А что касается Каупервуда, то это… Нет, эта карьера скорее подходила Веньке, который считал драйзеровского Френка Каупервуда своим кумиром. Жаловался — не дают развернуться, не ценят, мол, у нас деловых качеств. Тогда они много болтали с Венькой и Бобом Хряпиным на эту тему. И где-то он даже соглашался с ними. Действительно, попади такой Венька в Америку, и точно бы стал ворочать делами. И в конечном счете, деньги — дело хорошее. Это и мама так считала, и некоторые ее клиентки. Тоже тряпичницы, как Венька, а мужья их иногда занимали большие посты. Чего же они не одергивали своих жен?

А Веньку вон посадили. Хорошо еще, что Венька ничего не сказал про своего переводчика Лугунова, иначе не видать ему диплома инженера. Это уж точно — вышибли бы из института. А он ничего такого особого и не делал. И мать тогда не возражала, когда узнала об их коммерции, только предупреждала; «Поосторожнее».

Шли часы. А сна так и не было.

…Встреча с Эрной. Он ведь любит ее. Конечно, любит. Тут ведь не голый расчет, а настоящие чувства. Но скажи об этом в том же комитете комсомола — вытаращат глаза…

И Эрна любит его, нет сомнения, любит. Такой близости и таких чувств, как с ней, он никогда еще не испытывал. Ни с кем. А ведь были у него встречи с девушками. Разные были девушки. Но таких, как Эрна, не было.

Дядя Эрны?.. Теперь он для Лугунова перестал быть загадкой. И где-то подсознательно Лугунов чувствовал страх, согласившись выполнить его довольно странные поручения: встретиться, передать привет… Впрочем, это его ни к чему не обязывает. Ведь подписок он никаких не давал? Просто маленькое джентльменское соглашение, маленькая услуга…

А если нет?..

И сразу стало холодно. «Зря обольщаюсь… Я уже сказал свое «да». Что это я?.. С чертежами на выставке ведь обошлось тогда (совесть Лугунова была сговорчивой). А теперь перспективы. И Эрна».

Извечная самоуверенность придала силы. Чего, собственно, Он боится, что мучается: требовались-то, в общем, пустяки. Долго это не продлится. Аспирантуру он закончит не в три года, хватит и полтора. Надо расширить разработку экспериментальной части дипломной работы. С его знаниями, деньгами, которые, по словам Иоганна Карловича, у него будут, и Эрной, он сможет развернуться, показать себя… А тогда пусть судят. У него свои принципы.

От этих мыслей стало спокойнее — он убедил себя в правильности принятого решения.

За окном стал накрапывать дождь, Лугунов вдруг почувствовал, что сейчас уснет. И сразу словно провалился в небытие.

Утром Паже ждал недолго. Гартенфельды встали рано. Не было восьми, когда дверь открылась и из номера вышел мужчина в темных очках и красивая белокурая девушка. Мужчина нес пляжную сумку, у девушки на плече висел фотоаппарат. Теперь нужно было дождаться сигнала товарищей о том, что Гартенфельды на пляже.

Когда такое сообщение поступило, Паже подошел к дверям номера и сравнительно быстро нашел на ручке несколько отчетливых отпечатков пальцев. Не теряя времени, он поехал в лабораторию, чтобы самому проследить за изготовлением снимков. Лишь убедившись, что они получились хорошо и принадлежат мужчине, он тоже поехал на пляж понаблюдать за дядей и племянницей.

В тот день Паже не заметил ничего такого, чтобы обращало на себя внимание в поведении этой пары. Туристы как туристы. Правда, около Гартенфельдов, вернее возле племянницы, образовался круг молодых людей. Они вместе играли в волейбол, в карты, фотографировались. Иоганн Гартенфельд старался принимать участие в играх молодежи, но он был уже приложением к племяннице, которая определенно пользовалась успехом в компании. Впрочем, Эрна не отдавала никому предпочтения.

Любопытный сигнал поступил лишь на третий день. Эрна встретилась вечером с молодым человеком, которого ранее в ее окружении не было. Выяснить, с кем встречалась Эрна, не удалось. У сотрудников Паже не оказалось под рукой машины, а незнакомец, проводивший Эрну до гостиницы, сел в подошедшее к стоянке такси и уехал. Хорошо еще, что один из сотрудников успел сделать снимок и заметить номер машины.

