А в государствах со сложной оперативной обстановкой, по которым работал, вообще не проводил встреч. И никогда не посещал советских посольств, поскольку в них нереально попасть незамеченным.

Однажды в Европе пошли с женой на концерт Эллы Фицджеральд и Дюка Эллингтона, оба были фанатами классического джаза. И только устроились в первом ряду, как раздался дикий вопль через весь зал:

— Лexa, иди к нам!

Увидел группу сотрудников советского посольства, а с ними корреспондента газеты. Со всеми был знаком еще по учебе в МГИМО.

Сделал вид, что не слышит, шепнул жене:

— Тебе повезло, ты останешься и будешь смотреть. А я ухожу — может, и мне повезет.

И сбежал в пивную.

Как-то возникла резкая необходимость встретиться с человеком, который «вел» Козлова лет десять. Алексей разрисовал метками все стены в условленном месте. Но на связь не вышли потому, что тот человек решил, что это ошибка или деза. Он знал: «Козлов не любит личных встреч».

Все годы после смерти Татьяны работал совсем один.

Однажды под Новый год, накануне отпуска на родину, прилетел из Тегерана в Копенгаген для встречи с резидентом. Обменялись паспортами — Алексей отдал ему свой «железный», с которым все время ездил, резидент ему принес другой, который через некоторое время нужно было уничтожить.

Резидент поздравил Козлова с Новым годом, с награждением «Знаком почетного чекиста» и добавил:

— Поздравляет тебя еще один общий знакомый, который здесь!

— Кто это? — насторожился Алексей.

— Олег Гордиевский.

Олег учился вместе с Алексеем в МГИМО, только на два курса младше. А брат Олега — Василько — учился на два курса старше Алексея. Вместе работали в комитете комсомола. Козлов закончил институт раньше и уехал на нелегальную работу. Гордиевский не знал, где он. А Алексей слышал, что Гордиевского взяли в документальный отдел.

— Откуда Олег Гордиевский знает, что я здесь, если я сам узнал три дня назад о том, что должен быть в Дании? Ты, что ли, ему сказал? Или показал этот мой новый паспорт?

— Знает потому, что он мой заместитель в Копенгагене.

Это была рабочая ситуация, но Алексей уже тогда подумал, что нелегалу без крайней необходимости нельзя общаться с коллегами из резидентуры, а лучше не общаться с ними даже если есть крайняя необходимость.

И когда арестовали в ЮАР, страшно испугался: «Что подумают ребята, где прокол, как объясню, почему попал, если сам не понимаю?»

Карантин закончился, и Козлова повезли на встречу с руководителем Управления нелегальной разведки ПГУ КГБ СССР, проще говоря, с руководителем Управления «С».

С тем самым легендарным Дроздовым, начинавшим карьеру в официальном представительстве КГБ СССР при гэдээровской «Штази». И участвовавшим под псевдонимом Юрген Дривс в операции по освобождению из тюрьмы США Рудольфа Абеля, изображая его немецкого «кузена».

В кабинете был накрыт стол, сидело некоторое количество знакомых и некоторое количество незнакомых. Дроздов обнял Алексея и предложил тост за его здоровье. А когда выпили, рассказал все по порядку:

— И у нас, и у американцев были подозрения, что научно-исследовательская лаборатория в Пелиндабе работает над созданием атомной бомбы. В 1978 году удалось один раз зафиксировать похожую на атомный взрыв вспышку неподалеку от Кейптауна. Когда ты дал шифровку, что есть подтверждение ядерных испытаний, я ночью вызвал на совещание начальников отделов. Обсуждали твою информацию, хотя документальных подтверждений не было. А уж когда ты прислал фотографии, мы были просто на седьмом небе. Запросили все данные об израильских физиках, работавших по этой теме и выезжавших в Африку по своим и чужим документам. Потом искали по базам военного пилота.

— Нашли всю информацию про Гидона Крамера? — спросил Алексей, вспомнив заплаканные глаза Тианы, и сердце сжалось.

— Конечно, нашли! Ты же снял этого Крамера в семейном альбоме, начиная с ясельного возраста! Тогда дали тебе шифровку, чтобы немедленно уезжал из ЮАР, понимали, если засыплешься там, от тебя не останется даже мокрого места! — сказал Дроздов.

— Ну не съели же они его! — пошутил кто-то за столом.

