали, после чего напарница убежала – вдвоем здесь делать было нечего.

Услышав скрип двери, Дженни подняла взгляд. Слава богу, посетитель отвлек ее от навязчивых мыслей о свиных отбивных и картофельном пюре…

– Добрый день. Чем могу служить?

– Если не возражаете, я немного осмотрюсь. Очень интересный магазин. Он принадлежит вам?

– Нет. Владелицы сегодня нет. Конечно, осмотритесь. Если возникнут вопросы или понадобится помощь, обратитесь ко мне.

– Непременно.

На мужчине был светлый костюм почти того же цвета, что усы и пышные волосы. Безукоризненная прическа, покрой костюма и галстук в еле заметную полоску говорили об обеспеченности. Акцент выдавал в нем северянина.