Савичева ответила не сразу.

— На заимке у Кутырева. Там к нему из города какой-то мужчина приезжал, за колчаковского офицера выдавал себя.

«Это о Лисине», — подумал Шатров и спросил:

— Вы сами видели того офицера?

— Да. В тот вечер я подавала мужчинам на стол.

— Больше с Клементьевым не встречались?

— Нет.

— Ну, добре. Сейчас отдыхайте, а потом продолжим разговор.

И на следующий день допросы главарей ничего не дали. Сопин угрюмо отмалчивался, а Корецкий юродствовал, открыто насмехаясь над следователями. Полностью отрицал свою вину в убийстве Егора Савичева и Андрей Дубровин. После очной ставки с Екатериной Савичевой этот красавец-мужчина как-то сник, посерел лицом и совершенно потерял свой бравый вид. Его, по-видимому, удручал подлый побег Евстигнея Капустина.

Привезли Гришина. Трегубов нашел-таки в архивах умершей старухи два письма некоего Коленьки Свиридова, фотография которого так напоминала тихого, всегда уравновешенного начальника секретной части уездной милиции Романа Перфильевича Гришина. В письмах упоминался «дорогой брательник» Жоржик.

Когда Гришина ввели к Трегубову, тот в упор спросил:

— Георгий Свиридов?

Арестованный вздрогнул.

— Откуда вам известно мое имя?

— Где Луковин с Клементьевым?

— Не знаю, — устало ответил Свиридов, — и вообще я вам не намерен отвечать.

— Посмотрим, — усмехнулся Парфен.

Свиридова увели. К Трегубову зашел Ягудин.

— Кузовлева что-то хочет вам сказать...

— Давай ее сюда.

Артистка была бледнее обычного. Шатаясь, она подошла к столу, села на табурет.

— Вам нездоровится? — спросил Парфен.

— Нет, нет, — торопливо ответила Кузовлева. — Меня беспокоит моя собственная судьба. Вы не представляете, какой это ужас — сидеть и ждать смерти. Я просто сойду с ума. Я не хочу умирать...

Она закрыла лицо руками.

— Я же сказал вам, что вы можете надеяться на снисхождение, если окажете содействие в расследовании. Вам понятно?

— Да.

— А теперь слушаю вас. Что вы хотели сообщить мне?

Помяв в руках платочек, Кузовлева заговорила:

— Вы тот раз интересовались, где может быть сейчас Луковин. В городе есть два места, куда он сможет прийти. Записывайте адреса: улица Лассаля, дом двадцать, там живет часовщик Иван Тимофеевич Гурьев, и Вторая Буранная, дом четыре, где снимает квартиру кассир госбанка Григорий Васильевич Игринев.

Трегубов записал названные адреса и, чуть помедлив, спросил:

— Скажите, Галина Дмитриевна, а где вы познакомились с этими людьми?

— Еще в двадцатом году они оба снабжали Луковина информацией для налетов. Тогда он и познакомил меня с ними...

— Спасибо. Больше ничего не добавите?

— Пока нет.

Трегубов приказал привести Ведерникову.

— Вам такие адреса знакомы: Лассаля, двадцать и Вторая Буранная, четыре?

— Знакомы. А что дальше?

— Кто там проживает?

— Часовщик Гурьев и кассир госбанка Игринев.

— Запасные явки Луковина?

— Может, и так.

О своем разговоре с Кузовлевой и Ведерниковой Парфен доложил начальнику милиции.

— Времени у нас в обрез, — вздохнул Трегубов, — надо бы арестовать обоих — и часовщика, и кассира. Это сузит базу Волкодава. Да и поймет, что милиции известны его замыслы.

— А если они в луковинском деле не замешаны?

— Извинимся.

Боровков задумался. Потом решительно сказал:

— Нет, по такому пути идти рано. Установить наблюдение за квартирами часовщика и кассира — вот это будет правильнее. Слушай, Парфен, а если нам осуществить такой план...

Народ в банке схлынул. Игринев собирался пойти покурить, когда его окликнула счетовод Наташа Соболева.

— Григорий Васильевич, вас какая-то старушка спрашивает.

— Где?

— Внизу.

В вестибюле, где стояли дубовые скамейки для посетителей, Игринев увидел худенькую востроносую старушку с баулом в руках.

— Спрашивали меня? — обратился к ней кассир.