— А кто это мог гарантировать? Вон, диктатор Иди Амин в Уганде объявил журналистам, что ел людей! А голову Сулеймана Хусейна он держал в холодильнике и доставал, чтобы вести с ней философские беседы! Мы не можем кормить диктаторов разведчиками такого уровня, как Козлов! — сказал Дроздов, и все засмеялись.

— Да этот Питер Виллем Бота в ЮАР хоть и белый, но людоед больше, чем все черные диктаторы, вместе взятые, — заметил Алексей.

— Ты не обижайся, Лешка, что столько просидел в карантине, сам понимаешь нашу работу, — вдруг начал оправдываться Дроздов.

— Спасибо, Юрий Иванович, что не расстреляли! — усмехнулся Козлов.

— Ладно тебе, это в сталинские времена машина репрессий перемалывала возвратившихся нелегалов, — ответил Дроздов. — Они слишком много знали о том, сколько ошибочных решений приняло руководство вопреки найденной ими информации. У тебя-то совсем другой случай!

— Какой? — осторожно спросил Алексей, и воцарилась тишина.

— Ты по всем статьям родился в рубашке! Материалы допросов с момента, когда Бота объявил, что ты арестован, получал отдел по охране конституции, в котором сидел наш человек! — сказал Дроздов. — Страшно было за тебя, Лешка, но вытащить раньше не получилось. Хочешь, процитирую твои ответы на допросах или расскажу, как Жора из МОССАДа кормил тебя бородинским хлебом?

— Из протоколов видно, что я не назвал ни одной фамилии? — У Алексея просто груз свалился с плеч.

На месте Дроздова он бы и сам не исключал перевербовку при таких пытках.

— Да я это и без протоколов знал, уж больно ты упрямый всегда был, но, сам понимаешь, есть формальности, — напомнил Дроздов. — А главное, Лешка, ты пока еще до конца не понимаешь, что сделал для страны и планеты!

Через два года Алексей получил приглашение от министра госбезопасности ГДР Эрика Мильке. И тогда познакомился с руководителем внешней разведки ГДР Маркусом Вольфом, агентом которого был президент ведомства по охране конституции ФРГ Конрад Корум.

Поскольку Отто Шмидт был западногерманским немцем, разведка ЮАР посылала все копии допросов на родину заключенного в ФРГ. Из ФРГ они чудесным образом попадали в ГДР, а оттуда напрямик в СССР.

Молодая разведка ГДР, созданная сразу после войны, быстро стала одной из наиболее эффективных разведслужб мира. К моменту знакомства Алексея Козлова с Маркусом Вольфом на нее работало около 1500 внедренных агентов, не считая легальную агентуру при посольствах и вспомогательных агентов.

Многие агенты занимали достаточно высокое положение. Тот же Конрад Корум или агент Гюнтер Гийом, работавший помощником канцлера ФРГ Вилли Брандта.

А значок полиции ЮАР с правом ареста Алексей подарил первому заместителю директора СВР Владимиру Ивановичу Завершинскому, который собирал значки и не мог поверить, что ему дарят такую редкость. Алексей ведь понимал, что такое быть коллекционером.

Собственные альбомы с марками, к сожалению, вернуть так и не удалось. Ни те, что забрали в ЮАР при аресте, ни те, что остались в Вене. В Вене Отто Шмидт снимал у хозяйки комнату и в домашнем сейфе хранил запасной паспорт, бумаги и альбомы с марками.

Адрес был записан в бумаге о регистрации в Вене. После ареста южноафриканцы вместе с австрийской и немецкой полицией пришли к той самой квартирной хозяйке и потребовали показать комнату и открыть сейф жильца.

Но хозяйка возмутилась и послала их, сказав, что бумаги и вещи Отто Шмидта отдаст только ему. Это Алексей узнал из копий документов, сделанных полковником Глоем, и долго смеялся.

А потом загрустил, ведь там были такие ценные марки! Там, кстати, была и марка 1966 года с портретом Героя Советского Союза, академика Отто Шмидта на синем фоне. Узнать бы, что хозяйка с ними сделала?

Однажды приснился Чака, он обеспокоенно смотрел Алексею в глаза, пытаясь что-то сказать. Потом показал пальцем на себя и на Алексея и сделал жест, словно щекотал себя под мышками.