Паже узнал адрес шофера и съездил к нему на квартиру. Шофер вспомнил, что молодой человек, который сел вечером у гостиницы, ехал на взморье. Километрах в четырех от Булдури расплатился и пошел пешком в сторону автобусной остановки. Ничего примечательного в поведении пассажира шофер не заметил, по его мнению, это был русский и, скорее всего, приезжий, отдыхающий.

Так или иначе выяснить связь Гартенфельдов с молодым человеком не удалось, хотя по поведению Эрны было очевидным, что знакомы они хорошо. На другой день Гартенфельды опять ничем не проявили себя. Не показывался больше и тот молодой человек Все шло примитивно просто, по туристскому расписанию. Они совершили экскурсию в Кемери, осматривали развалины крепости. А вечером вдруг собрались и выехали — в Ленинград.

Такой поворот дела сбил Паже с толку. Он очень надеялся на очередную встречу дядюшки или племянницы с таинственным незнакомцем. И уж ни за что не упустил бы того. А как быть теперь, как его разыскать? Хорошо еще, что сотруднику удалось сделать снимки во время его свидания с Эрной.

Паже поехал на взморье, нашел уголок пляжа, который Гартенфельды избрали местом своего отдыха, в надежде найти кого-либо из тех, кто отдыхал вместе с ними. Ему повезло: подошли двое парней и девушка, которых он видел в компании с Гартенфельдами. Потаи рядом с ним оказалась группа крепких загорелых ребят, узнав одного из них. Паже обрадовался — теперь можно подойти и побеседовать. Спиной к нему стоял Вилис Ларис — игрок сборной баскетбольной команды Рижского университета.

Когда Ларис повернулся, Паже помахал ему рукой, подозвал, объяснил, что хотел бы узнать. Вилис сказал., что все ребята — студенты университета. Посоветовал поговорить с Алешей Мартыновым, который вернулся с практики раньше других и все эти дни проводил на пляже.

— Леша, подожди — остановил Ларис Мартынова, увидев, что тот направлялся к воде.

— В чем дело?

— Вот тут мой знакомый хочет тебя кое о чем расспросить. А я за тебя пойду искупаюсь.

— Я из милиции, — сказал Паже.

Лицо Мартынова вытянулось.

— Ничего особенного, — улыбнулся Паже, — мне нужна ваша помощь. Несколько дней тут отдыхали мужчина лет пятидесяти и девушка — иностранные туристы. Они оставили где-то здесь дорогой фотоаппарат и обнаружили это только в Ленинграде. Вы не помните, случайно, этих туристов?

— Как же, помню. Они были здесь, по-моему, еще позавчера, — Мартынов присел рядом с Паже. — У них действительно был отличный фотоаппарат и кинокамера, и транзистор. Компанейские такие люди и отлично говорят по-русски, почти без акцента. Старикан называл себя Иваном и объяснял, что у него в роду были русские и что русский язык он знает с детства, а она студентка филологического, специализируется на рус-ком.

— Среди вас, я имею в виду компанию, которая тогда их окружала, были только местные ребята или еще и приезжие?

— Наших было человек пять — те, кто ходят сюда регулярно. Когда играли в волейбол, подходили кое-кто с пляжа. Их я не знаю.

— А этого парня не встречали? — спросил Паже, открывая книгу, где была заложена фотография.

— Да вроде помню, — сказал Мартынов. — Он, по-моему, только один раз был тут. И если не ошибаюсь, назвался Михаилом. Откуда он, не знаю, но не местный. Похоже, его интересовала Эрна — племянница этого дяди Вани. Вообще-то интересная девица, за ней тогда многие пытались приударить. Но она этого Михаила ничем не выделяла. А дядюшка — ют просто не обращал на него внимания. Больше Михаил вроде бы и не появлялся.

— Спасибо, Леша, — улыбнулся Паже. — Надеюсь, ты понимаешь, что разговор наш, так сказать, конфиденциальный.

— Железно, товарищ начальник. Понимаю, служба. А фотоаппарат-то был приличный. — Мартынов пожал офицеру руку и побежал к морю…