– Ах, будь ты проклят! – пробормотала она, посадила его себе на колени и обняла.

Когда Хэппи вернулась с холодным чаем, Кэролайн уже назвала его Никудышником. И решила, что он будет очень мило выглядеть в красном ошейнике.

Она купила ему такой ошейник в магазине Ларссона, а еще десятифунтовый мешок щенячьего корма, поводок, пластиковую тарелку, две миски и цветастую подушку вместо подстилки.

Пока Кэролайн была в магазине, щенок без остановки выл в машине, положив лапы на спинку заднего сиденья и глядя на нее с выражением ужаса и упрека в больших карих глазах. А когда она села в машину, он моментально вскарабкался ей на колени. Последовал короткий поединок характеров, и Кэролайн в конце концов уступила, позволив ему таким образом доехать до Дому.

– Ничего хорошего нас с тобой не ждет, – говорила она по дороге. – Я уже знаю, как все будет, и понимаю – почему. Дело в том, что, когда я была маленькая, мне страшно хотелось иметь щенка, но мама не позволяла. Из-за того, что повсюду будет собачья шерсть и лужи на ковре. А когда мне исполнилось восемь, я уже ездила по миру все лето. Так что не могло быть и речи о том, чтобы завести щенка.

Она вела машину и время от времени поглаживала его, наслаждаясь теплом свернувшегося на ее коленях мохнатого тельца.

– Короче говоря, дело обстоит следующим образом: я не собираюсь здесь задерживаться больше чем на месяц-два, поэтому мы не должны слишком привязываться друг к другу. Но, конечно, это не значит, что мы не можем стать приятелями и даже в какой-то мере наслаждаться обществом друг друга…

Никудышник внимательно слушал, уютно пристроив морду в изгибе ее локтя и глядя ей в лицо самым задушевным образом. Въезжая к себе в аллею, Кэролайн была уже по уши влюблена и ругала себя на чем свет стоит.

Настроение ее отнюдь не улучшилось при виде Такера, восседающего на ее крыльце с бутылкой вина и букетом желтых роз на коленях.

– Ты когда-нибудь делом занимаешься? – спросила его Кэролайн, стараясь одновременно вытащить из машины упирающегося щенка, сумочку и пакет с покупками.

– Если попадусь в руки рабовладельца. – Такер отложил в сторону розы и лениво выпрямился. – Что это ты притащила с собой, Кэро?

– Это называется собакой.

Такер хмыкнул и направился к машине.

– Симпатичный парень. – Он взъерошил щенку шерсть и взглянул на багажник. – Чем-нибудь помочь?

Кэролайн дунула на волосы, чтобы не лезли в глаза.

– А ты как думаешь?

– Я думаю, что ты очень рада видеть меня, – и, воспользовавшись тем, что руки у нее заняты, он наклонился и поцеловал ее, – но хочешь, чтобы это было не так. Иди и предоставь остальное мне. Я все принесу.

Она решила предоставить ему «остальное» – главным образом, чтобы узнать, способен ли он что-нибудь делать руками, кроме как поднимать у женщины кровяное давление. А сама уселась на крыльцо и стала застегивать на шее упирающегося щенка новый ошейник.

– А ты, кажется, приобрела все, что требуется, – заметил Такер. Он вытащил мешок с собачьей едой и взвалил его на плечо, затем подцепил цветастую подушку. – А это зачем?

– Надо же ему где-то спать.

«Полагаю, он будет спать в твоей кровати», – улыбнулся про себя Такер и, плюхнув все на ступеньки, сел рядом с ней.

– Это, наверное, фуллеровский щенок?

– Как ты догадался?

Такер только усмехнулся и погладил щенка. Кэролайн почувствовала, как сильно пахнут розы, но, твердо решив не поддаваться очарованию, ничего о них не спросила и даже не посмотрела на букет.

Такер почесал щенка в самом нужном месте – под брюхом, – что заставило того улыбнуться и ритмично застучать задней лапой о ступеньку.

– Да, хороший пес. И как же его зовут?

– Никудышник, – пробормотала сквозь зубы Кэролайн, глядя, как щенок – ее собственный щенок! – залезает к Такеру на колени.

