В то время Театр эстрады находился на площади Маяковского, где в дальнейшем разместится молодой «Современник». В театре была большая сцена и оркестровая яма. В спектакле были заняты маститые эстрадные артисты. Для меня этот первый в жизни выход на профессиональную сцену был крайне волнителен и ответственен.

Но роль Снегурочки оказалась для меня совсем несложной.

Перед своим выходом, стоя в кулисе, я каждый раз слушала выступление популярной в те годы эстрадной певицы Нины Дорды, которая открывала представление песней «В гостях у дяди Миши». Пела она «вживую», под эстрадный оркестр. Тогда «фанеру» еще не придумали. Кроме Театра эстрады Дорда была занята еще в нескольких «елках». Бегая по морозу с «елки» на «елку», она потеряла голос.

Гаркави, красный и потный от гнева, сотрясал воздух поднятыми вверх мощными кулаками, а Дорда, с жалобным видом показывая на горло, разводила руками, мол, «нет у меня голоса, ну хоть убейте, нет!»

Спектакль был под угрозой срыва. Ситуация была критической.

Тогда Борис сказал Гаркави: «Начинайте спектакль. Эту песню споет Прохницкая». Я остолбенела. Я, конечно, знала и слова, и мелодию этой песенки, но чтобы спеть ее на сцене, с большим оркестром, да еще без единой репетиции. «Ну нет!» – «Ты будешь петь!» – последнее, что я услышала, когда Борис буквально вытолкнул меня на сцену.

Оркестранты, увидя исполнителя песни в костюме Снегурочки, тем не менее заиграли вступление. Мне не оставалось ничего другого, как запеть: «В гостях у дяди Миши встречаем Новый год…» Я плохо помню, как я спела эту песенку, и пришла в себя только тогда, когда увидела оркестрантов в оркестровой яме, которые все, как один, встали и аплодировали мне кто смычками, кто в ладоши.

Это была моя первая победа на эстраде благодаря Борису. Он поступил со мной так, как поступают с теми, кого хотят быстро научить плавать: бросают на глубину.

Слух об одаренной симпатичной Снегурочке дошел до организаторов «елки» в Кремле. Два года я работала Снегурочкой на «елке» в Кремле вместе с Дедом Морозом, народным артистом СССР Хвылей. На Кремлевскую «елку», на главную «елку» страны, приходили члены Политбюро со своими внуками.

В обязанности Деда Мороза и Снегурочки входило вручать внукам членов Политбюро подарки, которые, конечно, отличались от тех, что получали остальные дети. Однажды елку посетил Леонид Ильич Брежнев.

– Снегурочка! – позвал он меня. – Напиши мне свой номер телефона.

Я не посмела ослушаться, однако дала ему мамин номер телефона, на всякий случай.

Приезжаю как-то к маме на Усачевку, а она, в сердцах, обрушилась на меня:

– Тебе не стыдно?! Замужняя женщина! Почему тебя какие-то старые дядьки спрашивают по телефону?! Я его отругала!

– Какие такие «старые дядьки»?

– Да Леониды Ильичи какие-то!

– Мама, так это же звонил секретарь ЦК партии Леонид Ильич Брежнев.

Мама, член партии со стажем, так и села…

Только спустя много лет, после откровенной беседы с Галиной Брежневой, я окончательно убедилась, что поступила тогда правильно, написав ему номер телефона моей мамы.

Весною 1959 года, примерно в марте, меня утвердили на главную роль в кинофильме «Неоплаченный долг» по повести Юрия Нагибина «Слезай, приехали».

Актерский состав был очень сильный: Даниил Ильченко, Анастасия Георгиевская, Владимир Самойлов, Борис Новиков, Борис Владимиров и другие. Режиссер Владимир Шредель. Музыка Исаака Шварца. Это был его первый опыт в кино, по приезде в Ленинград. Стихи на песню «Проходные дворы» поручили написать Михаилу Светлову.

Съемка проходила на «Ленфильме». Светлов находился в Москве.

Режиссер сильно нервничал: пора было снимать сцену, в которой я должна была петь песню, а Светлов не присылал стихов.

Директор картины строгой телеграммой вызвал Светлова в Ленинград.

Мы все жили в гостинице «Астория», и Михаила Светлова поселили туда же, в бельэтаж, в номер на высоком первом этаже, прямо над входом в гостиницу, в дверях которой стоял нарядный, представительный швейцар с длинной бородой.

За неделю пребывания в Ленинграде Светлов не написал ни строчки. Мешала его «слабость».

Тогда директор фильма стал закрывать его на ключ.

Приезжаем вечером со съемок, открываем дверь, а он – «готов». Пьяненький, веселый, а стихов нет. Просто мистика какая-то.

Так прошла еще неделя, пока директор не проследил и не установил, наконец, «источник» – швейцара у входа в гостиницу. Надо же было придумать такое! Светлов спускал швейцару на двух связанных галстуках трешку. Швейцар посылал в магазин за бутылкой, но поднять ее на галстуках было рискованно, вдруг выскользнет и разобьется. И тогда швейцар нашел выход.

Дело в том, что старинные, массивные двери в гостинице не доходили до пола примерно на два пальца.

Швейцар переливал водку из бутылки в глубокое блюдце и порциями подсовывал под дверь.

Когда «протечка» обнаружилась, щель забили. На следующий день Михаил Светлов написал замечательные стихи. А Шварц положил их на музыку, и я не только спела ее в фильме, но и много лет с успехом исполняла на эстраде песню двух талантливых авторов – «Проходные дворы».

Швейцар гостиницы отделался устным выговором. Свой поступок он объяснил тем, что является большим поклонником Михаила Светлова за легендарную песню его боевой молодости «Каховка, Каховка…»

Незадолго до смерти Михаила Светлова мне посчастливилось встретиться с ним.

Мы с мамой, большие любительницы пломбира, зашли в кафе на улице Горького.

Вдруг, смотрю, входит сильно исхудавший от неизлечимой болезни Михаил Аркадьевич. Его невеселую шутку по поводу своей болезни знали очень многие в Москве: «Приноси пива, рак есть».

Увидев меня, Светлов улыбнулся и подсел за наш столик. Он заказал себе бокал шампанского и, отпив немного, попросил меня: «Элла, спой мне тихонечко, на ушко „Проходные дворы“».

Я спела. Он помолчал немного. Потом, грустно покачав головой, не обращаясь ни к кому, сказал:

– А все-таки хорошие стихи написал Михаил Светлов…

Борис Владимиров родился 8 марта 1932 года в интеллигентной семье: мама – певица, отец – юрист. В семье было двое мальчиков: старший – Борис, младший Юрий.