Через десять минут мучений Робин в конце концов демонстративно закрыла уши руками. Он коснулся ее руки, и она чуть не подскочила. Ее обдало необычным ощущением и холода, и жара одновременно, когда Робин поняла, как близко они сидят.

Она опустила руки.

— Вам не нравится? — посмотрел он искоса.

Чересчур громко! Вы можете сделать потише?

— О, простите!..

Повернув регулятор, он убавил громкость до едва различимого шепота, и Робин с облегчением вздохнула. Урчание двигателя и свист кондиционера действовали успокоительно. Теперь, когда она могла вслушаться, музыка показалась ей приятной.

— Извините меня, я постоянно забываю, что большинство не переносит такой громкой музыки, — извинился он.

— А вам по душе такое оглушительное звучание? Удивительно, как у вас до сих пор уши целы.

— Это издержки профессии, и, хочешь не хочешь, приходится быть осторожным, — признал он. — Можно оглохнуть к сорока пяти, если не следить за этим.

Она скептически посмотрела на него:

— Я считала, что таких людей, как вы, совершенно не заботит, чем они будут заниматься в сорок пять.

Он рассмеялся:

— Боюсь, что все эти лозунги типа «Спеши жить и умирай молодым» — спектакль. А правда в том, что я собираюсь продержаться до девяноста.

— Только не говорите мне, что вы собираетесь забавляться с гитарой до столь почтенного возраста, — нечаянно улыбаясь, произнесла она. — Трудно себе представить это.

Он пожал плечами.

— Может быть, но только потому, что рок-н-роллу не так уж много лет и все его исполнители еще слишком молоды.

Робин украдкой бросила на него взгляд, стараясь, чтобы он этого не заметил. Трудно было представить его старым. Хотя Стюарт был намного старше нее, по его виду этого не скажешь. Только несколько едва уловимых морщинок в уголках глаз и губ. Его волосы почти по-мальчишески беззаботно вились вокруг воротника. При довольно напряженном образе жизни рок-звезды он по сравнению с другими замечательно сохранился.

— И все же, сколько вам лет? — спросила она напролом.

— Тридцать семь. А вам?

— Двадцать семь. Слишком стара для вас, — парировала она, провоцируя.

— Вы намекаете на возраст моей знаменитой юной жены?.. — Он поморщился.

— Да.

Внезапно он постарел.

— Это была огромная ошибка. Я благодарен, что все закончилось так скоро и никому серьезно не повредило.

Хотя этот самоуверенный тип того и заслуживал, Робин пожалела, что нанесла запрещенный удар. Но с другой стороны, это было всего лишь невинное замечание.

— Если вас это может утешить, то, когда я еще училась в школе, мои подруги страшно ей завидовали.

Он внимательно посмотрел на нее, и озорной огонек промелькнул в глубине глаз.

— А вы — нет?

— Нет.

Он снова уставился на дорогу.

— Скверно.

— Вы что же, надеялись, что я паду к вашим ногам, встретившись с вами лицом к лицу после давнего школьного увлечения?..

— Такое вполне могло бы случиться.

Вспомнив обстоятельства знакомства, она задохнулась от бешенства. Подумать только, ведь она только что почувствовала к нему какую-то симпатию!

— Послушайте, если это только лишь увеселительная поездка, то лучше развернуться прямо сейчас! Я не собираюсь терять целый день только потому, что вы видели меня по телевизору и вам взбрело в голову соблазнить меня!

Ее вспышка ничуть не устрашила Стюарта. Напротив, эта гневная тирада его очень развлекла.

— Да, день наверняка не пропал бы даром, если бы я так и сделал.

К своему удивлению, ей пришлось сопротивляться притягательности его ненавязчивого предложения.

— В списке моих развлечений на досуге борьбы с вами нет! Если это все, чего вы добиваетесь, то я советую вам повернуть обратно и выбросить это из головы!

— Вернуться? Так и не увидев Броган-Хаус?

Слова «Броган-Хаус» охладили ее, как ведро холодной воды. А он умен, пришлось ей согласиться. Он знал, как завлечь Робин. В конце концов ее первой обязанностью было сохранить Броган-Хаус. Она должна была использовать для достижения заветной цели любую возможность, независимо от того, что придется стерпеть при этом ей самой.

