— Вот легкая была бы наша работа, если бы все сводилось к тому, чтобы схватить преступника. А вдруг упрется преступник? Или признается насчет своего участия, а об остальных скажет: ничего не знаю. А где похищенное добро — тоже, скажет; неизвестно. Нам ведь не только нужіно жуликов поймать, мы хотим и пропажу вернуть! — И охлаждает инженера: — Пожалуйста, вы уж своим делом занимайтесь, а следствие предоставьте нам. И попрошу, чтобы никто про наши сегодняшние ночные похождения ничего не узнал.

Они прощаются. Оказывается, сторожа, хоть и прислушивались и поглядывали в сторону цеха из проходной, ничего подозрительного не увидели и не услышали.

— Да,- вспоминает Бурунц, пожимая руку начальнику цеха,- если в ближайшие дни, как я предполагаю, кто-нибудь из работников попросит у вас отпуск, вы, пожалуйста, не отказывайте, но тут же дайте мне знать

На другой день Кюрегян сообщил, что у него есть новости. В очередной отпуск попросился рабочий Товмас Торосян. Просьба удовлетворена, потому что у него бесплатная путевка на Черноморское побережье. Спустя полчаса пришел молодой ткач Хорен. Этому нужно отлучиться на недельку. В связи с женитьбой он хочет купить кое-что в Ереване.

— Пусть едет,- посоветовал Бурунц.- А кого берет в жены, неизвестно?

Кюрегян заворчал, что у него достаточно служебных обязанностей. Он не сваха* чтобы знать, кто на ком же* нится.

— Правильно,- согласился Бурунц и хотел было положить трубку.

Но Ерванд Кюрегян крикнул:

Я спрашивал!… Есть у нас в цехе такая работай-ца — Лилик Хачатрян. Они давно дружат. Вот надо бы вам поинтересоваться — возможно, она тоже связана с преступниками.

Бурунц поблагодарил за совет и обещал, что поинтересуется.

Попозже ему удалось связаться с Лилик.

— Едет,- подтвердила девушка.- Вчера приходил ко мне мириться. «Что,- спрашивает,- тебе привезти из Еревана? Дорого, дешево — об этом не думай!» — «Видать,- говорю,- ты разбогател…» В глаза его засматриваю и выпытываю: «А больше ничего не хочешь мне сказать?» Он неправильно понял. «Не торопись,- говорит,- вот вернусь и такое тебе скажу, что после этого всегда будем вместе». Не открывается он мне, товарищ начальник!

В Ереване соображения Степана Бурунца были тщательно рассмотрены. Эксперты согласились, что ограбление фабрики в поселке «Ахтанак» и похищение с другой фабрики тысячи метров шелка — дело рук одной шайки. А раз так, значит, Товмас Торосян и Хорен — только соучастники преступления. Главные же лица, организаторы, прячутся за их спинами. Майору Бурунцу и старшему оперуполномоченному капитану Вартанову было разрешено выехать в Ереван и там вместе с работниками городского уголовного розыска завершить операцию. Основная цель — выявить всех участников шайки, вернуть государству похищенное имущество.

Видимо, чтобы не возбуждать подозрений, Хорен отправился в Ереван на автобусе, а Товмас Торосян — поездом. Должно было создаться впечатление, что они не связаны друг с другом.

Хорен поселился у своей тетки, на окраине города. Товмас всегда останавливался у родственников, живущих возле колхозного базара. Оба держались осторожно и первое время уклонялись от встреч.

Для чего они приехали? Повидаться с главарями шайки? Принять участие в реализации награбленного? Получить свою долю прибыли? Все это пока было неясно.

Сотрудники угрозыска взяли под наблюдение оба дома, где поселились преступники.

Весь первый день Хорен никуда не выходил. Было только отмечено, что он проявлял беспокойство — часто выскакивал на веранду и глядел на дорогу.

Зато Товмас сразу, как только приехал, отправился по делам. На городской станции, в кассе предварительной продажи, он, предъявив санаторную путевку, получил без очереди железнодорожный билет.