— Вы Григорий Васильевич Игринев?

— Да.

— Я к вам от Ксении Семеновны.

Игринев испуганно схватил ее за рукав.

— Тише, пройдемте в сквер.

Усадив там необычную посетительницу, кассир сказал:

— Ведь она арестована.

— Да, — подтвердила старушка. Это была квартирантка Ведерниковой Вера Ильинична Георгиева. — Но она передала записку. Вот почитайте.

На клочке бумаги было написано:

— Как вам удалось взять у Ксении Семеновны эту записку? — пытливо заглянул в лицо старушки Игринев.

— Меня забрали в милицию.

И Георгиева рассказала кассиру о случае в ломбарде.

— Где кофе?

— Вот, — старушка подала Игриневу баул.

Раскрыв его, тот обмер. В нем лежали драгоценности, конфискованные у Ведерниковой.

— Боже мой, откуда это? — воскликнул кассир, торопливо закрывая баул.

— Хранилось в тайнике. Только, пожалуйста, расписочку...

— Хорошо...

В час дня, когда в банке прозвучал сигнал к обеду, у парадного подъезда появился Игринев. В руках он держал баул. Оглянувшись по сторонам, кассир направился к площади. За ним незаметно последовали два сотрудника розыска. Шел Игринев торопливо, как человек, спешащий рационально использовать перерыв в работе. У часовой мастерской он замедлил шаг. Еще раз оглянувшись, кассир вошел в дверь. Пробыл он там минут пять. Вышел Игринев оттуда уже без баула.

Потом кассир направился в столовую. Здесь он задержался на целых полчаса, а затем возвратился в банк.

Ровно в два часа дня часовщик Иван Тимофеевич Гурьев, степенный, уже в годах человек, закрыл мастерскую и с баулом в руках зашагал в сторону скотобойни. Пройдя с полверсты, часовщик свернул в небольшой переулок, остановился у дома с шатровой крышей и постучал в окно. Калитку открыл молодой парень в плисовых штанах и шелковой рубахе, перепоясанной наборным ремнем. Они вошли во двор вместе. Через четверть часа Гурьев снова показался в воротах. Как ни в чем не бывало, он зашагал обратно.

Шатров заглянул в аптеку под вечер. К нему вышел сам Левинсон.

— Что это с вами, Георгий Иванович? — всплеснул он руками, увидев на Шатрове повязку.

— Работа такая, Израиль Георгиевич, — усмехнулся Шатров. — Но я к вам по другому делу.

— Пройдемте, — пригласил Левинсон.

От запаха лекарств у Георгия закружилась голова: сказывалась потеря крови. Превозмогая себя, он пошел следом за аптекарем. В маленькой комнатушке Левинсон подал ему стул.

— Я вас слушаю, Георгий Иванович.

— Скажите, Израиль Георгиевич, к вам приходили сегодня за перевязочным материалом?

— Кажется — да. Рая, кто у нас сегодня брал бинты и йод?

Вошла жена Левинсона.

— Какой-то паренек. Говорил, что отец пилой руку повредил.

— Вы не знаете, Раиса Иосифовна, кто он?

— Нет, не знаю.

— Подожди, Раиса, — остановил ее Левинсон. — Ты же говорила, что это сын обойщика Кириллова?

Жена бросила на мужа сердитый взгляд.

— Вечно ты влазишь в чужие дела.

— Товарищам надо, Раинька. Так это Родька Кириллов был?

— Он, — нехотя подтвердила супруга.

— Спасибо вам, — поблагодарил Шатров.

В милиции его ждал Трегубов.

— Егоров с Беседкиным проследили за кассиром и часовщиком. Гурьев отнес баул в Сапожный переулок, в дом, где живет обойщик Петр Васильевич Кириллов.

— Интересное совпадение, Парфен, — сказал ему Шатров. — Сегодня утром у Левинсона сын обойщика брал перевязочный материал.

— Пошли быстро к Боровкову...

Обстановка обострилась до предела. По распоряжению Боровкова оперативные группы дежурили у всех учреждений, занимающихся денежными операциями. Не снимались засады с «малин». Были взяты под охрану дома граждан, имеющих ценные вещи, перекрыты дороги на выезде из города. Под видом отъезжающих пассажиров на вокзале дежурил специальный оперативный отряд комсомольцев.