В 1941 году их отец ушел добровольцем на фронт, а мама с двумя сыновьями осталась в Москве. Отец погиб на фронте. В 1941 году их дом на Малой Тульской разбомбило, и Ольга Владимировна с сыновьями поселилась в классе школы № 583, где кроме них жили еще 6 семей, отгороженные друг от друга простынями.

Боря с детства строил разные рожицы.

Денежного довольствия отца с трудом хватало на самое необходимое.

Шел 1943 год, и в этой заснеженной, холодной и голодной Москве ученик четвертого класса 12-й средней школы Борис Владимиров создает театральную «труппу» из своих сверстников для выступления перед киносеансами в кинотеатре «Ударник» и сам ставит сценки и скетчи на военные темы. Борис сыграл даже Гитлера. Он с детства был генератором идей, прирожденным актером и режиссером. Было ему тогда 11 лет!

Гвоздем программы стала «бабка» в круглых очках и в белом платочке, которая комично тушила зажигательную бомбу. Он скопировал этот образ со своей бабушки, у которой они с братом отдыхали летом в селе Ашукинское.

Эта «бабка», впервые сыгранная Борисом в 1943 году, и стала прообразом его знаменитой «бабки на футболе», а затем и Авдотьи Никитичны.

Всегда рядом с ним был его надежный друг и единомышленник, его любимый брат Юра, его «Юрден», как называл его Борис.

В 1944 году Борис поступает в Центральный дом художественного воспитания детей при театре им. Вахтангова.

Будучи учеником старших классов, создает молодежную труппу, ставит отрывки из спектаклей, с которыми они бесплатно выступали в сельском клубе в Ашукинском.

После окончания школы Борис поступает на актерский факультет ГИТИСа в класс Гиацинтовой.

По стечению обстоятельств на этот же курс поступил Вадим Тонков (впоследствии «Маврикиевна»).

Но Борису было «тесно» на актерском факультете, и он переводится на режиссерский факультет к Юрию Завадскому, который с успехом заканчивает. Однако с любимой эстрадой Борис не расстается. Но женитьба на мне вносит перемены в его творческую жизнь. У него рождается идея создания эстрадного театра, где и он, и я могли бы наиболее полно и разносторонне раскрыть свои актерские способности.

Через Министерство культуры и ЦК комсомола Борис «пробивает» разрешение на создание эстрадного коллектива по типу «Синей блузы», с тем же лозунгом, что и при Маяковском:

Коллектив получил название «Комсомольский патруль». Борис начал подбирать штат музыкантов и актеров и подумал о своем институтском товарище. «А что, если взять Вадима Тонкова? Жалко его, прозябает со своей семьей на сущие гроши. Актер он посредственный, но…» С Вадимом Тонковым, его женой Мартой и маленькой дочкой Марьяшей Борис познакомил меня тогда, когда мы с ним снимали комнату в Воротниковском переулке. Семья Тонковых проживала неподалеку на улице Чехова, в коммуналке. Жили они очень бедно. Вадим, после окончания ГИТИСа, не мог устроиться ни в один московский театр. Актер он был слабый, да еще с плохой дикцией-скороговоркой. Он устроился в Областной театр на нищенскую зарплату.

Иногда, свободными вечерами, мы с Борисом захаживали к ним в гости. Всю провизию и бутылку хорошего вина мы приносили с собой.

Вадим был очень приятным, интеллигентным человеком и интересным собеседником, с большим чувством юмора.

В глазах Марты время от времени загорался недобрый огонек зависти к благополучной, успешной паре. Борис только махнул рукой: «Бог с ней! Работать в коллективе будет Вадим, а не она. Ну что она может нам сделать плохого?..»

С помощью Бориса Вадим в «Комсомольском патруле» немного «разыгрался». Борис умел раскрыть в актере такие стороны его способностей, о которых сам актер даже не подозревал.

Тексты для наших спектаклей писали В. Поляков, В. Ардов, А. Левицкий, А. Арканов и другие талантливые эстрадные авторы.

В дальнейшем «Комсомольский патруль» был переименован в «Глазами молодых».

Насколько в жизни Борис был покладистым и мягким, настолько в работе был жестким и требовательным чрезмерно.

Помню, приехали мы однажды на гастроли в небольшой районный центр. Сошли с поезда, выгрузили багаж, а нас никто не встречает. Картина Репина «Не ждали». Времени 5 утра. Осень. Моросит дождь. Холодно. Ждем 30 минут, 40 минут – никого. Пустые платформы.

Тогда Борис находит где-то грузовик, велит нам быстро загружать багаж, всем залезть в грузовик и командует: «Поехали! На квартиру к секретарю местного райкома комсомола!» К тому, кто должен был организовать встречу артистов из Москвы и разместить нас в гостинице.

Когда разбуженный звонком в дверь, в 6 утра, секретарь райкома комсомола, заспанный, в одних трусах, увидел у себя под дверью 20 артистов, ящики с реквизитом и музыкальными инструментами, – вид у него был очень жалкий, ну совсем не как у секретаря райкома комсомола.

…Приехали мы на гастроли в Ереван. Выступать мы должны были в новом концертном зале. Ответственность – большая.

Обычно мы с Борисом после обеда всегда отдыхали перед концертом, но в этот раз он отправился в концертный зал проверить свет, звук и так далее, в общем, готовиться к премьере.

Я уснула и проспала время явки на концерт. Автобус с артистами уже уехал. Как ошпаренная я выскочила на улицу, схватила такси и выкрикнула водителю:

– Умоляю, быстрее! Я опаздываю на выступление!

Водитель средних лет оценивающим взглядом осмотрел молодую актрису и сказал: «Долечу, как на крыльях!» Машина рванула с места.

Асфальт после дождя был мокрый, машину занесло на повороте, она закружилась и ударилась об осветительный столб.

Я первым делом посмотрела в зеркало: лицо – на месте, крови нет, значит, все в порядке. Однако я почувствовала сильную боль в левой руке, ни поднять ее, ни пошевелить ею я не могла.

– Я отвезу вас в больницу, – сказал шофер.

– Какая больница?! Я опаздываю на концерт!

Вокруг собрались сердобольные зеваки, откуда-то появилась «скорая помощь» и отвезла меня на рентген в травмопункт. Рентген показал трещину в локтевом суставе. Мне наложили гипс и подвесили руку, согнутую в локте, на бинт. В таком виде все тот же таксист привез меня в концертный зал.

Концерт уже начался. Вместо меня Борис срочно ввел актрису Татьяну Бестаеву, но программу пришлось все-таки сократить. Увидев меня, Борис одарил меня таким взглядом, что у меня мороз побежал по коже. Никаких слов сочувствия он не высказал, а лишь сухо сказал: «Петь будешь песню про шофера». Я обычно заканчивала второе отделение концерта исполнением песен в сопровождении нашего небольшого оркестра.

Вначале я пела только одну песню «Проходные дворы», но успех у зрителя заставил меня расширить репертуар до 6–7 песен. Откуда-то появилась песня про шофера.

Я не пела, я исполняла песни, превращая каждую из них в маленький спектакль. Видимо, это и нравилось зрителю. Для песни про шофера на авансцене ставились два прожектора, красный и зеленый, которые мигали попеременно. Сцена была в темноте, и только я была освещена электрическим «пистолетом». Когда, при таком оформлении сцены, я вышла с загипсованной рукой и запела «слева поворот, осторожней, шофер»… зал, в восторге от такой режиссерской «находки», зааплодировал.