На базаре он встретился со слепым человеком в картузе и темных очках. Человек этот шел, постукивая палочкой, Товмас толкнул его, извинился. А через несколько минут они уже сидели за столиком в шашлычной, ели люля-кебаб, запивали вином. Разговор у них пошел веселый. К сожалению, сотрудник угрозыска, устроившийся за соседним столиком, не смог извлечь почти ничего ценного. Говорилось то, что обычно говорят друг другу пьянеющие люди: «Я такой, что для хорошего человека ничего не пожалею!» — «Неважно, что нет глаз, была бы голова!» — «Я человек, ты человек, я должен жить, но и ты должен жить!» — «Вот ты меня еще изучишь и, уверяю, полюбишь больше, чем родного отца!» Тосты провозглашались за удачу, за широкую душу и большое сердце, а также за приятное знакомство и хорошее впечатление. Долго спорили, кто будет платить. Слепой величественно швырнул на клеенку сторублевую бумажку, но потом долго и придирчиво перебирал пальцами сдачу.

На другое утро тоскующий на веранде Хорен дождался нужной вести. Почтальон принес ему телеграмму, и он побежал на базар. Тут он разыскал Товмаса.

Очевидно, преступники уже успокоились и не опасались, что за ними могут следить. Они не стали изображать «случайную встречу». Товмас, не здороваясь, очень коротко, сухо и деловито объяснил обстановку. Пошли в шашлычную. Слепой был уже там и ждал их. Опять пили вино, но на этот раз без тостов. Каждый из своей бутылки. Каждый сам себе наливал и сам за себя платил. Товмас снял пиджак и развесил его на спинке стула. Раза два он поднимался и уходил — купил на базаре травок, принес их и ел, предварительно смяв в горсти. Потом купил сыру. Когда он ушел в третий раз, сотрудник угрозыска по небрежности упустил его из виду. Теперь Товмаса не было довольно долго. Принес он с собой авоську, чем-то туго набитую, и молча передал ее слепому. После этого пиршество быстро закончилось. Первым ушел Товмас, накинув пиджак на плечи. Приказал Хорену:

— Вечером, значит, возле университета…

Хорен отправился со слепым. По дороге они несколько раз останавливались. Подняв палку, слепой указывал на окна многоэтажных домов и что-то кратко произносил, а Хорен кивал: все, мол, понятно.

Потом они вошли в подъезд жилого здания из розового туфа на одной из центральных улиц. Поднялись по мраморной лестнице на третий этаж. Наблюдение установило, что слепой позвонил в дверь квартиры инженера Алояна.

Минут через двадцать они вышли из подъезда. Авоська была пуста, и теперь ее нес Хорен. Не прощаясь, разошлись в разные стороны. Хорен направился домой.

— Как вы все это понимаете? — спросил Бурунц, выслушав сообщение сотрудника.

— Понимаю так, товарищ майор: слепой — это спекулянт. Он действительно плохо видит, но не так уж слеп, как представляется. Кстати, он давно у нас на примете. Перекупает и разносит по домам вещи, которые могут иметь спрос. Товмас, когда в третий раз отлучился, принес в авоське сколько-то метров похищенного у вас на фабрике шелка. Делаю из этого два вывода. Первое: место, где в настоящее время хранится награбленный шелк, находится поблизости от базара…

Бурунц перебил его:

— Близко от базара поселился у своей родни сам Товмас. Не в этот ли дом переправлен шелк после похищения?

— Может, и так, товарищ майор… Надо проверить… Второй вывод: преступники решили реализовать награбленный товар по частям, через посредство спекулянтов. Еще есть третий вывод, но он очень предположительный: возможно, реализацией товара займется и Хорен, поскольку спекулянт указывал ему на дома, где живуг клиенты.

— Для чего они вместе зашли на квартиру к инженеру?

— Предполагаю, товарищ майор, что продали жене инженера материю, находившуюся в авоське. После чего Хорен получил деньги. Вечером, при встрече возле университета, он передаст деньги Товмасу или кому-то еще — может, главному, который туда придет.

Бурунц решил:

— Вечером к университету пойду я…

Но до вечера оставалось еще много времени. Надо было съездить на завод, где работал Алоян, и более точно выяснить, зачем спекулянт приводил Хорена в дом инженера.

В заводском комитете инженеру дали самую лучшую характеристику. Прекрасный, энергичный работник, честнейший человек, член- партбюро. Бурунц решил, что с таким человеком можно повести разговор начистоту.