— Вы хотите сказать, что всерьез интересуетесь Броган-Хаусом.

— Совершенно верно. Неужели в это так трудно поверить?

— И все-таки согласитесь, что Беркшир не совсем то место, где вы бы захотели жить, — возразила она.

— Почему?

— Я… я не уверена, — честно призналась она, — но мне кажется, что вам ближе стиль Малибу-Бич или Канн.

И в самом деле, теперь, когда она подумала об этом, более естественно было представить Стюарта в его доме на солнечном побережье Средиземноморья. Возможно, это был его рутинный цирковой трюк или даже один из наступательных приемов, применяемых к женщинам.

— К вашему сведению, я уже жил и в Южной Калифорнии, и на Лазурном Берегу. — Бросив взгляд в зеркало заднего вида, он нажал на акселератор. — Там приятно отдыхать, но там отсутствует ощущение постоянства, которого мне так не хватает.

— Но в Массачусетсе так холодно зимой! Почему вы решили жить здесь, если можете выбрать место более теплое и солнечное?

— Вы же живете здесь, — возразил он.

— Да… но это я, — неуверенно ответила она.

Он хмыкнул.

— Ну, в некотором роде и я тоже. Верите вы в это или нет, я даже скучаю по холодной зиме. Я родился и вырос в Массачусетсе, и даже спустя столько лет я считаю его своим домом. К тому же здесь вся моя семья: родители, родственники.

Робин не знала, что на это ответить, и сменила тактику.

— Но я не могу поверить, что вы согласитесь с тем, будто в Броган-Хаусе удобно жить. Это — слишком старомодное сооружение.

Он посмотрел на нее с любопытством.

— Вы думаете, я бы предпочел современное красное дерево со стеклянными стенами и горячей ванной?

— Почему бы и нет?

— Нет, в самом деле — нет.

В его голосе пропали поддразнивающие интонации, Стюарт стал просто перечислять факты.

— Мне больше по душе старые дома. В них есть стиль и характер. Если взглянуть на такой дом повнимательнее, то можно многое узнать о людях, которые строили его, которые сменяли друг друга в нем в течение многих лет. Я люблю это живое ощущение истории, царящее в доме. Мне нравится думать, что дом, в котором я живу, может быть, через сотню лет расскажет что-нибудь и обо мне.

Робин обескураженно молчала. Он только что пересказал, слово в слово, многие из ее собственных впечатлений от старой архитектуры. Совершенно неожиданно она услышала это от него и вместе с тем абсолютно убедительно.

Оказывается, она неправильно судила о нем: в самом деле, эта поездка не была уловкой. Чувствуя себя довольно глупо, Робин начала извиняться за то, что сгоряча обвинила его во всех смертных грехах.

— Перестаньте! — прервал он. — Откуда вы могли знать о моих пристрастиях к старинной архитектуре. Я сознаю, что это никак не подходит к моему облику бунтаря рок-н-ролла.

— Да, не соответствует, — согласилась она.

Ей стало понятно: за внешним фасадом в этом человеке кроется совсем иной мир, недоступный постороннему наблюдателю. Робин решила изменить и свое отношение к Стюарту, и свою тактику, если она хочет, чтобы Броган-Хаус пришелся по вкусу такому тонкому любителю старины.

Странно, но Робин по-прежнему не могла принимать его всерьез. Было что-то очень привлекательное в нем, и это беспокоило девушку. Она не хотела чувствовать себя рядом с ним уязвимой. Он умел проникнуться ее настроением и изменять его по своему желанию — как давний знакомый любовник, подумала она с ощущением какой-то неловкости.

Чтобы вывести себя из этих раздражающих рассуждений, она стала смотреть на расстилающиеся за окном поля. Они проезжали среди низких холмов Массачусетса, покрытых то там, то здесь соснами.

— Между прочим, правильно ли я еду? Я знаю только то, что Броган-Хаус находится где-то в Беркшире, — неожиданно, перебив ее мысли, спросил он.

— Вы абсолютно правы. Держите на запад по этой дороге. Это возле Ли.