– Я, признаться, думал, что ты заведешь себе сторожевую собаку. – Такер слегка нахмурился. – Ну-ка, парень, покажи мне твои зубки. – Никудышник услужливо принялся грызть костяшку его большого пальца. – Ну что ж, зубы скоро вырастут. И сам он тоже. Через пару месяцев ты его не узнаешь.

– Через пару месяцев я... я буду уже в Европе. – Эти слова почему-то дались ей с трудом. – Может быть, даже раньше. Я собираюсь заключить контракт на сентябрь, а значит, должна отправиться в Филадельфию в августе, чтобы подготовиться.

– Должна отправиться?

Он произнес это с таким удивлением, что Кэролайн только пожала плечами.

– Ну конечно, если я заключу контракт. Но, наверное, я смогу найти хороших людей, чтобы оставить у них щенка.

Такер взглянул на нее. Его золотистые глаза были спокойны, взгляд тверд.

«Да, он умеет время от времени смотреть как-то совсем особенно, – подумала она. – Словно отметая в сторону все несущественное и оставаясь один на один с истиной».

– Ну, я думаю, что ты смогла бы взять с собой и собаку, – сказал он так тихо, что почти не потревожил знойный неподвижный воздух. – Ты ведь, кажется, неплохо зарабатываешь своей... ну тем, что делаешь?

Кэролайн была вынуждена отвернуться, потому что испугалась: вдруг он поймет то, что она скрывает от самой себя?

– Путешествие – довольно сложная штука, – пробормотала она, сочтя, что этого достаточно.

– И тебе нравится... путешествовать?

– Это часть моей работы. – Кэролайн снова пожала плечами и потянулась за щенком, но тот соскочил с колен Такера и отправился исследовать окрестности. – Он же может сбежать!

– Да нет, он просто должен все обнюхать и познакомиться с домом. Но ты, Кэролайн, мне не ответила. Тебе это нравится?

– Не имеет никакого значения, нравится мне или нет! – сказала Кэролайн с удивившей ее саму резкостью. – Когда даешь концертную программу, приходится много ездить.

«Из аэропорта в аэропорт, – подумала она, – из города в город, из гостиницы в гостиницу, с одной репетиции на другую…» И почувствовала, как мышцы желудка сжимаются в тугой узел. И поняла, что надо успокоиться, иначе в гости снова нагрянет госпожа язва.

Такер некоторое время молчал, и Кэролайн вздохнула. Человек, который сам ни разу в жизни не напрягался, вряд ли сумеет понять, что с ней происходит.

– Никогда не мог взять в толк, почему люди иногда всю жизнь занимаются тем, что им совсем не нравится, – произнес он наконец.

– Но я не говорила…

– Ну, конечно, нет. Но ты и не сказала ничего вроде: «Господи боже, что может быть лучше – сегодня лететь в Лондон, завтра – в Париж, затем в Вену или Венецию». Надо сказать, я и сам не прочь бы увидеть все эти Места. Но ты говоришь так, словно тебя это совсем не увлекает.

«Увидеть! – подумала она. – Что можно увидеть, постоянно давая интервью, разрываясь между репетициями, концертами, упаковыванием и распаковыванием чемоданов?»

– В мире существуют люди, которые не считают, что развлечения – цель жизни. – Она почувствовала, как назидательно звучит ее голос, и надулась от отвращения к самой себе.

– При чем тут развлечения? – Он достал сигарету. – Видишь щенка? Вот он бегает и все нюхает вокруг, счастливый, словно лягушка, наглотавшаяся мух. Сейчас он польет твою травку, будет ловить свой хвост, а потом успокоится и сладко заснет. Я всегда считал, что собаки лучше всех понимают, как надо жить. Губы ее дрогнули в улыбке.

– Пожалуйста, предупреди заранее, если у тебя возникнет желание полить мою травку.

Но Такер не улыбнулся в ответ. Он внимательно осмотрел тлеющий кончик сигареты, а потом взглянул на нее, и взгляд его был острым, как нож.

– Я спрашивал у дока Шейса насчет таблеток, которые ты мне давала. Это перкодан? Он сказал, что это очень сильное средство. Интересно, зачем они тебе нужны?

Кэролайн немедленно напряглась и напомнила ему дикобраза, который мгновенно выставляет иголки, если кому-то вздумается бесцеремонно толкнуть его.

– Тебя это не касается! Такер коснулся ее щеки.